Нас с Водопьяновым пригласили на судно в гости. Встретила вся команда. Капитан - милый, замечательный человек. Он скупо рассказал об этом походе. Мы многого не знали. Не знали и того, что маленькому слабому судну стоило больших трудов пробиться к нам.

На следующий день привезенное колесо было поставлено на место. Моторы разогреты. Мы поднялись в воздух и прямым курсом пошли в Амдерму.

Пробили туман над Карскими Воротами и вскоре были в крепких объятиях всех остальных участников экспедиции. [116]

19. Над снегами Финляндии

Мне, как и многим советским летчикам, пришлось заниматься не только мирным трудом. Не только исследовать просторы Крайнего Севера, осуществлять длительные дальние и скоростные перелеты по своей стране и за границей, но и защищать нашу Родину от врагов.

Успехи нашего народа, построившего под руководством Коммунистической партии социализм, не давали покоя империалистам и фашистам. Они искали случая, чтобы напасть на нашу страну.

В 1940 году мирную трудовую жизнь нарушила война с белофиннами.

Мне довелось участвовать в действиях авиационного соединения, расположенного на северном участке боев, за Полярным кругом.

Климатическая обстановка здесь была для многих летчиков непривычной. Своеобразие аэродромов, расположенных, как правило, на замерзших озерах, специфика полета в плохих метеорологических условиях и при больших морозах - все это накладывало свой отпечаток на характер боевых действий. Но очень скоро наши летчики приспособились к этой обстановке, к ее трудностям, научились преодолевать их.

Помню день, когда на ледовом плацдарме впервые собрались все наши боевые корабли. Они стояли строгими рядами, широко распластав могучие крылья на белом покрове застывшего озера, и были похожи на больших суровых птиц, насторожившихся перед вылетом. Экипажи, выстроившиеся для смотра около своих машин перед началом боевых действий, всем своим видом выражали уверенность и силу.

Но вот наступила ночь. Все готово к боевому вылету. Тяжелые самолеты отрываются от ледового аэродрома и скрываются в ночном мраке.

Белофинское командование, уверенное, что советские бомбардировщики не рискнут появиться в столь темную и облачную ночь, торопится использовать благоприятное для него время.

И вдруг - вздрогнула земля. Ослепляя на миг багровой вспышкой пламени, раздается оглушительный взрыв. За ним второй, третий, еще и еще… Земля гудит и стонет. [117]

Огненный шторм проносится над укрепленными линиями врага. Рушатся оборонительные сооружения, взлетают в воздух склады горючего. Все охвачено морем огня.

Белофинны, видимо, были ошеломлены настолько, что открыли зенитный огонь лишь тогда, когда советские ночные бомбардировщики, выполнив боевое задание, уже легли на обратный курс.

Радостно возвращение на свой аэродром. Еще бы! Первый вылет, да еще ночью, при сплошной облачности, над мало изученной местностью, со столь успешными результатами.

В сложных метеорологических условиях мне приходилось летать не раз. Особенно тяжелы были полеты в Арктике. Но одно дело - просто лететь в плохую погоду, и совсем другое - выполнять в этих условиях боевое задание.

Боевой почин сделан. Вслед за ним наступает фронтовая страда. Наши бомбардировщики летают ночью, в вечерние сумерки, на рассвете - в любую погоду. Громят укрепления врага.

Хорошо помню боевой вылет в начале марта 1940 года.

Наш бомбардировщик легко тронулся с места и, зарываясь лыжами в пушистый снег, пошел по ровному полю нашего аэродрома-озера. Оба мотора грозно пудели и, как бы напрягая все силы, рвались вперед. С шумом и свистом рассекали винты прозрачный морозный воздух. Машина иногда вздрагивала на неровностях аэродромного поля и все ускоряла бег. Но вот небольшой толчок - и самолет повис в воздухе. Мы набрали скорость и через несколько минут уже летели над лесами Финляндии. Вскоре к нам пристроились остальные самолеты. Термометр показывал 42 градуса мороза. Стоял ясный безоблачный день.

Нам предстояло большой группой ударить по скоплению войск противника около одного финского населенного пункта. За последнее время этот ранее малозначительный городишко стал важной базой сосредоточения белофинских войск. Тут разместился, по данным разведки, штаб крупного войскового соединения, подвезено много военной техники, стали накапливаться людские резервы. Разведка доносила также, что много техники сосредоточено и замаскировано в рощах и лесах на окраине населенного пункта и что весь район усиленно охраняется зенитной артиллерией и истребительной авиацией. [118]

Оглядываюсь назад. За нами на удалении нескольких метров идут слева летчик Кузовиткин, справа - летчик Зуб. Следом далеко растянулась вся группа, постепенно нагоняя и пристраиваясь к общей колонне.

Летели молча. Несмотря на очень теплую одежду, мороз давал себя чувствовать.

Под нами лес с чередующимися озерами и болотами, густо заваленными снегом. Впереди, насколько мог видеть глаз, простирался все тот же лес, густой, хвойный. Он сливался в сплошной темнозеленый покров, лишь только вдали то там, то здесь показывались, четко выделяясь на солнце, отдельные сопки, также густо поросшие лесом.

В этот полет я летел в качестве летчика со штурманом Покроевым, человеком большого летного опыта и знаний. В отверстие ниже приборной доски я вижу его спокойную внушительную фигуру. Он проверяет путь следования, делает вычисления, записывает штурманские данные в бортжурнал.

- Как дела, Покроев? - спрашиваю в переговорное устройство.

- Все в порядке, товарищ командир. Идем точно по намеченному маршруту, - отвечает штурман, энергично шевеля от мороза всем туловищем и быстро с силой потирая рука об руку.

- Что, холодно?

- Да, немножко есть. Ничего. Там дальше согреемся… когда повстречаются истребители противника, - усмехаясь, отвечает Покроев.

Сегодня в боевой полет мы идем на необычной для нас высоте. Днем летали всегда на высоте около четырех тысяч метров и несколько выше. На этот раз поднялись всего на тысячу семьсот метров. Эта высота казалась нам наиболее подходящей для более точного бомбометания, так как цели ожидались мелкие и замаскированные в лесу. В этом полете решено было пройти, во-первых, внезапно и против обычного днем, а во-вторых, на непривычной для противника высоте. Пока он нас заметит, пока перестроит свои зенитки на новую высоту, мы проскочим и сбросим бомбы на цель. Таковы были расчеты.

Ветер боковой, слабый. Мороз все больше и больше дает себя знать. Постепенно коченеют ноги, под теплым комбинезоном холодеет тело.

- Как строй? - спрашиваю радиста Васина. [119]

- Идут хорошо, как на параде, - отвечает Васин.

- Внимательно смотреть за воздухом!

- Есть передать - смотреть за воздухом.

Воцаряется молчание. Каждый занят своим делом. Смотрю на землю. Кругом лес и небольшие сопки, редко виднеются засыпанные снегом небольшие полянки, - может быть, это и болота. Лишь кое-где виднеются плохо замаскированные траншеи да многочисленные следы троп и дорог.

Но разглядывать некогда. Все это быстро остается позади. Мы летим над территорией противника, лесистой, бездорожной, малонаселенной и обильно покрытой снегом.

На наш запрос по радио с замыкающего самолета сообщают, что колонна идет полностью, плотным строем. Все в порядке. Авиации противника пока не видно.

Постепенно местность становится все более пересеченной, появляется много больших и малых сопок, почти все они покрыты хвойным лесом. Справа показалась шоссейная дорога; она хорошо наезжена и, видно, аккуратно расчищается. Это основная магистраль к фронту. Движения на дороге никакого, будто все вымерло; лишь при очень внимательном взгляде можно заметить грузовики, выкрашенные в белый цвет, стоящие у обочин шоссе.

- Маскируются. Нас увидели, - с усмешкой говорит Покроев.

- Как идем? - спрашиваю его.

- Идем правильно. Через 18 минут будем у цели. Немного переменился ветер, - и он исправляет курс на два градуса.