После этого Эйнштейн слегка обозлился и дал интервью в «Атлантик мансли»: «Они [русские] на самом деле боятся, что репрессивная командная коммунистическая система не выживет в таком окружении. Русские, может, отчасти правы, говоря о трудностях сохранения существующего у них строя в наднациональном органе, хотя они могли бы задуматься, что это все же лучше, чем быть изолированными от мира законности и права. Надо создать Всемирное правительство без России. Я думаю, что если все делать по уму (но не в стиле Трумэна!), Россия поймет, что ей некуда деваться, и вступит в этот орган».

Невежда Жданов ругал квантовую теорию, но и сам Эйнштейн ее ругал, да все непримиримее. Максу Борну, 7 ноября 1947 года: «В наших научных взглядах мы антиподы… Ты веришь в играющего в кости Бога, а я - в полную закономерность в мире объективно сущего… Большие первоначальные успехи квантовой механики не заставили меня поверить в то, что в основе природы лежат законы игры в кости!» Ему же, 3 декабря: «Ты спрашиваешь, почему я убежден, что атомные объекты управляются, помимо статистических, также и точными каузальными законами? Я отвечу тебе: я чувствую это моей кожей. Свидетелем является мой мизинец…»

Рауль Валленберг, секретарь шведского посольства в Будапеште, всю войну спасал евреев, а после нее был арестован советскими властями, переправлен в Москву и предположительно умер в тюрьме.

«17 ноября 1947 г.

Уважаемый господин Сталин!

Я обращаюсь к Вам как уже старый еврей с просьбой сделать все возможное для того, чтобы найти шведа Рауля Валленберга и отправить его обратно на его родину. Валленберг был в числе очень немногих, которые в тяжкие дни нацистских преследований добровольно и рискуя своей жизнью боролись за то, чтобы спасти моих несчастных еврейских соплеменников. С глубоким уважением,

Альберт Эйнштейн».

На это последовал ответ, составленный по поручению Сталина сотрудником Министерства иностранных дел Царапкиным: тот сообщал, что «были предприняты меры для розыска Рауля Валленберга, не давшие результатов». В том же письме Сталину Эйнштейн говорил о необходимости международного сотрудничества - эта часть была проигнорирована. Ему самому опять писали пацифисты - отвечал, что с пацифизмом он покончил совсем и считает его вредной затеей. Артуру Сквайрсу и Катберту Дэниелу, 15 декабря 1947 года: «Такое поведение ослабит демократические страны. Мы должны понимать, что это (индивидуальный отказ от военной службы) невозможно у русских».

В конце года он попросил адвоката Милевы воздействовать на нее, чтобы она прислала деньги, и предупредил, что в противном случае исключит Эдуарда из завещания, потому что деньги за дом он рассчитывал поделить между наследниками. Цюрхер бился - Милева не сдавалась. Не сдалась и Индия, 29 ноября в ООН проголосовав против раздела Палестины на два государства, но сионисты победили, набрав две трети голосов. Англия воздержалась, а СССР, к всеобщему изумлению, проголосовал «за» (как и США); как считают некоторые эксперты, Сталин, возможно, хотел насолить Англии, которую не любил больше, чем Америку. Голда Меир писала в 1990м: «Теперь я не сомневаюсь, что для Советов основным было изгнание Англии с Ближнего Востока. Но осенью 1947 года… мне казалось, что советский блок поддерживает нас еще и потому, что русские сами оплатили свою победу страшной ценой, и потому, глубоко сочувствуя евреям, так тяжко пострадавшим от нацистов, понимают, что они заслужили свое государство».

Еврейское агентство, которое выполняло некоторые функции правительства «ишува» (еврейского населения Палестины), решило принять план ООН. На следующий же день группировки «Арабская освободительная армия» и «Армия Священной войны» начали против евреев вооруженные действия. «Хагана» издала декрет, призывающий на военную службу мужчин и женщин от 17 до 25 лет; к ней присоединились «Иргун» и «Лехи». За два месяца - 800 убитых; арабы бегут из Палестины, евреи из арабских стран - в Палестину…

12 января 1948 года сотрудниками МГБ был убит Михоэлс, начался разгром ЕАК: кажется, Сталин, поддержав палестинских евреев, решил наконец взяться за своих. О какихлибо высказываниях Эйнштейна по этому поводу неизвестно. Он был очень озабочен денежным вопросом: Милева написала Гансу, что он угрожает лишить младшего сына наследства, Ганс потребовал объяснений, отец сказал, что это просто средство шантажа, и прибавил (в письме от 21 января 1948 года): «Я сделаю все для Теде, даже если мне придется потратить все мои деньги до последнего цента». В начале года в США создали Прогрессивную партию, лидер - Генри Уоллес, друг Рузвельта, ориентированный на дружбу с Россией; Эйнштейн заявил, что будет его поддерживать. Сидни Хук сказал, что Уоллес «красный», а «красные» хотят на нас напасть, - Эйнштейн ответил, что США гораздо сильнее и напасть хотят они, а не русские - те «должны быть сумасшедшими, чтобы напасть…».

В феврале в Принстон приехал поработать Бор; Эйнштейн заканчивал подготовку к публикации новых уравнений (он колебался между тремя разными вариантами), с Инфельдом по переписке делали работу о движении. Штраус уехал, получив академическую должность, Эйнштейн горевал сильно, нашел нового помощника, 22летнего Джона Кемени, но скоро в нем разочаровался. Борну, 18 марта: «Вряд ли Вы понимаете, насколько мне одиноко».

Америка ему осточертела, его очень звали в Палестину, но он сказал, что слишком стар. А там Западный Иерусалим в блокаде, автоколонны с продовольствием расстреливались арабами из соседних деревень, в частности из деревни ДейрЯсин; 9 апреля «Иргун» и «Лехи» атаковали ДейрЯсин, было убито, по разным оценкам, от 100 до 250 жителей деревни. В ответ арабы напали на автоколонну под флагом Красного Креста и убили 78 врачей и сестер; британские солдаты, еще не выведенные из Палестины, были рядом, но не вмешались. Эйнштейн в «НьюЙорк таймс», 12 апреля: «Арабские и еврейские экстремисты втянули Палестину в бесперспективную войну и играют на руку друг другу». Шепарду Ривкину, исполнительному директору Общества американских друзей борцов за свободу Израиля, 10 апреля: «Когда нас в Палестине постигнет окончательная катастрофа, ответственны будут в первую очередь британцы, во вторую - террористы, выходцы из наших собственных рядов… Я не желаю иметь ничего общего с этими заблуждающимися и преступными людьми». Но виноваты во всем были Англия и Штаты. Мюзаму, 24 марта: «Не только англичане, но и американцы продали и предали нас. В Вашингтоне они сговорились напасть на Россию, этот факт также связан с предательством Палестины. Мы, евреи, не в безопасности в Америке, где антисемитизм возрос… психологическое положение евреев как в Германии до Гитлера: богатые и успешные пытаются скрыть свое еврейство и действуют как суперпатриоты…»

Психоаналитик Уолтер Марсель написал Эйнштейну, что не США хочет напасть на Россию, а наоборот: недаром русские против Всемирного правительства. Тот отвечал 8 апреля: «Мы сходимся с Вами в следующем: только Всемирное правительство может осуществить безопасность. Но я не согласен, что надо заставить Россию присоединиться, прежде чем она перевооружится и сможет нападать на других… Лучше позволить России убедиться в том, что агрессией ничего не достичь, а в присоединении [к Всемирному правительству] есть преимущества: тогда отношение русских поменяется и они будут участвовать без принуждения».

Сидни Хуку, 3 апреля: «Я не закрываю глаза на серьезные недостатки русской системы и не хотел бы жить под таким правлением. Но у него есть, с другой стороны, большие заслуги, и трудно сказать, могли бы русские выжить, если бы ими управляли более мягко». Хук в ответ: «О каких методах вы говорите?! Я не понимаю, как ктолибо может утверждать, что чистки и террор помогли русским выжить, или как миллионы жертв в концлагерях СССР каклибо способствовали победе России над Гитлером. Русские победили Наполеона, который был в свое время могущественнее, чем Гитлер. Но это никоим образом не оправдывает крепостное право». Эйнштейн на это промолчал. Хук приводит еще одно высказывание своего оппонента: «Болезненный временный отказ от личной свободы в России был необходим, и я сам мог бы принести эту временную жертву». Складывается впечатление, что в существование лагерей Эйнштейн попросту отказывался верить, считая единственным пороком сталинской системы некий расплывчатый «отказ от личной свободы».