Лучше всего рассказать дальнейшее со слов самого Якушева. Он едет в Омск, вызывает туда Крутовского. За ним приезжает Шатилов, всё с той же целью «приостановить работу Административного Совета».
20 сентября Крутовский собрал Совет министров. На заседании присутствовали Михайлов и Якушев в качестве председателя Думы. Заседание было сорвано, так как Михайлов покинул его при обсуждении вопроса, который Крутовским был поставлен предварительно о вступлении в исполнение обязанностей Патушинского и Новоселова. Не надо забывать, что к возвращению отказавшегося Патушинского и кооптации кого-нибудь в Правительство отрицательно отнеслись отсутствовавшие члены Правительства Вологодский и Серебренников. За кулисами в действительности шли более серьёзные подготовления. Намеревались из состава упразднившегося дерберовского Правительства ввести в омскую власть ещё Краковецкого. Якушев вёл соответственные разговоры с Уфой и Иркутском, причём ленты разговора, по утверждению Гинса, уничтожались [с. 221].
Гинс, между прочим, ссылается на разоблачения, сделанные на открытом заседании Думы депутатом Соболевым. К сожалению, в нашем распоряжении не было данных для проверки указаний, может быть несколько субъективных, историка-мемуариста. Но ведь план Сибоблдумы и так уже ясен из рассказа её председателя.
Как отнеслась непартийная общественность к возникшему конфликту? «Заря» определённо заявила, что Обл. Дума «утратила всякое представление о существе своих функций и работает на государственный развал» [цитирую по «От. Вед.», № 4]. Вологодский телеграфно признал своевременным перерыв работы Думы… 21 сентября Админ. Совет распустил Думу… Дума не подчинилась приказу и единогласно открытым голосованием приняла резолюцию эсеровской фракции:
«На основании «Положения о временных органах управления в Сибири» считать: 1) Административный Совет незаконно созданным и подлежащим немедленному роспуску; 2) министра финансов И.А Михайлова и тов. министра внутр. дел Грацианова считать уволенными от занимаемых ими должностей и подлежащими суду по обвинению в попытке государственного переворота.
Временным Сибирским правительством Областная Дума считает Правительство в составе, избранном Думой в январе 1918 г., за исключением министра финансов И.А. Михайлова.
Дума постановляет:
1. Временно предоставить все права Думы, а также право временного устранения министров и всех должностных лиц от занимаемых должностей «Комитету Областной Думы» в составе по два представителя от каждой фракции для восстановления насильственно прерванной деятельности Областной Думы и Совета министров и для предоставления выборным Думой министрам возможности исполнять возложенные на них обязанности.
2. По миновании чрезвычайных достижений (?) поставленных целей означенному Комитету сложить свои полномочия и дать отчёт в своей деятельности Сибирской Областной Думе»…[419]
В «Комитет Областной Думы» избирается по два представителя от фракции с.-p., с.-д. и национальностей. Фракции областников и беспартийных отсутствуют… Это ответственное собрание Думы было созвано наскоро, ночью — в «революционном» уже порядке [«Заря»].
Крайность часто порождает другую крайность. В ответ на «грамоту»[420] Думы, доносил Гаттенберг Михайлову, что всюду на заборах надпись: «Боже, Царя Храни».
Рано утром того же дня (21-го) Крутовский, Шатилов, Якушев и Новоселов были в Омске арестованы начальником гарнизона полк. Волковым «по обвинению в том, что этими лицами замышлено и приступлено к совершению государственного переворота». Обстановка ареста соответствовала уже установившимся в Омске нравам. Члены Правительства, по словам Якушева, обманом были вызваны в штаб для переговоров по прямому проводу с военным министром в Уфе и отвезены конвоировавшим их офицером на частную квартиру (Волкова):
«На наш протест против насилия, нам ответили, что действуют по распоряжению законных властей и что нам будет представлено распоряжение Адм. Совета»…
Официальное сообщение Сибирского правительства по этому поводу говорило:
«Арест был произведён без ведома не только заместителя председателя Совета министров и председателя Административного Совета И.А. Михайлова и самого Административного Совета, но и без ведома временного управляющего военным министерством генерал-майора Матковского. В этот же день от В.М. Крутовского и М.Б. Шатилова были получены прошения об отставке.
В 7 часов вечера 21 сентября, непосредственно перед назначенным в тот день заседанием, были получены в здании Административного Совета заместителем председателя Совета министров и временно управляющим военным ведомством от начальника гарнизона донесения о произведённых арестах. Административный Совет, обсудив эти донесения, единогласно постановил: немедленно освободить из-под стражи В.М. Крутовского, М.Б. Шатилова и И.А. Якушева, о действиях начальника гарнизона полковника Волкова сообщить командующему армией. Вследствие же направления дела начальником гарнизона об аресте Новоселова прокурору Омской судебной палаты, вопрос об освобождении Новоселова был признан подлежащим обсуждению названного прокурора» [Гинс. I, с. 234–235].
23 сентября Новоселов был убит сопровождавшим его в областную тюрьму конвоем. Сказать, что Новоселов «пал жертвою расправы, учинённой каким-то добровольцем», как это сделал в своих воспоминаниях Серебренников [с. 14], конечно, совершенно невозможно[421].
«В заседании, — продолжает официальное сообщение, — тов. мин. вн. д. А.А. Грацианов, посетивший В.М. Крутовского и М.Б. Шатилова по их освобождении, сообщил, что прошения об отставке, по объяснению В.М. Крутовского, им и Шатиловым были подписаны под угрозой расстрела[422], далее А.А. Грацианов, со слов того же Крутовского, сообщил, что Крутовскому и Шатилову, по освобождении их, было предъявлено лицами, их арестовавшими, требование покинуть Омск в течение 24 часов. Заявление В.М. Крутовского и М.Б. Шатилова о вынужденной подаче ими прошений об отставке и вынужденном их отъезде, а также невыясненность обстоятельств убийства А.Е. Новоселова вызывали единодушное решение Административного Совета о немедленном образовании Верховной следственной комиссии из трёх членов Административного Совета, под председательством управляющего мин. торг. и пром. проф. Гудкова»…
Всё ли гладко в этом постановлении Админсовета? Между строк чувствуется какое-то формальное отношение к расследованию событий. И действительно, акт ареста как бы развязал руки в борьбе. Арестованные министры — больше не министры, хотя бы отказ их был вынужденным. Опасный прецедент для будущего!.. И уже недопустимым было формальное отношение к оставлению Новоселова под арестом. Правительство должно было знать о настроениях среди казачьих офицеров омского гарнизона. Правительство обязано быть предусмотрительным в таких случаях и расследовать более открыто и решительно. Своим формальным отношением оно санкционировало тот акт ареста, от которого официально отгораживалось. Но такое утверждение ещё далеко от обвинения кого-либо из членов Правительства в соучастии в преступлении. Широкое распространение получила версия, приписывавшая если не непосредственную организацию убийства Новоселова, то роль его вдохновителя и подстрекателя И.А. Михайлову. К нему с лёгкой руки противников приклеили этикетку в виде суровой клички «Ванька Каин». К деятельности и отчасти к личности Михайлова мы ещё подойдём. Нужно, однако, заранее иметь в виду, что ненависть к Михайлову со стороны некоторых «левых» кругов в значительной степени объясняется его активным участием в борьбе с Комучем и Сибоблдумой. При таких условиях добиться беспристрастия невозможно. Михайлов, может быть, в силу молодости был самым страстным борцом против эсеровского «народовластия»: бывшему эсеру этого простить не могли. Конечно, Михайлов к убийству Новоселова отношения не имел — это пятно должно быть с него смыто. Сам Новоселов, приехавший в 3. Сибирь, как бы по командировке лавровско-дерберовского Правительства, по-видимому, не очень стремился ввязываться в организацию власти[423] и быть назначенным министром тем конституционно-революционным путём, который измыслил председатель Сибоблдумы. И Новоселов сделался «несчастной жертвой чужой игры». Так охарактеризовала это убийство омская «Заря» [№ 6]. Большевицкие историки назвали убийц Новоселова «колчаковскими наймитами» (!!!)[424]
419
Выдержки из протокола напечатаны составителем «Хроники» из материалов Сиб. Обл. Думы [Прил. 109].
420
Записка областников подчёркивает, что грамота, изданная от президиума Думы, подписана все лицами «юными» или «совершенными новичками на общественном поприще». Председателем «президиума» был проф. Никонов, «социалистическая» и «демократическая» принципиальность которого легко устанавливается тем, что он был ставленником достаточно прославленного министра народного просвещения Кассо и был после революции удалён из Петербургского университета [Гинс. I, с. 179].
421
Некоторых деталей этой расправы мы коснёмся ниже в связи с официальным расследованием дела. Поразительно, что редакция «Вольной Сибири» к словам Серебренникова в виде какого-то исключения не сделала никакой оговорки.
422
В показаниях следственной комиссии Крутовский говорит, что он не желал подписать прошения об отставке по «старости лет» и «болезни». Тогда один из офицеров (Нарбут) подошёл к нему вплотную со словами: «Три минуты на размышление, или вы подпишете, или мы вас увезём на автомобиле и вы будете расстреляны». Крутовский подписал. Подписал и Шатилов. Новоселов и Якушев считали, что они сделали это напрасно: «молодёжь только путает». Отрывок из показаний Крутовского приведён в примечаниях Вегмана к тексту воспоминаний Болдырева [Прим. 42].
423
Это он подчёркивал Вологодскому при встрече в Иркутске [Гинс. I, с. 214], то же в Омске говорил он Якушеву и не давал положительного ответа, ссылаясь «на усталость» и «литературные занятия» (из разговора с Вологодским).
424
Березовский. А.Е. Новоселов. — «Сиб. Огни», 1922, № 1, с. 57.