Руководствуясь каким-то внутренним чутьем, она пошла той же дорогой на красивую площадь, где была вчера. Соню привлекал в тамошнем кафе не только прекрасный кофе с молоком, но и ощущение того, что ее разговор с любезным хозяином еще не закончен. На улице было прохладно, все столики на веранде, когда она пришла, были свободны, поэтому она шагнула внутрь. Минут пять она сидела за столиком, но никто не появлялся. Чувство охватившей ее досады не соответствовало ситуации. Вокруг множество других кафе, где варят приличный кофе, уверяла она себя.

Ожидая, она успела заметить: чем больше в кафе посетителей, тем больше людей туда идет. Она уже хотела последовать их примеру и отправиться в другое кафе, как услышала дружеское приветствие за спиной:

— Buenos días[19], сеньора.

Она обернулась. За ней стоял улыбающийся хозяин кафе, явно обрадовавшийся, что она пришла.

— Я подумала, что у вас закрыто.

— Нет, нет. Прошу прощения, я говорил по телефону. Что будете заказывать?

— Café con leche, por favor. И что-нибудь перекусить. Пирожное?

Через несколько минут хозяин кафе принес заказ.

— Поздно легли спать? — заметил он. — Простите за грубость, вы выглядите очень усталой.

Соня улыбнулась. Ей нравилась открытость хозяина кафе, она понимала, что выглядит ужасно со следами бессонницы на лице.

— Хорошо провели время?

— Да, отлично, — улыбнулась она в ответ. — Я ходила танцевать.

— Любите танцевать? Наверное, нашли duende[20]?

Соне это слово было незнакомо. Для нее оно прозвучало как «дуэт», вероятно, он интересовался, нашла ли она себе партнера. Впервые за минувшие сутки ее мысли вернулись к Джеймсу. Понравилось бы ему здесь? Оценил бы он убранство танцевальной школы? Неослабевающее напряжение танцевальных занятий? Количество децибелов в ночном клубе? На все вопросы был ответ «нет». Возможно, ему бы и понравилась величественная архитектура, решила она, взглянув на верхние этажи крепких, довольно внушительных зданий, которые возвышались над этой небольшой площадью. Ее пронзило чувство вины, когда она поняла, что даже не подумала о том, чтобы позвонить Джеймсу. Но с другой стороны, муж ей тоже не звонил. Он был неистово увлечен какими-то банковскими сделками, она была практически уверена, что он ничуть по ней не скучает.

— Я чудесно провела время, — просто ответила она. — Fantástico!

— Bueno, bueno[21], — сказал он, как будто получил личное удовольствие оттого, что его посетительница отлично провела ночь. — Люди всегда будут танцевать. Даже когда мы жили при тираническом режиме, люди продолжали танцевать. Многие из нас утратили веру, но у большинства простых людей появилась другая религия. Танец стал ею, а для некоторых — еще и формой протеста.

— По правде говоря, я приехала сюда брать уроки танцев, — призналась Соня и, засмеявшись, добавила: — Мне нравится танцевать, но не думаю, что танец станет моей религией.

— Я даже и не думал. Но сегодня все изменилось. Сейчас в Гранаде многие танцуют и делают это открыто.

Как и вчера, у хозяина кафе было больше свободного времени, чем клиентов, хотя в сезон, как думала Соня, дело обстояло совсем иначе. Ей тоже спешить было некуда, а этот улыбчивый пожилой испанец явно желал продолжить с ней беседу.

— А вы танцуете? — поинтересовалась Соня.

— Я? Нет, — ответил он.

— А как давно вы владеете этим кафе? — спросила она.

— О, уже много лет, — сказал он. — Оно перешло ко мне в середине пятидесятых годов прошлого столетия.

— И вы все время живете здесь?

— Да, все время, — тихо признался он.

Жить в одном и том же месте, заниматься одним и тем же делом в течение десятилетий — подобное не укладывалось в Сониной голове. Как человек может вынести полную скуку такого непоколебимого постоянства?

— Тогда все находилось в состоянии разрухи. Виной всему гражданская война. Война все изменила.

Соне стало неловко за свое незнание истории Испании, но она чувствовала, что от нее ожидается адекватный ответ.

— Должно быть, ужасно…

Хозяин кафе перебил ее. Она вдруг поняла, что он не хочет продолжать этот разговор.

— Вы же спрашиваете из вежливости. Это долгая история, а у вас еще занятия в танцевальной школе.

Он был прав. После нее в кафе не вошел ни один посетитель, поэтому он не торопил ее, но ей пора было идти на занятия. Несмотря на то что ей нравилось часами сидеть в этом кафе и беседовать с приятным хозяином, уроки танцев она пропустить не могла. Соня взглянула на часы и изумилась, насколько быстро пролетело время: была уже половина второго. Занятие начиналось в два.

— Мне очень жаль, — извинилась Соня, — но мне пора.

— Скажите, пока не ушли, вы ходили в дом Лорки?

— Ходила. Я поняла, что вы имели в виду, когда сказали, что там холодно. Трудно понять душу дома, верно? Но какое-то внутреннее чутье подсказывает, что судьба его обитателей была трагической, поэтому в нем никто так и не жил все эти годы.

— А парк вам понравился?

Он проявлял неподдельный интерес к ее точке зрения и с интересом ждал ответа.

— По-моему, в парке слишком много симметрии. Сады редко выглядят угрюмыми, но в данном случае хозяевам это удалось.

Соня почувствовала, что ненамеренно высказалась слишком грубо о родном городе хозяина кафе, но, увидев его реакцию, вздохнула с облегчением.

— Я полностью с вами согласен. Не слишком-то приятное местечко. Сам Лорка не любил этот парк. Я точно знаю. Он был против всякого жеманства и отсутствия воображения.

Старик внезапно разгневался. Соня не могла не сравнивать его со своим отцом — воплощением доброты и терпения. Ничто не могло вывести Джека Хайнса из состояния молчаливого согласия. Однако хозяин кафе был совершенно другим человеком. Соня заметила холодность в его взгляде, мимолетную вспышку, которая свидетельствовала о том, что он не такой уж и добряк. Он открылся с совершенно другой стороны, что заставило Соню задуматься о том, что стереотипное представление об испанцах как о вспыльчивых людях все-таки имеет под собой почву. Этот тяжелый взгляд не имел ничего общего с той добротой, с которой хозяин кафе до сего момента ассоциировался у Сони. Во взгляде мелькнула злость, но не на Соню, а на собственные мысли. Морщины у рта стали глубже, а в глазах погасла теплая улыбка, которую привыкла видеть Соня.

— Мне действительно пора идти, — сказала она. — Спасибо за завтрак. Или за обед? Точно не скажу, но все равно спасибо.

— Беседовать с вами — одно удовольствие. Желаю приятно провести время на занятии.

— Я уезжаю домой только послезавтра, — сообщила она. — Поэтому еще зайду к вам позавтракать, если вы будете работать.

— Разумеется, кафе будет работать. Исключая редкие выходные, кафе открыто каждый день, сколько я себя помню.

— Тогда до завтра, — тепло попрощалась Соня.

Соня улыбнулась, отчасти из-за того, что увидит его снова, отчасти из-за гордости, которая явно слышалась в его голосе, — гордости за собственное кафе, ставшее делом его жизни. Создавалось впечатление, что он все делал сам. Ни жены, ни сына, который последовал бы по его стопам. Она повесила сумочку на плечо и встала. До начала занятия оставалось менее пяти минут.

Она немного опоздала к началу, вошла в танцкласс, когда Фелипе и Корасон уже показывали новые движения. Это была не сальса. Норвежки ездили минувшим вечером на представление в Сакро-Монте и пожелали попрактиковаться в новом танце. Мэгги нисколько не возражала, а мужчины согласились вернуться к сальсе во второй половине занятия. Уже во второй раз за много дней их учителя могли показать классу то, что, по их мнению, являлось величайшим танцем в мире.

Как только раздался страстный, похожий на пулеметный выстрел топот ног, Корасон выкрикнула своим ученикам: «Вот так начинается фламенко».