6. О происхождении календарей и измерения времени в астрономических наблюдениях: Ван дер Варден. 1985 ; Авени. 1998.

7. Жизненный путь и все перипетии взаимоотношений Галилея с господствующей идеологией наиболее полно представлены в современном исследовании. (См.: Фантоли, 1999).

8. История научного геометрического определения пройденного расстояния посредством времени до Галилея, конечно, имеется. Формализация шла небольшими шагами. За триста лет до Галилея Т. Брадвари ввел отношение скорости к времени, а Н. Орем применил графическое изображение пройденного пути, где время использовалось как независимая переменная. И. Барроу изображал время прямой линией, разделенной на отрезки, символизировавшие его интервалы. (См. Уитроу, 1984; Моисеев, 1961).

9. Смысл борьбы с выделенной или некой привилегированной системой, за которую всегда принималась “коробка универсума”, состоит в принятии идеи равноправия любых двух систем отсчета и, следовательно, невозможности одновременности, а необходимости дополнительного конечного времени для перехода от одной к другой. (См.: Эйнштейн, 1967, а также Современные..., 1984).

10. Вот что говорил здесь Лейбниц: “Я неоднократно подчеркивал, что считаю пространство, так же как и время, чем-то чисто относительным: пространство – порядком существования, а время – порядком последовательностей. Ибо пространство с точки зрения возможности обозначает порядок одновременных вещей, поскольку они существуют совместно, не касаясь их специфического способа бытия. Когда видят несколько вещей вместе, то осознают порядок, в котором вещи находятся по отношению друг к другу.

Для опровержения мнения тех, которые считают пространство субстанцией или по крайней мере какой-то абсолютной сущностью, у меня имеется несколько доказательств.... Но если пространство не что иное, как этот порядок, или отношение, и если оно без тел не что иное, как только возможность давать им определенное положение, то именно эти два состояния – первоначальное и обращенное – ни в чем не отличаются друг от друга. Их различие содержится лишь в нашем химерическом предположении реальности пространства самого по себе.

Так же дело обстоит со временем. Допустим, кто-нибудь спросил бы, почему Бог не создал все на один год раньше: допустим дальше, что он сделал бы из этого вывод о том, что Бог совершил что-то, для чего нельзя найти основание, по которому он действовал так, а не иначе. На это можно возразить, что подобный вывод был бы справедлив, если бы время являлось чем-то вне временных вещей, ибо тогда, конечно, было бы невозможно найти основание для того, почему вещи – при предположении сохранения их последовательности – должны были бы быть поставлены скорее в такие, чем в другие мгновения. Но как раз это доказывает, что мгновения в отрыве от вещей ничто и они имеют свое существование только в последовательном порядке самих вещей, а так как этот порядок остается неизменным, то одно из двух состояний, например, то, в котором все совершалось бы на определенный промежуток времени раньше, ничем не отличалось бы от другого, когда все совершается в данный момент, и различить их было бы невозможно”. (Лейбниц, 1982, с. 441-442).

Не было бы необходимости приводить столь длинную цитату, но, во-первых, она принадлежит Лейбницу, от которого так просто не отмахнуться. А во-вторых, мне кажется, отсюда пошло название для ньютоновской концепции времени и пространства “субстанциональная”, то есть Ньютону стали приписывать, будто есть некая особая материальная субстанция, некая внутренняя всеобщая сущность самих вещей, помимо обычных протяженных и непроницаемых предметов, которые есть в мире и этой сущности и присущи время и пространство. (См., напр., Молчанов, 1977). И все же не случайно переписка Лейбница с Кларком есть, но переписки Ньютона с Лейбницем нет. Отношения их были натянутые, как известно, из-за споров о приоритете на открытие дифференциальных уравнений. Но и без того Ньютон, вероятно, не посчитал нужным отвечать на критику, в которой доводы уходят из области натуральной философии в область метафизики. Как можно измерить такие категории как “возможность”, “порядок”, “отношение”? С тех пор и концепцию Лейбница стали называть реляционной, то есть такой, в которой время и пространство считаются относительными к самим вещам, свойством всех процессов, а не относящимся к какому-то абстрактному “реальному пространству” и “реальному” времени в отрыве от самих бренных вещей.

11. Выходившее двумя изданиями исследование метафизических, то есть религиозных основ мировоззрения Ньютона (см. Burtt, 1932), – можно, вероятно, считать усредненным и общепринятым. Автор исследует религиозные воззрения Ньютона сами по себе, но не находит их отражения в самой его физике. Во всяком случае, что касается абсолютных времени и пространства автор пишет вот что: “Тем не менее, части абсолютного пространства неразличимы по видимости и по чувствам; следовательно, в порядке измерения или определения расстояний мы полагаем некоторое тело как неподвижное и тогда можем оценивать движения и измерять расстояния до других тел по отношении к нему”. (См. Burtt, p. 247). Иначе говоря, религиозность Ньютона сама по себе, основания механики – сами по себе.

12. “Принятие двух абсолютов позволило ему сформулировать три основных закона движения, так же как его вера в вездесущего и всюду действующего Бога позволила ему выти за пределы как плоского эмпиризма Бойля, так и узкого рационализма Декарта”, – писал известный историк науки Александр Койре. (Цит. по реферативному сборнику “Современные...”, 1984. См. также. Койре, 1985)

13. В известных письмах архиепископу Бентли Ньютон писал: “Суточные вращения планет не могут быть выведены из тяготения, а требуют вмешательства Божественной руки, дабы сообщить их [планетам]. Тяготение могло бы придать планетам движение вниз, к Солнцу, либо прямое, либо с некоторым наклоном, но поперечные движения, посредством которых они обращаются по своим орбитам, требует Божественной руки, дабы направить их [поперечные движения] по касательным к орбитам. (См.: Четыре письма..., с. 37).

14. Сами операции с временем дают основание толкователям Аристотеля относить его к явлениям окружающей природы, связанным с теми видами движения, которые начинали различать. Самым совершенным считалось движение по кругу. Здесь и содержалась гносеологическая возможность для отождествления времени с движением. “Всякое время делимо до бесконечности, а также всякая величина и всякое движение... Время непрерывно и вечно. Вечно только круговое движение”. (Прокл, 1997).

15. В предисловию к последнему русскому изданию “Начал” Л.С. Поллак передает исторический анекдот: “Студенты Кембриджа, встречая Ньютона, говорили: “Вот идет человек, написавший книгу, в которой ни он сам, ни кто другой ничего не понимает”. (Ньютон, 1989, 11 – 12).

16. “Таким образом, пространство в действительности аморфно; оно – рыхлая, лишенная твердости форма, которую можно приложить ко всему; оно не имеет своих собственных свойств. Заниматься геометрией это значит изучать свойства наших инструментов, т.е. свойства твердого тела”. (Пуанкаре, 1913, с. 78; См. также Никулин, 1993).

17. Цит по: Веселовский, 1959, с. 66. Автор комментирует это письмо Гюйгенса в том смысле, что теперь нам, мол, известно, что в этом споре прав Гюйгенс, а не Ньютон, поскольку его знаменитый опыт с ведерком, о котором упоминает как о неубедительном Гюйгенс, подобным же образом раскритикован Махом в его “Механике”, который отрицает абсолютный характер движения воды в ведре; и что данный пассаж попался на глаза Эйнштейну и натолкнул его на идею полного релятивизма. Так родилась, говорит автор, теория относительности. Но нам-то теперь, через сорок лет после выхода книги И.Н. Веселовского в свет, ясна историческая ограниченность спора.

18. (Рассел, 1959). О Канте автор пишет, будто он представляет себе пространство и время наподобие запахов, данных в ощущениях, и от этого спорного мнения пытается выйти на рациональное познание, чего вразумительно, дескать, связать не может. В этой книге вообще история есть, но нет развития, каждое учение взято атомистически, без связи с предыдущим и последующим.