Мисс Эстер Ваномри — Свифту

Селлбридж, 1720

—, —, —, Кэд, возможно ли, что вы в самом деле приедете повидаться со мной? Я молю бога, чтобы это случилось, и готова отдать все, только бы увидеть вас здесь. Молькин тоже была бы, конечно, безмерно счастлива. Быть может, вы подумали о том, как давно уже я вас не видела? Я, признаться, замышляла как-нибудь повидать вас на-днях, но теперь никуда отсюда не двинусь в ожидании вашего приезда. Прошу вас только прислать мне два-три слова с посыльным, дабы предупредить меня на случай, если вы хотите приехать на этой неделе. Я успею тогда получить эту записку еще сегодня вечером. Ваша доброта делает меня невыразимо счастливой. Не смею надеяться, что такая история и впрямь когда-нибудь будет написана.[1206] Если вы побились об заклад на тысячу фунтов, что я не пойму ваше письмо, то вы их проиграли. Скажите мне откровенно, все эти подробности действительно беспрестанно вас занимают или же вы вспомнили о них, желая доставить мне радость?

Свифт — мисс Эстер Ваномри

15 октября 1720

Я сел писать вам как только у меня появилась такая возможность, но, бог весть, когда мне представится удобный случай послать вам это письмо, потому что все утро мне досаждают назойливые визитеры, коих ни один здравомыслящий или достойный человек не стал бы терпеть, если бы этого можно было хоть как-то избежать. В обеденное время, после обеда и вечером я ухожу куда-нибудь гулять, чтобы по возможности избавиться от хандры. Так что, если я бываю иногда не таким аккуратным корреспондентом, как мне бы того хотелось, не гневайтесь и не превращайтесь в губернатора, но отнесите это за счет моего окружения и ни минуты не сомневайтесь в том, что я по-прежнему почитаю и ценю вас и питаю к вам те же добрые чувства, которые неизменно выказывал вам и навсегда сохраню. Ведь вы всегда будете достойны самого большего, чем вам только можно воздать, особенно, если будете продолжать читать и далее совершенствовать ум и таланты, коими вас наделила природа. Я получил письмо из Лондона от вашего приятеля Дж[она] Б[арбера]: это ответ на то, что, Глассхил, как вы уже знаете от меня, говорил ему относительно ваших денег. Дж[он] Б[арбер] пишет, что он считает вас человеком чести и посему вам нет необходимости хоть сколько-нибудь по этому поводу беспокоиться; вы можете заплатить, когда вам будет удобно, и он вполне согласен потерпеть до тех времен[1207]. Таковы его собственные слова. Как видите, сама манера, с которой это сказано, изобличает в нем очень богатого человека, каковым он, по его словам, все еще является, хотя нынешнее падение акций[1208] отозвалось на его состоянии самым пагубным образом. Я рад, что вы не продали свою ежегодную ренту, разве только кто-нибудь взял бы на себя заботу о том, чтобы поместить деньги в акции в то время, когда они еще были в цене. Я очень тревожусь о бедняжке Молькин, тем более, что и вы, по-моему, чувствуете себя не лучше. Вам следует ради вас обеих держаться как можно бодрее и читать что-нибудь приятное, что могло бы вас развлечь, а не предаваться унынию, сидя на скамеечке возле камина и упершись локтями в колени. Прогулки верхом были бы для Молькин бесспорно полезней всего, разумеется, при хорошей погоде и если она тепло оденется; да и вам точно так же, а если вы потеряете при этом какую-нибудь клячу, то Иов, как вам известно, говорит: «кожа за кожу отдаст человек ради жизни своей»[1209]. Не помню, то ли Иов так сказал, то ли Сатана. — 17 октября. С тех пор, как я начал это письмо, у меня не было ни минуты, чтобы закончить его. Только что меня прервал один человек, явившийся поведать о том, что кое-кого из здешних видных должностных лиц собираются сместить, а сейчас еще кто-то пришел по делу, так что adieu либо ненадолго, либо до завтра. — 18 октября. Из-за отсутствия моциона я наживаю себе в этом проклятом городишке головную боль. Я охотно прошелся бы с вами раз пять-десять по вашему саду, а потом выпил с вами кофею. Вчера вечером я около часа просидел в обществе десяти человек обоего пола и устал, как собака. А тут еще Глассхил как назло отнимает у меня уйму времени. То ли все вокруг становятся глупыми и противными, то ли сам я становлюсь нелюдимым и раздражительным, что, впрочем, одно и то же. Вокруг только и разговоров, что о Компании Южных морей, да о разорении королевства и нехватке денег. Мне уже тысячу раз чудилось, будто губернатор вот уже два часа кряду гневается безо всякой причины. —

20 октября. Губернатор навестил меня нынче в шесть часов утра, но не пробыл и двух минут и заслуживает, чтобы его хорошенько отругали, что вам и следует сделать, когда вы в другой раз будете пить кофей. — Это письмо я надеюсь отправить завтра. — После небольшого переезда у меня что-то очень неладно с головой. Возможно, причина в том, что я слишком много съел, а потом трясся в карете. Сейчас я сижу один дома и собираюсь еще написать Молькин —, так что adieu —

Мисс Эстер Ваномри — Свифту

[Селлбридж, 1720]

Я бы уже давно написала вам, но до сегодняшнего дня не могла воспользоваться услугами моего посыльного, а сейчас у меня есть время только поблагодарить вас за ваше письмо, потому что он как раз отправляется по своим делам, и это чрезвычайно счастливое для вас обстоятельство, в противном случае вы получили бы длинное письмо, исполненное безысходной хандры. С тех пор, как я сюда приехала, на свете не было человека несчастнее меня. У бедной Молькин в последнее время дважды или трижды наступали ухудшения, и сейчас она настолько плоха, что, боюсь, едва ли уже поправится. Судите сами, в каком я сейчас состоянии, вдали от вас и снедаемая тревогой за сестру. Я и сама была очень нездорова: сильно кололо в боку, и эти боли еще не совсем прошли.

Мисс Эстер Ваномри — Свифту

[Селлбридж, 1720]

Поверьте, я крайне сожалею о том, что обращаю к вам свои жалобы, ведь я знаю, вы так добры, что не можете видеть несчастий человека, кто бы он ни был, не будучи глубоко тронуты. Но что же мне делать? Мне остается либо облегчить свое сердце и поведать вам о всех его горестях, либо пасть под бременем невыразимого страдания, которое я испытываю вследствие вашего чудовищного ко мне равнодушия. С тех пор, как мы с вами виделись, прошло уже десять томительных недель, и за все это время я получила от вас только одно письмо и маленькую записку с оправданиями. О — вы меня совсем забыли! Своим жестоким обращением вы стараетесь отдалить меня от себя. Но я не могу вас винить, ибо с величайшей болью и смятением убеждаюсь, что я виною ваших тягостных мыслей. И при всем том я не могу вас утешить: знайте, ни время, ни случайность не в силах уменьшить невыразимую страсть, которую я питаю к —. Наложите на мою страсть какие угодно запреты, удалите меня от себя, насколько это возможно на земле, все равно вы не властны исторгнуть те пленительные воспоминания, которые всегда останутся со мной, доколе мне не изменит память. Любовь, которую я питаю к вам, заключена не только в моей душе: во всем моем теле нет такой мельчайшей частицы, которая не была бы ею проникнута. Не обольщайтесь поэтому надеждой, что разлука изменит со временем мои чувства: даже безмолвствуя, я не нахожу себе покоя, и мое сердце одновременно исполнено печали и любви. Скажите мне, заклинаю вас небесами, чем вызвана эта чудовищная перемена, которую я с недавних пор заметила в вас. Если у вас осталась хоть капля жалости ко мне, скажите об этом как-нибудь помягче. Нет-нет, лучше не говорите, чтобы это не стало причиной моей мгновенной смерти, но и не обрекайте меня на жизнь, которая подобна мучительному угасанию, потому что это единственное, что мне остается, если вы утратили всю вашу нежность ко мне.