— Нет, нет! Боже упаси!

— Тогда ищите Михайлова. Вам это делать удобно — когда молодая дама гоняется за флотским офицером, никто не подумает о политике, а увидят одну лишь амурную интригу.

— У меня нет и не может быть амурных интриг с господином Михайловым!

На это Ржевский лишь усмехнулся.

— Я понятия не имею, где его искать, клянусь вам! — сказала она. — Знаю, что дом его где-то на Васильевском, что он служит на «Мстиславце», визитов ему не наносила, а познакомились мы случайно, так что и общих знакомцев нет.

— А если хорошенько подумать?

Александра честно попыталась вспомнить.

— Лодочник, дядя Ефрем. По всему судя, у него то ли с Михайловым, то ли с Новиковым какой-то уговор.

— Вот видите — есть зацепка. Поезжайте, найдите этого Ефрема. Вам самой не обязательно встречаться с Михайловым — просто попросите передать, что я жду его для важного разговора. Коли угодно, могу написать записку.

— Извольте, напишите.

Ржевский удалился к себе в кабинет, а в гостиную тут же заглянула Глафира Ивановна.

— Сашетта, как хорошо, что ты приехала… Помнишь, Павлушка с тобой перстнем обручился? Так этот перстень у Алексея Андреевича пропал. Лежал на столе, скатился на пол и сгинул, вчера искали. Он, оказывается, не простой. Верни, ради бога, да так, чтобы Павлушке из-за него не влетело. Я уж как-нибудь подброшу. Впору кабинет запирать — вечно дети туда лезут, то хорошую бумагу стащат, то книжку с гравюрами…

— На то они и дети. Хорошо, я пришлю перстень, — пообещала Александра. Видно, мысль о тайном значении этой безделушки у масонов оказалась верной. А рассуждения Новикова о единственном на всю Россию булатном перстне — какое-то непонятное вранье.

Предчувствие подсказало, что перстень может пригодиться — хотя бы для того, чтобы проучить этих двух приятелей за враки, если еще придется с ними встретиться.

Найти дядю Ефрема оказалось просто — он промышлял своим ремеслом лет тридцать, и едва ль не все, кто владел в столице лодками, шлюпками, буерами, кайками, его знали. Александра за две копейки наняла парнишку, чтобы сплавал к известной ему пристани на Васильевском, позвал дядю Ефрема — дело, мол, есть, будет хорошо уплачено.

Она сперва хотела убедиться, что он сможет найти Михайлова с Новиковым, а потом передать ему записку Ржевского из рук в руки. Но когда парнишка, явившись, сообщил, что старого лодочника наняли хорошие господа на несколько дней, так что вскорости не освободится, Александра забеспокоилась. Это могло означать, что незнакомец с пронзительным голосом все-таки выследил шлюпку и понял, куда упрятали Нерецкого.

Необходимо было во что бы то ни стало выпытать эту тайну, а сообщить Ржевскому — или же не сообщать, — это по обстоятельствам…

— Стало быть, дядя Ефрем сейчас на пристани? — спросила она.

— На пристани, лодку снастит, уключины чинит, — доложил парнишка.

— Ну-ка, вези меня к нему!

Этот разговор состоялся в полдень на набережной у Летнего сада, погода была отменная, и многие жители столицы желали просто покататься по Неве, подышать свежим воздухом, а то и пуститься в плаванье к Аптекарскому острову, где в последнее время стали открываться модные увеселительные заведения. Александра взяла с собой Гришку, спустилась в лодку и, слушая мерный плеск весел, стала готовиться к неприятному разговору.

Да, Михайлов от ее появления в восторг не придет. Особливо если рядом будет Новиков. Но добиться от него, что ему удалось узнать про Нерецкого, необходимо — еще до того, как он встретится с Ржевским. Сенатор Нерецкому приятель, да только спасать его любой ценой не станет, особливо коли тот сам понаделал опасных глупостей. Но кто-то же должен его спасти! Хотя от слов «государственная измена» делается сильно не по себе…

Александра вздохнула — надо ж, какой узел завязался. Впрочем, не все ли равно, что подумает о ней Михайлов! Когда спасаешь любимого, бурчание и взбрыки бывшего любовника мало беспокоят. Неприятно — и не более того. А каково сейчас Нерецкому — да и жив ли?..

Но ее тревога перед встречей оказалась преждевременной — дядя Ефрем знал только то, что человек от Михайлова с Новиковым прибежит ближе к вечеру, а пока ему недосуг — нужно подготовить лодку для хороших господ. А где они прячутся, старый лодочник не сказал. На вопрос о доме с флюгером ответил, что господин Новиков вряд ли сейчас там — скорее уж у господина Михайлова, который тоже у каких-то знакомцев обитает, где-то на Невском.

Оставалось лишь вернуться домой и терпеливо ждать вечера.

А дома — кипели страсти: Мавруша рвется искать пропавшую Поликсену, Семен слег, чуть ли не бредит, от Зверкова принесли целый арсенал!

Александра выгнала всех из спальни, оставшись наедине с имуществом Нерецкого. Страх как не хотелось копаться в дорожном сундучке и в старом потертом саквояже из грубой кожи. В этом было что-то неприличное…

Однако Ржевский не шутил насчет Тайной экспедиции.

Повод отложить вскрытие сундучка с саквояжем нашелся. Александра, отправив Гришку за извозчиком, сама поехала с ним к госпоже Арсеньевой, показав ему — пока она будет общаться с хозяйкой, потолковать с арсеньевской дворней, авось кто проболтается. Но ни старуха, ни комнатные девки, ни кухарка, ни дворник ничего о Поликсене не знали.

Вернувшись и немного отдохнув, Александра стала думать: во что одеться, чтобы одежда не слишком мешала в розысках Нерецкого. Если Михайлов с Новиковым уже знают, где он, и ночью отправятся туда, то возможны всякие приключения на манер вчерашнего. А это значит, что ни платье, под которым тяжелые юбки, ни великолепный костюм, который шьет ей Меллер, вовсе не нужны.

— Девки! Ну-ка, тащите сюда Ильичево добро! Охапками из сундука! — приказала она. Старый лакей, служивший еще покойному свекру, упрямо не желал расставаться с портками, которые, кабы могли говорить, вспомнили не то что государыню Елизавету, а и саму Анну Иоанновну Вот они-то и могли сослужить Александре добрую службу.

Спальня преобразилась в полковую швальню. Девки сидели на полу среди тряпья, одно расшивали, другое сшивали, на третье ставили заплату, к четвертому приметывали полоску галуна. Александра съездила в ряды за шляпой, а обувь решила взять свою — кто там в полумраке станет приглядываться.

Когда ее одели, она посмотрела в зеркало и расхохоталась — безместный лакей, ищущий, к кому бы наняться! Но такое добро и утопить было не жалко. Потом девки расчесали ей взбитые с утра волосы, заплели косу, прихватили ее черной лентой.

Мавруша тоже помогала — перешивала пуговицы. Увидев Александру, готовую к выходу, она ахнула:

— Сашетта!..

— А ты дома сиди! — рявкнула Александра. — Хоть ты и на театре веселых старцев изображала, но тут дело опасное… Павла, смотри за ней! Тьфу, чуть не забыла! Шпаги, что Зверков прислал, куда сунули? И покойного барина пистолеты, Ильич, заряди! Все три пары! Гришка, Пашка, собирайтесь!

Втроем они вышли из дома, держались вместе, по-приятельски, хлопали друг друга по плечам, двигались быстро — никто бы не заподозрил в бойком кавалере, лихо опиравшемся о шпажный эфес, дамы. На набережной ждала лодка.

Чем ближе делалась эта компания, тем старательнее отворачивалась Александра — она не хотела, чтобы Михайлов заметил, как она смотрит на него. Однако ее лодочник окликнул дядю Ефрема, пришлось повернуться — и Александра чуть не кувырнулась в Неву. На ногах у Михайлова были не туфли и даже не офицерские сапоги, а обрезанные валяные обувки, словно у деревенского деда.

Она зажала рот рукой, он увидел этот жест, все понял, и его лицо исказила красноречивая гримаса: ах, как бы я желал тебя пристрелить!..

Собравшись с духом, Александра придала своему лицу выражение, подобное мраморному болвану в Летнем саду. Гришка, первым выскочив на пристань, подал барыне руку, она вышла из лодки, подошла к Михайлову и протянула ему пакет.

— От сенатора Ржевского, важно и спешно.

— Благодарю, — буркнул он и вскрыл пакет.