Честно говоря, я оскорбилась. Я месяцами лишала себя радостей жизни, чтобы добиться модельной фигуры, однажды даже едва в обморок не свалилась на физкультуре от недоедания (наша бедная преподавательница порывалась меня до медпункта вести, а потом сама там валокордин хлестала), а теперь какой-то дед трухлявый меня "дохлой" называет. Обидно.

   - Какая есть, - буркнула я, обиженная донельзя.

   - Ну ничего, чадо, наставники у нас хорошие, обучат искусству воинскому. Пара лет - и можно будет хоть в королевскую рать.

   Слова деда, по-моему, подозрительно смахивали на угрозу. Пара лет? Два года каторги?! А потом еще и в рать какую-то?! Я подставляться под чье-то оружие совершенно не желала. Нашли дуру...

   - Как женщина может в войско попасть?! - потрясенно уставилась на отца-настоятеля я. Нетипичное проявление равноправия в здешнем мире меня изрядно насторожило. Особенно, если учесть, чем мне это равноправие грозит...

   - В воинстве святой Ирины в день великой битвы женщины будут сражаться наравне с мужчинами, - наставительно изрек монах. - Так что обученных в нашей обители женщин каждый владетель рад в рать взять.

   - И что? - протянула я. - Много ли женщин пожелали тут обучаться?

   - Да нет, первой будешь. Неприлично это, женщине за оружие браться, ей дома надо сидеть, детей растить.

   - А как же рать святой Ирины? - ядовито осведомилась я.

   - Так силком под святые знамена никто не гонит. Только если сердце позовет, - изрек отец Иоанн. - И родня отпустит.

   - Значит, ни сердце не зовет, ни родня не пускает?

   - Выходит так.

   - А меня ж за что тогда туда засовываете? Я, может, тоже хочу дома сидеть и детей растить!

   - Да кто ж тебя, негодящую, непряху-неткаху, в жены возьмет? И как ты, тощая и узкобедрая, рожать-то собираешься? Даже выносить не сможешь! Мужу что нужно-то: чтобы дом был в порядке, да детки здоровенькие по лавкам сидели! Так что замуж тебя не возьмут. Разве что в девки гулящие пойдешь!

   Мой статус в собственный глазах упал до отметки "шваль подзаборная". Я и раньше-то, в принципе, осознавала, что вся из себя молодая-красивая я не особо-то нужна здесь, но только после такого подробного разбора моих недостатков "добрым дедушкой" поняла всю глубину той... хорошо, пусть все же будет яма... в которую меня угораздило попасть. Ведь и в самом деле никому я здесь не нужна, разве что отец-настоятель из последних сил пытается меня хоть к какому-то делу пристроить, и внешность моя здесь не к месту, селянам на вид милее девка в теле, чтобы здоровье через край, и моя выстраданная худоба скорее сойдет за уродство, а высокородные (вот те может быть мою тонкую талию и оценили бы) в сторону безродной чужестранки и не взглянут... И два года юрфака в вопросе выживания мне тоже вряд ли помогут. Лучше б уж в кулинарное училище пошла, честное слово. Или, на худой конец, дала бы маме возможность научить меня шить. Хоть какая-то польза была бы...

   В местные воительницы подаваться не слишком хочется. Мало того, что это грозит синяками, шишками и прочими радостями жизни, так ведь дед мне ясно сказал: до меня еще дур, воспользовавшихся возможностью военной подготовки во славу Божию, не было. Значит, я буду выделяться. Слишком сильно, чтобы чувствовать себя в безопасности.

   - А может еще куда меня пристроить можно? - взмолилась я уже мало на что надеясь. - Я еще читать умею! И писать! И считаю хорошо!

   Монах смерил меня недовольным взглядом и сообщил:

   - Не дело женщине грамоту разуметь! Грех это и ересь!

   - Да почему это?! - взвыла я. - Как драться учиться - так всегда пожалуйста! С чего тогда читать и писать - грех?!

   Отец Иоанн аж побагровел от моих слов.

   - Воинскому искусству учиться женщинам Святое Писание разрешило! К вящей славе Творца и ради битвы с Врагом! А про грамоту Святой Фома сказал: "Не должна жена разуметь больше мужа своего". И перечить воле Творца нашего не смей!

   Последние слова прозвучали настолько грозно, что мне на секунду почудился запах горелого. И я предпочла замолчать. Как бы не хотелось другого, а переделать здешние законы под себя я не в состоянии.

   В первую очередь святой отец выдал мне другую смену одежду. На этот раз мужскую. Ни широкие штаны, ни грубая домотканая рубаха внешней привлекательности мне не добавили... Внимательно оглядев себя и прикинув ожидающие меня перспективы, я выпросила у настоятеля еще и широкую полосу ткани. Ох, как же краснел отец Иоанн, когда я по его настоянию объяснила, зачем мне это понадобилось! Перетягивать себя самостоятельно было трудно, но все равно о помощи просить некого. Но итог манипуляций меня порадовал: моль бледная, да еще и плоская как доска. Дышать стало чуть тяжелее, зато ничего не растрясется на здешней тренировке. Оставить на себе бюстгальтер я все же не рискнула: мало ли где раздеваться, так зачем лишние вопросы?

  

   Отец Иоанн оглядывал свою новоявленную подопечную с огромным удовлетворением. В этом скромном богобоязненном создании никто бы при всем желании не мог опознать бесстыжей девицы, свалившейся с неба прямо посреди молебна. Вон и волосы в косу стянула, и штаны как надо сидят, нигде ничего не выпячивая. Да и лицо теперь выглядит куда пристойней: яркие, явно накрашенные чем-то губы стали, как им и положено, бледно-розовыми, да и ресницы посветлели. Вот только кислая мина на лице девушки говорила, что она-то как раз радости по поводу своего вида не испытывает. Ну да ничего.

   По совести говоря, тащить пришлую в школу воинов, которая испокон века была при монастыре, не казалось святому отцу такой уж хорошей идеей. Толку-то там будет от хилой девчонки... Да только больше ее никуда не денешь. Если уж на кухне от нее один вред, то и в другом деле ничего хорошего не выйдет. Хорошо было бы выставить ее из обители, да только по ту сторону монастырской стены девчонку уже наверняка поджидают инквизиторы... А уж бесед с этими господами "Ирина" расскажет все и еще немного. Вот тогда и доберутся до ненавистного монастыря клятые краснорясые. Давно зубы точат, никак не меньше ста лет, да все повода взяться всерьез не было, а тут на тебе, такой повод!

   Отцы-наставники в школе делились на строгих и очень строгих. Первые обычно вышибали из учеников дурь, вторые в запале могли еще и душу вышибить. К одному из вторых отец Иоанн и намеревался устроить Иру. Девчонка хилая, неумелая, авось и действительно пришибут ненароком... Все проблемы разом решатся.

   Когда будущий наставник чужачки, почтенный монах Марк, оглядел явленный ему материал он спросил одно лишь:

   - Отче, что мне с этим делать?

   - Что и всегда, учить воинскому делу, - преувеличенно безразлично пожал плечами отец Иоанн, понимая, какую чушь он говорит.

   - Да я эту пигалицу могу только в гроб загнать! - праведно возмутился наставник. - Я ж не живодер, чтоб девку увечить!

   Предмет разговора смотрел на будущего мучителя с тихим ужасом и надлежащим смирением.

   - А ты не смотри, что хлипкая, - поспешил развеять сомнения брата во Творце настоятель.- Девка двужильная, еще дурней твоих обойдет!

   Ирина тихо икнула, но спорить не стала.

   Брат Марк еще раз глянул на ученицу, на этот раз повнимательнее, даже вокруг обошел, чтобы все увидеть, и авторитетно заявил:

   - Отче, дай мне парня, пусть и хилого, я из него воина сделаю, а вот от девки негодящей уволь! Она же и лиги на бегу не продержится - упадет!

   - А вот ты это и проверь, - предложил старик.

   "Авось и правда упадет..."

  

   Спустя месяц я поняла, как я ошиблась... Судьба не дала мне еще один шанс, на самом деле меня отправили прямиком в ад, только я не сразу это поняла.

   С того дня, как отец Иоанн притащил меня к брату Марку, начались мои мучения. Утром меня до рассвета будили зычным криком "Опять дрыхнешь, раззява!", следом шла пробежка вокруг стен обители в компании семи ехидно ржущих надо мной соучеников... Причем, ржали они не без причины: когда брат Марк считает, что кто-то бежит недостаточно расторопно, он догоняет и дает хорошего пинка для ускорения, после которого сперва летишь кувырком вперед, а потом поднимаешься и, стиснув зубы, бежишь вперед на порядок быстрее, потому что со святого отца станется догнать и поддать еще раз "за леность". В результате таких тренировок я сидела скособочась, потому как зад немилосердно болел (сзади был один сплошной синяк), но научилась бегать быстро, долго и далеко. Наставник говорил, что все мы, его подопечные, должны к концу обучения превзойти его в мастерстве... Подозреваю, что он просто врал, утешая нас, но вот в беге я его точно превзошла: к четвертой неделе измывательств я легко обходила святого отца, залетала в монастырские ворота и пряталась где-нибудь в подсобке, в самый дальний угол, где сидела до обеда, если раньше не находили.