За десять тысяч лет до того времени, когда корабли Писарро вошли в гавань Тумбеса, предки тауантинсуйцев уже сражались с ягуарами и пумами в андийских горных лесах. А затем земля, скупая и недобрая, стала кормилицей многих поколений.

Недобрая? Но ведь если судить по карте, то сочно-зеленая полоса низменностей тянется в Перу почти непрерывно вдоль берегов океана. Так и кажется, что на этих берегах, прямо у синего моря, шелестят жесткими листьями пальмы, крадутся по лесным тропам ягуары, голосят в непролазных джунглях обезьяны.

Увы, нет на этих берегах ни пальм, ни джунглей. На тысячи миль змеится вдоль побережья Тихого океана желтая лента пустынь. Студеное течение Гумбольдта несет вдоль этих берегов антарктические воды, сплошной барьер Анд не пропускает к океану влажные восточные ветры.

Нет на нашей планете пустыни безводнее чилийской Атакамы. За десять-двенадцать лет в Атакаме порой не бывает ни единого дождя. Сахара по сравнению с Атакамой – обетованная земля: ведь в Сахаре осадков выпадает раз в пять больше.

Только в Атакаме на поверхности земли «созревает» селитра – соль-недотрога, которая в ином любом месте мгновенно растворяется и исчезает бесследно.

Однако в перуанской косте – прибрежной полосе – есть и отрадные места. Это речные долины. И в долинах этих рек оседали древние земледельцы. Селились они и на высоких андийских нагорьях, причем особенно им полюбилась поднебесная равнина у озера Титикака.

Земля требовала заботливого ухода. Прежде всего ее нужно было напоить, она страдала ненасытной жаждой. А для этого надо было по искусственным каналам подводить воду, строить бесчисленные дамбы, водохранилища, акведуки. В горах землю приходилось отвоевывать заступом, насекая на крутобоких склонах десятки террас. Террасы эти упорно сползали на дно горных ущелий, и поэтому их подпирали массивными каменными стенами.

На таких землях один в поле не воин. Только работая плечом к плечу, локоть к локтю, древние перуанцы смогли обуздать суровую природу, которая была для них не ласковой матерью, а злой мачехой.

В упорной борьбе за землю и воду они одержали много трудных побед. Они «приручили» дикие злаки и корнеплоды, они с честью приняли знатную гостью – кукурузу, которая пришла в эти края с севера, из Центральной Америки.

На берегах озера Титикака, пресного «моря», вознесенного на высоту четырех тысяч метров, и в долинах косты они вывели тринадцать видов картофеля, клубнеплоды – ульюко, око, анью, перуанский рис – киноа. Недра андийских нагорий таили несметные богатства. И в Андах земледельцы уже в незапамятные времена стали горняками и металлургами. Сперва они научились плавить медные, серебряные, свинцовые и оловянные руды. Затем они открыли секрет сплавов. Мягкая медь уступила место бронзе. Примерно две тысячи лет назад в андийских краях появились бронзовые топоры и ножи. Бронзовым наконечником снабжена была таклья – полузаступ-полусоха, главное орудие пахаря.

Древние обитатели не знали домашних животных. Было, однако, в Новом Свете одно исключение – перуанцы. Они приручили не только дикий картофель, но и дикую ламу. Лама дала им теплую и мягкую шерсть, мясо, жир, кожу…

Долгий путь прошли древние перуанцы за сто веков. Сто веков – это триста поколений, и естественно, что люди, которые встречали первый испанский корабль в гавани Тумбеса, не имели ни малейшего представления о своих предках. Ведь эти предки были их прадедами чуть ли не в трехсотой степени. Ведь они, эти предки, были ровесниками тех наших далеких пращуров, которые охотились на мамонтов у края Великого Ледника в ту пору, когда московская, рязанская и воронежская земли были студеной тундрой.

Пять тысяч лет назад в Перу жили люди, которые не знали металлов, глиняной посуды и домашних животных. Их редкие и убогие селения рассеяны были в речных долинах косты.

Сменилось много поколений, много воды унесли в океан стремительные горные реки, и в долинах косты расцвела культура пирамид и каналов.

Близ города Трухильо есть две громадные пирамиды – Гора Солнца и Гора Луны. Строили их из необожженного кирпича. Народ, создавший эти пирамиды, напоил плодоносные земли косты. С дальних гор, порой за десятки километров, эти древние земледельцы подвели воду. Каналы просекли всю косту от Анд до моря.

В эти времена в злых пустынях на дальнем юге косты созданы были удивительные памятники.

Неведомые строители сложили из мелких темных камней огромные фигуры мифических зверей и с помощью таких же камней изукрасили светлые пески пустыни сложными геометрическими узорами.

Есть еще один любопытнейший памятник – «Лес палок». Это целый батальон столбов двухметровой высоты. Столбы выстроены в длинные шеренги. Таких шеренг двенадцать, в каждой – по двадцать столбов. Кроме столбов-солдат, есть и столбы-офицеры – они стоят вне строя и «выше ростом».

Но вряд ли эти таинственные столбы – памятники боевого прошлого. Древние перуанцы, в отличие от своих европейских современников, имели куда более мирный нрав и воевали очень редко. Спору нет, различные племена враждовали друг с другом, но великих разрушителей, подобных ассирийским царям и римским полководцам, перуанская земля не знала.

До середины первого тысячелетия нашей эры обитатели косты обгоняли жителей андийских нагорий. Но затем берег уступил пальму первенства горе. Как раз в это время перуанцы из века меди перешли в век бронзы.

Правда, и в долинах тихоокеанского побережья было немало умельцев, которые владели тайной чудесного сплава. Но хозяевами «медных гор» были люди, издревле жившие в андийских поднебесьях, и не мудрено, что в огненном деле им легче было упредить обитателей косты.

А бронзовыми орудиями было не в пример быстрее и легче, чем медными, рыть землю, обтесывать камни, рубить лес.

Лет за двести – триста до нашей эры (в ту эпоху, когда далеко на востоке Рим вел долгие войны с Карфагеном) близ озера Титикака на сухом и холодном нагорье возникла культура Тиуанаку. Это нагорье, вознесенное почти на высоту Монблана, открыто холодным южным ветрам. Здесь древние перуанцы молились своим богам и приносили им жертвы, здесь они построили город храмов. От него, кроме высоких ступенчатых пирамид, сохранился каменный частокол из больших каменных глыб весом в десять-двенадцать тонн.

Внутри этого частокола стоят Ворота Солнца. Они высечены из огромной глыбы. Перекладина этих ворот украшена барельефом – божеством, проливающим горькие слезы.

Ближайшие каменоломни находятся в пяти километрах от города храмов. И материал для постройки этих увесистых памятников приходилось доставлять издалека. Лошадей у них не было, ламы же хотя и весьма выносливы, но тяжести в тридцать-тридцать пять килограммов им уже непосильны. Следовательно, плиты весом в шесть, семь и даже в десять тысяч пудов перетаскивались людьми. Конечно, не на печах, вероятно, грузчики передвигали эти плиты на катках. Но сколько надо было затратить сил и энергии, чтобы дотащить огромную глыбу!

Судьба тиуанакского государства темна и непонятна. Несомненно лишь одно – оно исчезло. На смену ему пришло государство Чиму. Оно расцвело в ту пору, когда московские князья по зернышку собирали русскую землю. Чимская столица – город Чанчан на берегу Тихого океана – была ровесником Москвы.

Впрочем, Чанчан совсем не похож был на свою российскую ровесницу. Он напоминал, скорее, Венецию. Город прорезан был сетью каналов, каналы рассекали его на прямоугольные клетки-кварталы. Царства Тиуанаку и Чиму отцвели в ту пору, когда еще не родилась на свет тауантинсуйская держава.

Ручеек тихо струится по валдайской земле. Он жадно всасывает болотные и лесные воды, вбирает в себя мелкие притоки, исподволь набирает силу и становится Волгой.