Вайнер выразительно покачал головой и сказал Кадебеку:

— Не говори ерунды, Джон. Капитан все время был с нами. Никто из нас не уходил из поля зрения других, более чем на секунду или две.

Кадебек нахмурился еще больше и на мгновение задумался.

— Ладно… Джеран, почему ты предполагаешь, что кто-то из нашей группы мог…

Рааб оборвал его.

— Я бы предпочитал, чтобы от имени своей группы говорил младший алтерн Спрейк. Бен, — после всего случившегося ему казалось странным называть Бена по имени, — можешь ты рассказать, что делал каждый из твоих людей в определенный момент времени?

Бен побледнел, с трудом сглотнул и сказал:

— Я… Рааб, ты разрешил нам искупаться по дороге. Я полагаю, там были… были моменты, когда… некоторые из нас были вне поля зрения остальных, и…

Рааб не дал ему договорить.

— Но вы ушли группой. Двигаясь к концу острова, вы так и оставались в группе? Никто из вас не отстал от группы?

Бен старался не смотреть в глаза Рааба; он с мольбой взглянул на Кадебека. Рааб раздраженно проворчал:

— Хорошо, Кадебек — в таком случае, ты отвечай на этот вопрос!

Он напряженно всматривался в лицо крепыша, представляющего экипаж, почти бессознательно передвигая свою правую руку ближе к ножнам. Тем не менее он горячо надеялся, что это окажется не Кадебек. Этот человек во многом вызывал сомнение, но Рааб рассчитывал на его благоразумие и большую силу, которая не помешала бы в критическом положении.

Кадебек перенес вес тела на левую руку, словно готовясь быстро подняться на ноги.

— Джеран, с абсолютной уверенностью я могу говорить только за себя. Так как я не предполагал, что мы можем оказаться в роли обвиняемых, поэтому не особенно следил за остальными. Там было много моментов, когда я не знал, где находятся отдельные люди из нашей группы. Младший алтерн сверху показал нам место, куда мы направляемся, и все разошлись в разные стороны, когда пробирались через кустарник. Нет, я не могу сказать о действиях каждого человека в любую минуту.

Один из гражданских, сидевший через два или три человека от представителя экипажа, крикнул:

— Кадебек, я тоже не могу сказать ничего определенного о тебе!

Кадебек посмотрел на него, затем перевел задумчивый взгляд на Рааба. В его глазах еще чувствовался гнев, но теперь он утихал.

— Джеран, ты уверен в людях, которых вы встретили?

Рааб взглянул на Ника Руса.

— Может, ты сам ответишь, триммер?

Прежде чем заговорить, Рус немного подумал.

— С моей точки зрения, здесь не должно возникать вопросов. Олини и я долгое время оставались друзьями, близкими друзьями. И если кто-то, воспользовавшись задницей вместо мозгов, подумал, что мы изрезали баллон «Пустельги» и уничтожили свой собственный шанс снова попасть домой… ну, он просто не знает, что может чувствовать человек, который провел целый год на таком острове!

Кадебек перевел взгляд на Руса.

— Я полагаю, мы можем поверить в искренность такого заявления. Но ты абсолютно уверен, что никто из вас не сломался за этот год?

Триммер посмотрел в глаза представителю гражданского экипажа.

— Даже если такое случилось — а я допускаю эту возможность — во время убийства мы находились все вместе в верховьях острова. Твоя теория справедлива только в том случае, если мы все сговорились и теперь выгораживаем друг друга. Но мы все еще хотим вернуться домой!

Кадебек усмехнулся.

— Или вернуться куда-нибудь в другое место. У меня складывается такое впечатление, что предатель или предатели уверены, что блимпы Мэдерлинка подберут их, как только потребуется.

Рус непристойно выругался.

— Ты думаешь, что мы целый год дожидались здесь «Пустельгу» для того, чтобы организовать диверсию?

— Кадебек, то, о чем ты говоришь, мне тоже приходило в голову. Но более логично применить это к тем, кто пришел на «Пустельге».

Послышалось ворчание. Кадебек пожал плечами.

— Ну ладно, давай предварительно исключим тех, кто был с тобой, и тех, кого вы там встретили. И еще некоторых из нас — как ты думаешь, один человек, два или даже три могли убить Олини, чтобы на них не остались следы борьбы? И еще вопрос, где был талисман, когда это случилось? Вероятно, тот человек пользовался его доверием.

Рааб посмотрел на нос корзины, где поднятая голова вездесущего едва виднелась в тусклом свете. Он вернулся из какой-то своей экскурсии перед заходом солнца, когда Олини был уже похоронен, и с тех пор не привлекал к себе внимание. Определенно сейчас он чувствовал напряженность обстановки и поэтому беспокоился.

— Я полагаю, — сказал Рааб, — он улетал на охоту. Я абсолютно уверен, что он стал бы драться за Олини.

Один из подозреваемых грубо сказал:

— А почему Олини не дрался сам за себя?

Рааб вздохнул.

— А вам разве не ясно? Он знал того, кто приближался к нему, и ничего не подозревал. — Он снова взглянул на Ника Руса. — Расскажи им все, что ты рассказал мне. О том положении, в котором вы нашли его.

— Ладно, — вздохнул Рус. — Я был очень потрясен, и теперь на мои воспоминания может наложиться то, что я услышал после. Мы хотели удивить его и поэтому приближались очень тихо. Олини мог оценить такую шутку. Мы нашли его свернувшимся на боку в десяти футах от корзины и примерно на одну треть ближе к корме, но на перилах тоже была кровь, — он посмотрел в направлении корзины. — Когда мы снова вернулись сюда, перила были уже чистыми. Баллон был разрезан с другой стороны. А теперь о том, как я представляю себе случившееся. Кто-то появился здесь и попросил его достать что-нибудь из шкафчиков на борту. Олини подошел к корзине и перегнулся через перила, чтобы достать это… и… и убийца воткнул нож ему в почки, сначала с одной, а потом с другой стороны позвоночника. Затем, когда Олини выпрямился и отшатнулся назад, он перерезал ему горло!

Послышалось несколько тяжелых вздохов, потом снова воцарилась тишина. Рааб подавил дрожь в теле.

— Ник, ты еще говорил, что он закрыл ему рот рукой, чтобы тот не закричал.

Ник Рус рассеянно пожал плечами.

— Да, говорил, но теперь, когда у меня было время подумать, я решил, что убийца, вероятно, был не один.

Гражданский, который перед этим рычал на Кадебека, добавил:

— Либо это был действительно сильный человек.

Все глаза устремились на Кадебека. Крепыш сказал деревянным голосом:

— Все нормально. Я скажу даже больше. Эти раны, как и разрезы на баллоне, выглядят так, словно они были нанесены очень острым ножом. Возможно, металлическим ножом, — он сделал паузу и вызывающе посмотрел на всех. — Но когда все это случилось, я был единственным, кто шел вместе с младшим алтерном Спрейком. Мы обсуждали определенные вопросы.

Рааб быстро взглянул на Бена. На полном лице офицера было такое выражение, словно он заболел.

— Я… это правда. Мы с Кадебеком были вместе. Мы…

Но Рааба не интересовали вопросы, которые они обсуждали.

Кадебек посмотрел на Рааба.

— И вспомни, Джеран, когда мы обыскивали корзину в поисках украденного ножа, ты и меня тоже обыскал. Кажется, это была твоя идея.

Рааб быстро кивнул головой.

— Это полусерьезное предложение исходило от Олини, но я решил, что в общем смысле это была неплохая мысль. — Он повернулся к Нику Русу. — Триммер, какое твое мнение, могли эти раны и разрезы на баллоне быть сделаны кремниевым ножом?

— Да, Рааб, могли, если он был наточен так остро, как возможно. — Он поколебался некоторое время. — Но меня поразило другое — кто бы ни был убийцей Эммета, это был не любитель! И он точно знал, где надо разрезать наружную ткань баллона, чтобы легче было испортить внутренние элементы. Он перерезал все три перегородки. И как он порезал баллон сверху? Может, взобрался туда по оснастке?

— Гораздо проще влезть на стоявшие поблизости деревья, — сказал Рааб. — Мы довольно плотно загнали ее между этих деревьев. — Некоторое время он сидел задумавшись. — Ну ладно, теперь мы должны подумать о будущем. Я пока еще не решил, что мы будем делать, но с этого времени придется постоянно следить друг за другом. Ни один человек — поддерживает он это решение, или нет — не должен ни на минуту уходить куда-то без сопровождения.