Интересный получился у нас разговор.
Через пару часов я уже знал: Владимир Николаевич Прокофьев — мастер с районной известностью, на двадцать километров вокруг только его ожидают — очередь на два года. На вопрос — что же, нет других печников? — Владимир Николаевич ответил, что есть и другие, но «люди их не обожают». Почему же не обожают? «Да как вам сказать, у них дым под лавку, а у меня в небо. Их печка, притронься — холодная, а моя пышет».
Печник не хвалился, простецки он объяснял, в чем суть халтурной работы и в чем состоит мастерство, которое «обожают».
Владимир Николаевич сложил в округе почти полтораста печей. «И, поверите ль, ни одна не дымит! Сам удивляюсь, поскольку знаю: бывают и у мастера неудачи. А тут ни одна не дымит, все служат исправно. И от этого мне уваженье. По деревне иду, как какой-нибудь космонавт, — пальцем показывают: печник пошел…
И еще за то добавляется уваженье, что не то что в дымину, вообще пьяным никто не видел меня. При расчетах, случается, прибавляют: «Это за то, что не пьешь».
Берет за работу свою Владимир Николаевич «по четвертной в день». Четыре дня кладки — сотня рублей. Вполне божеская цена при работе нелегкой, ответственной, важной, отмеченной всеми знаками качества.
«Печи меня берегут. Случается, дом перестроят, а печь не тронут, вокруг печи новые стены кладут… Есть ли какие у меня чертежи и бумаги? Нету. Все — в голове. Все ходы и проходы для дыма записаны тут. И печь любую сложу — маленькую, большую, с фасонами, без фасонов».
Вот такой он, печник в деревне Рыкайлово на Псковщине. Молодой директор совхоза печника мне показывал, как редкий жизненный экспонат. «В совхозе у нас Владимир Николаевич на окладе. И все работы его, столярные и печные — в ажуре. И потому мы охотно его отпускаем на доброе дело, даже отвозим в иную деревню. А очередь к нашему печнику регулирую я, директор совхоза, соображаю: мы вам печку поставим, а вы нам тоже чем-нибудь помогите…
Вот такие они, печки-лавочки в нашем псковском краю. Шевеленье в деревнях началось. И спрос на русские печи — признак хороший», — закончил молодой задорный директор.
* * *
Рискую навлечь упрек: вот тебе раз, ориентируем деревню на городские удобства, а тут матушка-печь… Ну, возразим, не все городское приемлемо для деревни. Многоэтажный дом, например, как жизнь показала, не решает деревенских проблем, а, пожалуй, их усложняет.
Порадуемся появленью сельских поселков с централизованным отоплением, электричеством, газом. Но не будем забывать: семьдесят процентов сельских жителей в ближайшие обозримые годы буду жить в домах с автономным отоплением. В старых и новых домах.
В принципе это вовсе неплохо. Сельскому жителю автономия по душе. Но надо срочно придумать замену пресловутому «котелку». И вроде уже придумали что-то похожее на него, но более совершенное. «Человека возле себя держать он не будет. Положите в бункер уголь, дрова и десять часов можете дома отсутствовать. Котел не остынет», — сказали мне проектировщики в московском специализированном институте.
Благая новость. Но агрегат пока что в пеленках — его надо еще как следует испытать, найти заводы, готовые выпускать его многотысячными сериями. Много воды утечет, пока этот новый водяной агрегат попадет к деревенскому жителю. Но опять же это будет лишь отопленье. Варка пищи, приготовление корма скоту потребует печи: электрической, газовой, угольной, дровяной. Где-то нефть, уголь, газ, электричество — под боком. А куда-то (в Локнянский район, например) их надо доставить из мест весьма удаленных. Да и разумно ли повсеместно тратить уголь и газ, если сушняк в лесах почти повсюду сейчас остается невыбранным.
Значит, есть места, где предпочтительна печь дровяная. А коли так, то не стоит ли в одном агрегате совместить отопление со всем, что удовлетворит и остальные нужды деревенского дома? И агрегат этот не надо изобретать. Он опробован и веками доведен до поразительного совершенства и целесообразности.
Русская печь! Ею вовсе не пренебрегают. Строя собственный дом, за двадцать — тридцать километров находят редкого ныне мастера-печника, готовы заплатить ему, сколько запросит, лишь бы обзавестись настоящей, добротной печью.
И, если она удалась, весь быт сельского дома налажен. Так поступают те, кто строит дом на свой вкус и на свои деньги. В деревне такое строительство поощряют. Реальность, однако, состоит в том, что нынешний молодой житель деревни предпочитает получить дом задаром, дом, построенный государством или колхозом. И с этим необходимо мириться: работник на земле — проблема проблем. Но строительство государственное ведется индустриально, по разработанным, утвержденным проектам. И если мы заглянем в эти проекты, то русской печи не обнаружим. Вообще печи есть. Я видел альбом с тридцатью чертежами. Разные печи: прямоугольные, круглые, «шведки», «голландки», нарисован даже камин. Назначенье печей — быть добавлением к отоплению водяному, «живым огнем», создавать в доме уют; служить для варки пищи. Нет русской печи в альбоме, печи, которая в комплексе все бы решала и которая не имеет равных в теплоотдаче — двенадцать — семнадцать тысяч калорий в час! Тогда как самая «сильная» печь из альбома дает лишь часть этой мощности — четыре тысячи.
Дома, помню, всех тянуло к теплой русской печи.
Почему же обходят проектировщики русскую печь? Я говорил с ними. Объяснения сводятся к следующему: «Несовременно, в мире — газ, уголь, а мы — с дровами». «Где найдешь печника?». «Секреты печи потеряны». «Громоздка, занимает большую площадь, трудно ее вписать в интерьер».
Возразим по порядку. Погоня за «современностью» без учета климатических условий страны уже заставила нас почесать рукою затылок. В Москве, например, отапливать сплошь стеклянные дома-громады — означает отапливать атмосферу. И так ли уж современно пренебреженье дровами и упованье на привозные газ, уголь, нефть при растущем дефиците энергии?
Что касается печников, то они действительно вывелись. Вывелись потому, что многие годы деревня не строилась. Теперь, когда стройка идет, надо срочно подумать о печниках. Надо учиться этому делу.
Надо приставить парня к тому же Владимиру Николаевичу — пусть вникает, перенимает. Да и классным порядком можно профессию возродить. Кладка печи — дело тонкое, безусловно, но все же печник не бог, можно профессии обучиться.
Утерян секрет русской печи…
Смешно. В каком-нибудь брошенном, старом доме разберите бережно печь, составьте чертежи ее кладки, и секрет окажется на бумаге.
Да и сколько печей еще очень исправно служат деревне!
Громоздка печь… Верно, громоздка. Иной в морозной стране быть она не могла. Масса печи должна быть большой, чтобы долго и много хранить тепла. Трудно архитектору найти ей место при планировке дома…
Легко согласиться, трудно. А каково мужикам в псковской Локне приспосабливать печь в уже готовый проект! Разумнее сразу от печи и танцевать. Найти ей место можно вполне, хотя бы в одном-двух проектах домов из множества существующих.
Потребность такая сейчас очевидна.
И псковские архитекторы это движение жизни уже уловили. Готовясь модернизировать существующие проекты, они сложили две «опытные» русских печи: одну в деревне Демидово Великолукского района, другую — под Псковом. В минувшую зиму эти две печи топили ученые люди, «тщательно все измеряли-теплоотдачу, расходы дров». Занятный, конечно, процесс после многовековой службы печи русскому мужику. Однако не будем смеяться, наука — есть наука.
Будем надеяться, что сиденье у «экспериментальных» печей пойдет на пользу не только в псковских краях, но и всюду, где русскую печь примут традиционно теплым к ней отношением.
Печь в доме — дело очень серьезное.
Фото автора. 2 апреля 1983 г.