— Приходи ко мне без ребенка, — шепнул он ей на ушко.

И отошел в сторону, освобождая проход. Выйдя на улицу, Беатрис вспомнила о Сирсе, лежавшей на спине, подобно огромному киту. Интересно, подумала она, дотрагивался ли до нее Беато так же, как до нее. Она вдруг заметила нетерпение женщин, ждущих своей очереди, и задалась тем же вопросом. Она представила себе, как Беато гладит их тела, и почувствовала укол ревности.

4

На следующий день приехала ее мать. Иероним не разрешил эту поездку, но она воспользовалась случайным отсутствием мужа, чтобы навестить дочь. В тот вечер Беато выступал в «Авеню». На каждом углу были расклеены объявления, обещавшие незабываемый сеанс магии. Мать знала, что Беатрис редко удается куда-нибудь выбраться, и настояла на том, чтобы они с Паниагуа пошли на представление.

— Тебе же так нравятся все эти вещи!

Беатрис поддалась уговорам. Она показала матери, как делать компрессы из щавеля, надела платье в цветочек и вместе с мужем пошла посмотреть на чудеса Беато.

В ее памяти не задержался ни один из трюков, ни один из тех великих обманов, которыми Беато поражал в ту ночь зрителей. Если бы кто-нибудь спросил ее, что происходило перед ее глазами, она бы ответила, что над сценой порхала пара крепких и красивых рук; что по сцене передвигался мужчина, едва касаясь пола ногами, и в нем ощущалась нежность возлюбленного и властность бога; иногда ей казалось, что этот мужчина соткан из воздуха, а иногда — что он торжество плоти; его лицо было то невинным, то лукавым, то будто в судороге наивысшего наслаждения. Она была околдована неожиданно и бесповоротно, она замирала, вспоминая его скудные ласки и предвкушая их продолжение. Ее вывел из оцепенения шквал аплодисментов и голос ее мужа:

— Спорим, у тебя не получится проделать то же самое с моей женой!

Беато смотрел на нее. В памяти Беатрис ожило прикосновение его пальцев к ее шее. Она поднялась с кресла и в тишине медленно пошла к сцене, словно девственница, идущая к спальне в свою первую брачную ночь. Беато помог ей подняться по лестнице. Он накрыл ее покрывалом из черного бархата, и она провалилась в теплую и комфортную темноту, в которой не было места страху. Она поняла, что исчезла, что больше не сидит на скрипучем стуле кинотеатра, а перенеслась в другое место, в укромный уголок, где мужчина и женщина встречаются, чтобы любить друг друга вдали от посторонних глаз. Рядом с ней был Беато. Она его не видела, но чувствовала его запах, смешанный с ароматом чудодейственных трав. Она ощущала, как его руки бесстыдно гладят ее грудь, касаются живота, изучают внутреннюю поверхность бедер, а жадные пальцы проникают к самому ее женскому естеству. Тогда она откинула назад голову и раздвинула ноги, освобождая ему путь, поддаваясь неудержимому любовному влечению. В этот момент черное покрывало взмыло вверх, и огни осветили ее лицо, платье в цветочек без единой Замятины, ее бледные щеки без следа стыдливого румянца. Рядом с ней стоял Беато, улыбаясь заговорщицки, как давний любовник. Здесь же на сцене был Паниагуа, он стоял на коленях и вытирал заплаканное лицо тыльной стороной ладони. Увидев жену, он грубо схватил ее за руку и потащил к выходу.

— Куда, черт возьми, ты подевалась? — спросил он.

Беатрис не сказала ему правду, но и не соврала.

— Не знаю, — ответила она. Обессиленная и потрясенная, она дала увести себя домой.

5

После этого события Паниагуа окончательно выпал из ее жизни. Внешне ничего не изменилось. Они продолжали жить под одной крышей, выполняя бессмысленные ритуалы. Они вместе ели, спали в одной кровати, гуляли по улице под руку и радушно приветствовали соседей, как примерная супружеская чета. Тем не менее Паниагуа был навсегда вычеркнут из ее сердца. Он присутствовал лишь во внешнем, холодном мире разума, не имеющем отношения к ее чувствам. Беатрис вспоминала о его существовании, только когда видела его, слышала его голос, ощущала рядом с собой его хилое, преждевременно состарившееся тело. Но она не чувствовала к нему ничего, даже презрения.

Что же касается Голиафа, то под чарами Беато воспоминания о нем окончательно развеялись. Она уже не могла вспомнить о нем ничего, и даже сын перестал напоминать ей о нем. Тонкая нить, их связывавшая, оборвалась в тот вечер, когда Беато занимался с ней любовью под черным бархатным покрывалом.

Беатрис и Беато ежедневно встречались в фургоне, где познали все наслаждения тайной страсти. Беатрис возвращалась домой, когда на небе занимался рассвет. Она находила своего мужа в кровати пьяным и полураздетым, и в эти минуты перед ее глазами отчетливо прорисовывалась линия ее судьбы. Тем не менее она не решилась вступить на этот путь. В свою последнюю ночь на улице Луны Беато предложил ей уехать с ним. Но она вдруг подумала, что этот ясно прочерченный путь может быть просто ловушкой, обманчивым маяком, который влечет корабли на рифы, миражом, возникшем перед ней в несчастье. Она молча оделась, причесалась, глядя в осколок зеркала, и поправила платье.

— Возможно, в следующем году, — промолвила она наконец.

Она вышла из повозки и вернулась домой.

Голиаф

1

Он не таил злобы на Беато за то, что тот лишил его славы героя-любовника. Он отдавал себе отчет в том, что репутация соблазнителя, в его случае основанная на коллективном заблуждении, ему не соответствовала и он ничем ее не заслужил. Его неслыханный успех у женщин был вызван полным отсутствием у него интереса к ним, а позже — их глубочайшим уважением к его самоотверженному чувству, которое он испытывал к Беатрис. Женщины закрывали глаза на нескладность его тела и неопытность в любовных делах. Они предпочитали не замечать недостатков и превозносить героя, которого сами выдумали и который не имел ничего общего с Голиафом. Поэтому когда Беато ворвался, подобно вихрю, в цирк и превратил его в обитель похоти, Голиаф не почувствовал ни зависти, ни злобы, ни ярости; он только вздохнул с облегчением и поблагодарил его про себя.

На протяжении тех месяцев, когда Голиаф путешествовал с Беато, он стал свидетелем многих необычных событий. Он никогда бы в них не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Однажды к повозке пришел мужчина, сопровождаемый своей женой и четырьмя детьми, мал мала меньше. От него разило спиртным, и он жаловался на не отступающую неделями боль в печени. Беато пригласил его внутрь и заставил лечь на кушетку. Он задрал ему рубашку и нащупал под дряблой кожей печень, твердую как булыжник.

— Как давно ты пьешь?

— Всю жизнь, — ответил мужчина, отводя глаза в сторону.

Беато подошел к проигрывателю и поставил «Лунный свет» Дебюсси. Затем он вернулся к мужчине, закрыл глаза и слегка надавил руками на место, где находилась печень. Так он стоял несколько минут, время от времени издавая низкий, вибрирующий и протяжный звук. Когда Беато снял руки с живота мужчины, его лицо было покрыто испариной. Он сказал:

— Иди и больше не пей.

Мужчина недоверчиво потрогал свой бок. Печень была твердой на ощупь, зато исчезли боль и запах перегара. У мужчины была совершенно ясная голова и твердый пульс.

— Если не будешь пить, — предупредил Беато, — печень пройдет сама по себе.

Мужчина горячо поблагодарил Беато и несколько раз со слезами на глазах обнял своего избавителя, а потом покинул фургон с твердым намерением начать новую жизнь в кругу своей семьи.

Бесплодной женщине Беато положил руки на пустой живот. Через девять месяцев она прислала ему фотографию, на которой была снята с младенцем. Мужчину, который жаловался, что устал от жизни, Беато заставил несколько часов подряд повторять слово «жизнь», пока он весь не пропитался этим словом, пока им не овладело страстное, неуемное желание остаться в этом бренном мире. Одна женщина пришла к повозке и заявила, что не сдвинется с места, пока не услышит голос своего мужа, погибшего в аварии несколько лет тому назад. Она хотела, чтобы ее супруг подтвердил, что он счастлив, где бы ни находился. Беато задернул шторы и поставил на пол зажженную свечу. Он долго повторял имя мужчины, и наконец огонек свечи погас, пол задрожал и послышался утробный голос, который сказал: «Со мной все в порядке». Часто, особенно в больших городах к Беато обращались побывавшие на его выступлениях журналисты и продюсеры с просьбой дать интервью или приглашением на телепередачу, суля при этом деньги и славу. Беато забавляли их нелепые предложения, он никогда не соглашался, отвечая, что вполне доволен своей жизнью и не хочет плыть, как моряк, на пение сирен, прельстившись славой и деньгами.