- Вы выиграли лотерею или что-то вроде того? – предполагаю, стараясь не думать о том, что могло бы произойти, если бы они вернулись домой на несколько секунд раньше.

- В какой-то степени мы выиграли лотерею, - сияет папа, наконец, опуская Деб.

Эмерсон и я обмениваемся сбитыми с толку взглядами, подавленные поведением наших родителей и странным поворотом, который принял этот вечер. После наших взаимных признаний и всего, что происходит с папой и Деб, я, например, не могу скрыть своего отношения.

- Расскажи им грандиозную новость, малышка, - призывает папа Деб, обнимая ее за тонкую талию.

- Хорошо, медвежонок, - она визжит, подпрыгивая на носочках. - Эбби, Эмерсон. Боб и я... Ну. Давайте просто скажем, что мы, наконец, выяснили, что подарить вам, ребята, на ваши дни рождения.

- И что... Это? – осторожно спрашивает Эмерсон.

В ответ Деб просто протягивает нам свою левую руку. На долю секунды я полностью теряюсь. То есть, прежде чем вижу сверкающее кольцо на ее безымянном пальце. Там, на ее руке, камень размером с Род-Айленд. Обручальное кольцо, судя по всему. Смысл ее нового аксессуара сбивает меня с толку, пока сижу рядом с Эмерсоном, уставившись в ужасном молчании.

На руке Деб обручальное кольцо.

- Мы собираемся сделать вас родней! Мы будем одной большой, счастливой семьей, наконец! – в экстазе кричит она.

- О чем ты, на хрен, говоришь? – спрашивает Эмерсон, вскакивая на ноги. Смело могу сказать, что никакого свидетельства нашего блаженного возбуждения давно нет.

- Боб и я собираемся пожениться, милый! – продолжает Деб, ее улыбка дрожит. – Мы не хотим портить ваше восемнадцатилетние, поэтому… Поэтому мы подождем до следующих выходных.

- Как мило с твоей стороны, - огрызается Эмерсон, его лицо становится ярко-красным. – Напомни мне удостовериться, что ты номинирована на «Мать Года».

- Прекрати, - говорит Деб, ее глаза наполняются злыми слезами. – Я не позволю тебе разрушить этот особенный для меня момент. Ты должен быть счастлив за меня, Эмерсон. Хоть раз в твоей проклятой жизни.

- Да. На самом деле я не вижу ничего особенного, - Эмерсон издевается, его защитные стены вновь появились на прежнем месте.

- По крайней мере, скажи маме, что счастлив за нее, Эмерсон, - резко говорит папа. Мои глаза  расширяются от его тона. Он никогда раньше не делал Эмерсону замечаний.

- Уже играешь роль моего старика, Боб? – говорит Эмерсон с холодной улыбкой, которая не касается его глаз. – Ненавижу разрушать этот момент, но поезд уже давно ушел. Спасибо, по крайней мере, что подождал моего совершеннолетия, чтобы отчебучить эту хрень. Таким образом, я могу покинуть это дерьмовое шоу без обязательств.

- Эмерсон, пожалуйста, - жалобно говорит Деб, но это не помогает. Он уже развернулся и снова двинулся к двери. Мы слышим, как он завел Шеви и уехал.

Я смаргиваю слезы, с тоской глядя ему вслед. По крайней мере, он мог бы взять меня с собой. После всего, что мы разделили этим вечером, всего, что мы сделали... Он сказал, что я могу ему доверять. Это оказалось еще одной ложью, чтобы забраться ко мне в трусики? Нет. Конечно, нет. Ему просто больно за беспечность наших родителей. А значит, и за нас.

- Хотя бы ты поздравишь нас? – уныло спрашивает меня папа, комфортно расположив руку у Деб на спине.

- Я... Я не... – заикаюсь, взгляд бегает между ними. – Я не знаю, что ты хочешь от меня, пап.

- Это... Очень обидно, - отвечает он, выглядя таким раненым, каким я его никогда не видела. Но как, черт возьми, я должна поздравить их с тем, что явно является ничем иным, как самым импульсивным и ужасным решением? Они едва знают друг друга. Они все еще на начальных этапах восстановления после того, как избавились от зависимости. О чем, черт возьми, они думают?

- Такие оба неблагодарные, - бормочет Деб, поднимаясь наверх.

Папа тяжело вздыхает, когда она хлопает дверью их спальни. Жуткая тишина повисает в доме, прерываясь только приглушенными рыданиями Деб со второго этажа. Мой папа и я смотрим друг на друга широко раскрытыми глазами. Мы не оставались с ним наедине с тех пор, как появилась Деб. Я хотела бы быть честной с ним прямо сейчас, сказать ему, как безрассудно он ведет себя, сказать, как мне больно видеть, что он подобрал первую попавшуюся женщину, которую повстречал, не узнав всего дерьма о ней. Но я никогда не была в состоянии указывать папе на его плохие поступки.

- Не так я себе представлял окончание вечера, - бормочет он, качая головой.

- Хотелось бы, чтобы ты спросил нас, согласны ли мы с этим решением, - говорю ему, слезы отчаянно жгут глаза.

- Прости, что? - отвечает отец. - С каких это пор родители спрашивают у своих детей разрешение?

- Я просто... Ты едва знаешь ее! Она едва знает тебя! – восклицаю. – Что ты нашел в ней, пап? Я имею в виду, ты любишь ее?

- Конечно, люблю, - сердито говорит он. – Мне нравится, как она выглядит. Как заботится о себе. Ее глаза. Ее волосы.

- Серьезно? – насмешливо спрашиваю его. - Тебе нравится, как она выглядит? И это все?

- Ты и Эмерсон скоро станете взрослыми, - говорит папа твердо. - Вскоре ты узнаешь, каково это, желать что-то или кого-то столь сильно, что готов сделать все, что угодно, лишь бы быть вместе. Я надеюсь, что у тебя окажется достаточно мужества, чтобы сделать этот шаг, когда придет время.

Я едва не рассмеялась, когда он произнес эти мудрые слова. Он практически только что дал мне добро на то, чтобы я могла запрыгнуть в постель моего вскоре сводного брата. Как бы абсурдно это ни звучало, но пока я не в состоянии над этим смеяться. Боль еще слишком свежа.

Велика вероятность, что так будет всегда.

Глава 5

В три часа ночи я услышала, как машина Эмерсона паркуется на подъездной дорожке под моим окном. В течение почти четырех часов, или около того, я не могла уснуть, пока он выпускал пар на дороге. Даже близко. Мои нервы были на пределе, я была готова разорваться на части, пока ждала его возращения. Услышав, как хлопнула дверь его автомобиля, скидываю одеяло и скатываюсь с постели. Собираю светлые волосы в небрежный хвост и, скрестив руки на груди, топаю к окну спальни, затем открываю его. Высунувшись из окна, ощущаю теплый весенний воздух и вижу Эмерсона, опирающегося о капот автомобиля и смотрящего на наш дом с отчаянием.

- Эй, Эмерсон, - шепчу я, махнув рукой, чтобы привлечь его внимание.

- Что ты делаешь? – бормочет он в ответ.

- А ты что думаешь? – говорю. - Я жду тебя. Оставайся там, сейчас спущусь.

- Ты не должна, - начинает он говорить, но я уже отворачиваюсь от окна. Спускаюсь, перепрыгивая сразу через две ступеньки, не останавливаясь, чтобы подумать о том, что на мне короткие хлопковые шорты и свободная рубашка.

Я аккуратно открываю парадную дверь и выхожу в полумрак раннего утра. Эмерсон наблюдает, как я пересекаю подъездную дорожку по направлению к нему. Он криво усмехается при моем приближении.

- Ты пытаешься убить меня этими короткими шортами, или что? – говорит он. Хотя я знаю, что он дразнит меня, но за его словами скрываются разочарование, сожаление и голод, разбивающий мне сердце.

- Некоторые из нас легли в постель еще несколько часов назад, - напоминаю, прислонившись к машине с его стороны. – И это вместо того, чтобы срывать друг с друга одежду. Или заниматься чем-то подобным, а не стоять сейчас здесь.

- Подводим итог, - отвечает он. – Из-за чего ты разозлилась на меня?

- Было бы лучше, если бы мне не пришлось застрять одной с нашими родителями после всего, - замечаю. - Твоя мама долго плакала.

- Это одно из ее любимых хобби, - пожимает плечами Эмерсон.

- Ты мог бы, по крайней мере, взять меня с собой, - парирую в ответ. – После всего...

- Я знаю, - говорит он, потихоньку выдыхая. – Я не привык думать о ком-то, кроме себя, Эбби. Я разочаровался в маме несколько лет назад, думаю, что когда дерьмо становится реальным, то просто забочусь только о себе. Мне жаль.