Annotation
Романы в письмах Герарда Реве (1923–2006) стали настоящей сенсацией. Никто еще из голландских писателей не решался так откровенно говорить о себе, своих страстях и тайнах. Перед выходом первой книги, «По дороге к концу» (1963) Реве публично признался в своей гомосексуальности. Второй роман в письмах, «Ближе к Тебе», сделал Реве знаменитым. За пассаж, в котором он описывает пришествие Иисуса Христа в виде серого Осла, с которым автор хотел бы совокупиться, Реве был обвинен в богохульстве, а сенатор Алгра подал на него в суд. На так называемом «Ослином процессе» Реве защищался сам, написав блестящую речь, и все обвинения с него были сняты. Две книги, впервые публикующиеся в русском переводе, сыграли в жизни Герарда Реве решающую роль и стали подлинным событием литературы XX столетия.
ПО ДОРОГЕ К КОНЦУ
Письмо из Эдинбурга
Письмо из Амстердама
Письмо из Кэмден-Тауна
Письмо из Госфилда
Письмо из Страны Писателей
Письмо, найденное в бутылке
БЛИЖЕ К ТЕБЕ
Письмо из Дома «Алгра»
Письмо из прошлого
Письмо, размытое слезами
Письмо, написанное в ночи
Письмо из дома под названием «Трава»
Экуменические дебаты
БЛИЖЕ К ТЕБЕ
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
141
142
143
144
145
146
147
148
149
150
151
152
153
154
155
156
157
158
159
160
161
162
163
164
165
166
167
168
169
170
171
172
173
174
175
176
177
178
179
180
181
182
183
184
185
186
187
188
189
190
191
192
193
194
195
196
197
198
199
200
201
202
203
204
205
206
207
208
209
210
211
212
213
214
215
216
217
218
219
220
221
222
223
224
225
226
227
228
229
230
231
232
233
234
235
236
237
238
239
240
241
242
243
244
245
246
247
248
249
250
251
252
253
254
255
256
257
258
259
260
261
262
263
264
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru
Все книги автора
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
ПО ДОРОГЕ К КОНЦУ
Письмо из Эдинбурга
Что скажете? Такие вот новости:
Бросил курить и начал, в свои 38 лет,
Писать стихи,
Пить горькую, а так все по-прежнему.
Хук ван Холланд,[1]четверг, 16 августа 1962 года. Несколько часов назад я выехал из Амстердама и теперь направляюсь в Эдинбург, столицу Шотландии, где с 20 по 24 августа по случаю Эдинбургского фестиваля будет проведена International Writers Conference, в которой меня пригласили принять участие. Вот почему я нахожусь в вестибюле первого класса ночного парохода до Гарвича,[2]Duke of York,[3] который отходит где-то через час, в полночь. (Вестибюли кораблей, как бы дорого они ни были отделаны — чего, впрочем, об этом вестибюле не скажешь, — всегда одинаково уродливы. Тот, кто уверен, что скоро наступит конец света, мог бы найти подтверждение этому именно в таком интерьере, стиль которого, по существу, невозможно сравнить с чем-либо существующим в анналах истории.) Плыть первым классом не входило в мои планы, но, из-за того, что я опоздал с бронированием, других вариантов у меня не было. Как вам наверняка известно, путешествие первым классом стоит дороже, но обычно доставляет больше удовольствия, поскольку пространство, щедро отмеренное каждому пассажиру, обеспечивает лучший комфорт. Но не рассчитывайте, что и сами пассажиры окажутся приятными людьми: во втором классе вы еще сможете встретить приличную, богобоязненную публику, в первом же, как на подбор, одно отребье. Последние полчаса я из-за отвращения глаз не могу оторвать от двух сидящих за одним столом закупщиков или их помощников-блядунов; у одного морда что обезьянья жопа, а лицо другого то ужасает своей анонимностью, то пытается выразить чувства и мысли, которых у владельца не может быть по определению, и тем вызывает жалость. Громкие изъявления вроде «I do think you're right here»[4] или «Ah, well, there your are»[5] сопровождаются широкими жестами, задумчивыми поглаживаниями по лицу и отяжеленным фатумом взглядом, ощупывающим пространство вестибюля. Сидят они всего в пяти шагах от стойки бара, но, как большие герои маленького мира, требуют обслуживания за столиком, по отношению к официанту благосклонны и почти ему сострадают.
Между тем, хотя мы еще даже и не отчалили, сортир на углу уже прочно забит и заблеван. На корабле, как всегда, душно, воздух пропитан запахом мазута и подогреваемой жареной рыбы, разнообразными фимиамами военно-морской хандры, и настроения моего он не улучшает. Бодрая парочка — наверное, чтобы избежать моего пристального наблюдения — отсаживается к электрокамину, отличной подделке под дровяной. (При взгляде на него мне вдруг вспоминается отель в Бремене, где, много лет назад, ночью, на лестничной площадке, в вазе, стоящей на маленьком круглом столике, я увидел букет освещенных лампочками роз — не того обычного, вульгарного сорта, который любой может купить на Ньювендайке,[6] а у каждой — иной бутон, каждая роза, так сказать, индивид.)
Тем временем предпринимается попытка оспорить мое утверждение о пассажирах первого класса: в вестибюль входит юноша лет семнадцати, в выцветшем голубом облачении бывалого путешественника автостопом, и некоторое время сидит, жуя яблоко, и беседует со своим попутчиком, который настолько же некрасив, насколько сам мальчик душераздирающе прекрасен; слегка запинаясь, он разговаривает с приятелем хриплым голосом, от которого у меня перехватывает дыхание и пульс бьется быстрее. Он, слава богу, не заботится о том, как выглядит, в порядке ли его волосы, взбитые дождем и ветром в лучшую в мире прическу над его серыми глазами. Мой сказочный принц растягивается на одном из черных кожаных диванов, и тут настает момент, когда официант чувствует себя обязанным вмешаться: есть ли у господина каюта? Нет. Едет ли он первым классом? Нет. В таком случае, он может остаться здесь лишь при условии, что доплатит 16 шиллингов, а еще за несколько шиллингов даже сможет снять койку. Вторая койка в моей каюте не занята. Сквозь меня прошелестела моя вечная мечта, мечта вечерняя, мечта морская. Но как протащить его по всем этим коридорам, где на каждом перекрестке непременно дежурит очередной больной пингвин за столом с разложенным на нем билетами, номерами и ключами? Нахально ухмыльнувшись, парень уходит вместе со своим попутчиком, а я иду спать. Да будет воля Твоя, не моя. Так часто мне приходилось делить с кем-либо каюту, и всегда попадался молодец лет всего-то под тридцать, но уже с толстым и невыразительным лицом, мертвенно-бледной кожей под двумя слоями белья, с очень плохой фигурой и странным мыльным запахом, с галстуком в точечку, — без роду, без племени, без цели в жизни, не понимающий ни одного моего замечания или комментария; так что теперь мне все чаще начинает казаться, что эти люди были мертвецами, приговоренными мстительными земными богами к вечному скитанию по ночным морям. И лучше уж спать одному, чем делить каюту с такими безбожниками.