В Оселивке ветряков было девять. Восемь из них превратились в скелеты. «Вон поглядите, темнеют — один, другой. А мой жив». Николай Иванович родился в 1916 году, когда деревянный ветряк уже потемнел от дождей и ветров. «Мне кажется, я и родился на ветряке. Самые первые воспоминания детства связаны с ним: скрип дерева, ржание лошадей, человеческий говор…

Мне было семь лет, когда отец отлучился, а в это время привезли молоть кукурузу. Отец вернулся — ветряк работает. Я его запустил…»

У ветряка Николай Швец назначал свидание дочке другого мельника в Оселивке. «Мы люди верующие, — сказала мне Анна Георгиевна Швец, — венчались в церкви, но обещание верности мы давали друг другу вот тут в ромашках под крыльями млина». «Млин по-нашему — мельница, — с улыбкой уточняет Николай Иванович, поглаживая голову внучке. — Я и вправду не знаю, что больше люблю, млин или жинку?»

Село Оселивка стоит в степной Буковине возле Днестра. Эта часть Юго-Западной Украины, отторгнутая в 1918 году, вновь вернулась в семью славян перед самой войной. До 1947 года млин был семейным имуществом Николая Ивановича и Анны Георгиевны, имуществом, заметно выделявшим семью из ряда всех остальных Швецов. «Владеть мельницей — это было все равно что владеть десятком гектаров земли». И когда в 1947 году началась коллективизация, Николай Иванович Швец пережил мучительную борьбу мыслей: как поступить?

«Пойти в колхоз — значит лишиться млина. Не пойти — тоже лишиться, да еще и можешь от мельницы далеко оказаться». Николай Иванович самым первым записался в колхоз.

Пришел и сказал: «Вот мой ветряк. Пусть он будет теперь общественным». Надеялся мельник: на ветряке его и оставят работать. Это было бы справедливым решением всех проблем.

Не оставили. Почетную для сельского жителя работу поручили случайному, нерадивому человеку. Ветряк бы сгинул, как все остальное, но Николай Иванович, поставленный в колхозную кузню делать колеса к телегам, христа ради вымолил разрешение навещать мельницу — ремонтировать и налаживать. А на склоне лет уже сделался опять мельником. «Не владение млином было для меня важным. Работа давала радость.

Я тут обязан быть и мельником, и плотником, и кузнецом. Как доктор, по скрипу должен был без ошибки определить, не надорвался ли млин. Тут и свои болячки лечу — ничего нет слаще любимого дела. Все время — люди, все со своими заботами, всем я друг и приятель».

Ветряк, на котором трудится Николай Иванович Швец, за сутки при ветре может смолоть десять — двенадцать мешков зерна. Много производительней построенная в колхозе мельница-вальцовка. Там и мелют основную массу зерна. Но кое-кто зерну, пропущенному через вальцы, предпочитает помол на камнях. Мелют кукурузу на мамалыгу, пшеницу на кашу, ячмень для скота. «Опытный человек по запаху отличает муку, согретую камнем».

Николаю Ивановичу — 72. В своем деле он академик. Понимая это, в колхозе решили отдать ветряк ему в аренду. И когда прикинули, сколько может старик заработать на ветряке, арендную плату сделали символической — 5 рублей в год.

«Главный прибыток для нас — пусть мельница сохранится, пусть дети видят, что и как служило людям в прежние времена», — сказал председатель колхоза Иван Васильевич Стратийчук.

В Кельменецком райкоме партии идею объявить мельницу в Оселивке памятником народного быта горячо поддержали. «Оселивцы подали хорошую мысль, — сказал мне первый секретарь Василий Кириллович Панасюк. — Все мельницы, какие у нас сохранились, подремонтируем. А какие могут работать, отдадим в аренду — это хороший способ их сохранить».

На той же неделе в июле еще один ветрячок увидел я у Трубчевска на Брянщине. Этот был старым моим знакомым. Лет десять назад я встретил тут немого мельника, чинившего свой снаряд. И вот мы встретились снова. Узнал.

Обрадовался. Со счастливой улыбкой открыл двери. Показал на мельнице все: от громадных деревянных зубчатых колес до мышиных дорожек к мельнице с поля. Сын мельника, нынешний секретарь партийной организации колхоза Федор Карев был «переводчиком» в разговоре с отцом.

«Мельница в полном порядке», — объяснил мельник, сделав круг рукою в сторону своего детища и показав большой палец. В 50-х годах нужда в мельнице была тут очень большой.

Ее построили. Глухонемой Федор Карев начал на ней работу. Но через сутки ветряк сгорел. (Жестами и прутиком на песке Федор Иванович объяснил причину пожара — пламя появилось от трения главного вала). Горе глухонемого и желание работать на мельнице были так велики, что он взялся построить новый ветряк бесплатно. Чтобы кормиться, одновременно взялся срубить кому-то из местных жителей дом. И за год с тремя помощниками построил мельницу. Было Федору Ивановичу Кареву тогда двадцать четыре года. «С мельницей я стал человеком. Женился. Троих детей вот вырастил», — Федор Иванович улыбается, глядя на сына, и поднимает большой палец кверху.

С 53-го года ветряк в работе. И весь его нешуточный отлаженный механизм в состоянии безупречном. «Для отца мельница — это вся жизнь. Даже если нет ветра, три раза в день сюда заглянет. Как проснулся — на мельницу.

А вот, поглядите, как высоко недавно совсем ценилось отцовское дело…» Карев-младший показал справку о заседании правления колхоза.

Слушался один вопрос: назначение мельника на работу. Указана ему плата: «60 трудодней и две подводы в месяц для подвозки дров». Помечено это октябрем 1961 года. Что реально получал мельник в то время — не ясно. Но по бумаге выходило — неплохо. Председателю колхоза в тот год начислялось 80 трудодней в месяц.

Позже цена на профессию мельника уронилась обилием электричества (зерно стали молоть на вальцовках) и появлением пекарен — в домашних печах хлебы печь перестали. Но Ильинский ветряк устоял. Сберегла его страстная любовь к своему детищу глухонемого мастера. Он находил и сейчас находит работу для мельницы. Радуется любому случаю повернуть ветрячок ветру навстречу. «Ветер — мой друг», — начертил он прутиком на песке. И счастливым для себя мельник считает день, когда на ветряке укрепили мраморную дощечку: «Памятник труда и быта крестьян прошлых веков».

Ильинская мельница стоит в стороне от туристских дорог. Но сюда сворачивают на нее поглядеть. А местные старушки, проходя мимо, крестятся на нее, как на церковь.

И теперь о мельнице водяной… Музей в Поленове на Оке известен у нас не хуже Михайловского на Псковщине. В летний день в этом благословенном уголке серединной России бывает две тысячи посетителей. Помимо музеев под крышей, людей сюда привлекают необычайной красоты окский пейзаж, парк, церквушка, недавно бережно восстановленная в соседней деревне Бёхове. «На речке Скнижке были когда-то тут мельницы. Восстановить хотя бы одну.

Ведь слышали все, читали. А вот увидать…» — вздохнул директор музейной усадьбы. Директором является внук основателя этого уголка Федор Дмитриевич Поленов. Стали мы с ним фантазировать в зимний вечер, представлять, как выглядела бы водяная мельница в усадьбе и как много бы радости доставила она всем, кто сюда приезжает. Реальность нашим фантазиям придавало сосуществование единственной, как я тогда думал, водяной мельницы, сохранившейся в Брянской области близ Трубчевска. Я ее обнаружил лет двенадцать назад, но теперь сомневался: цела ли?

Оказалось: цела. Председатель колхоза Федор Сергеевич Степанцов на мое письмо немедленно отозвался: «Работает! Приезжайте».

Недавно с Федором Дмитриевичем Поленовым и одним из его умелых сотрудников собрались мы на Брянщину — специально увидеть мельницу и разведать: живы ли мастера, способные и в Поленове поработать?

И вот мы в Трубчевском районе, в селе Чижовка, на реке Посорь… Я-то мельницу видел, писал о ней. А спутники мои, много всего повидавшие в жизни, почти прослезились, увидев то, что знакомо сегодня только по книжкам.

Мельник поднял затворы, и, пенясь, с шумом побежала вода, закрутились колеса, зашумели жернова в срубе. Купались мальчишки у мельницы, плавали гуси, на лодочке за плотиной сидел рыбак. Не было только русалок…