— Вы очень проницательный античный историк, — не удержавшись, съехидничала Джоан.

— Так надо! — он улыбнулся, — Проницательность украшает историков и археологов!

Спецагент Смит вздохнула и тоже улыбнулась, сразу же поняв намек, что «гид» является ее коллегой (в смысле, офицером разведки — меганезийской разведки, разумеется).

Между тем, подошел мальчишка-китаец, одетый в шорты и футболку с логотипом отеля, и проводил их за столик под ближним к пляжу углом нижней крыши пагоды. Нижний ярус в реконструированном отеле представлял собой ресторанчик, а комнаты, по-видимому, были расположены на втором и третьем ярусах. Меню в ресторанчике было типичным, для всех китайских заведений планеты, так что выбор блюд не занял много времени, и мальчишка-китаец отправился комплектовать заказ. А Бокасса приступил к функциям гида.

— Атолл Аитутаки, — начал он, — лежал чуть в стороне от пути великого короля Мауна-Оро, объединителя Гавайики. Но, королю сообщил о нем Ниоалио, сын великой птицы-шторма Таухириматеа. Тогда король, по обычаю Tiki, бросил жребий, и новый атолл достался Руа, старшему в клане детей младшей богини Атеа, хозяйки пространства дочери Мауи и Паоро, сестры Пеле. Так, Руа с четырьмя младшими братьями отделился от эскадры Мауна-Оро, и, управляя своим проа, по указаниям, услышанным от Ниоалио, нашел прекрасный атолл, где много земли на центральном острове, и назвал его: Uta-tiki-fenua-o-Rua-ki-te-moana.

— А можно перевести? — спросила Джоан Смит.

— Да, конечно. Это значит: «земля людей Tiki, которую искал и обнаружил Руа в океане». Я поясню: моряки — утафоа, прото-полинезийцы называли себя Uta-Tiki, люди из страны Uta, следующие Tiki. А полное название их прародины было: Uta-Ru-Hiva.

— Теперь понятно. Я читала статьи об этой прародине полинезийцев.

— Я рад, — сказал Бокасса, — тогда рассказываю дальше. Найдя и назвав атолл, Руа и братья отправились на уже известное тогда Самоа, и каждый брат уговорил шесть девушек. Таким образом, на атолле, который для краткости уже называли Утатаки, возникло четыре очень плодовитых семьи. Когда старшие дети подросли, Руа с братьями двинулись дальше вдоль южного пояса Океании, взяв с собой только по одной женщине. Впоследствии, этот случай трансформировался в обычай, что у вождя должно быть пять жен дома и одна за морем.

— Бокасса, а как девушки относились к тому, что у них один муж на шестерых, или, в случае похода мужа к новым островам, вообще ни одного мужчины на пятерых оставшихся?

— Как это ни одного мужчины? — удивился «гид», — Наоборот, у этих пяти девушек сколько угодно мужчин. Кто же откажется от чести заняться любовью с одной из жен вождя?

— Э… В таком случае, как к этому отнесется вождь, когда и если вернется из похода?

— Он, — сказал Бокасса, — отнесется к этому тем лучше, чем больше детей от сильных воинов родят его жены, оставшиеся дома. Ведь эти воины становятся для вождя братьями по жене. Соответственно, клан вождя усиливается верными людьми, родичами.

— Странно… — произнесла Джоан Смит, — …Обычно у мужчин другая логика.

Тем временем, подошел мальчишка-китаец, и принес заказ, Бокасса поблагодарил его, дал золотой листок с отштампованным портретом королевы Лаонируа, и сказал Джоан:

— Тут как раз четкая жизненная логика. А та логика, которую внедряли здесь христианские миссионеры — парадоксальная. Я имею в виду эксклюзивность прав мужа на своих жен. Вы только что сами отметили, что это противоестественно и непрактично.

— Минутку, — возразила спецагент, — в христианстве у мужа, вообще-то, одна жена.

— У миссионеров, — ответил он, — язык не поворачивался сказать такое здешним вождям. Их религию сочли бы вражеской пропагандой, направленной на сокращение рода вождя. Такая ситуация. Поэтому, все вожди, с благословения церкви, брали себе по несколько жен, пока колониализм не превратил полинезийцев в безропотную прислугу для пришлых хозяев.

— А вы, кстати, сами откуда родом, офицер Бокасса? — поинтересовалась Джоан.

— Я из Карибского региона, с Гваделупы. А вы?

— А я из Старого Детройта, штат Мичиган. А откуда здесь эти молодые ребята, китайцы?

— В основном, из бывшего королевства Тонга, — сообщил Бокасса, — китайцы там уже давно работали на строительстве нефтяных платформ, а многие в мелкой коммерции. Их всегда недолюбливали местные, а после прихода режима генерала Тимбера на Фиджи и Тонга…

Тут Бокасса многозначительно развел руками. Джоан Смит кивнула и заметила:

— Но, в меганезийской Океании к китайцам тоже относились не лучшим образом.

— Ну… — «гид» покачал головой, — …Были некрасивые эксцессы в отношении тех китайцев, которых привезли сюда сингапурские концерны. Корпоративные «маленькие сингапуры» воспринимались тут, как новая фаза колониального порабощения и, в ходе революции, эти городки истреблялись полностью. К китайцам, приехавшим сюда позже, с Тонга и Фиджи, совсем другое отношение. Они уже адаптировались к Океании, и они умеют работать, что немаловажно. Когда мы доедем до приобретенного вами дома, вы сразу увидите кого-то из китайских менеджеров, которые заинтересованы в подряде с вашей стороны.

— В подряде на что? — поинтересовалась она.

— Джоан, это зависит от того, что вы хотите делать. Если вы намерены сразу приступить к поиску античных артефактов, то китайцы соберут вам микро-бригаду поисковиков, а если захотите поменять планировку приобретенного вами дома — то микро-бригаду строителей.

— Понятно. А что было в этом доме?

— Вы не знаете? — удивился Бокасса.

Спец-агент Смит отрицательно покрутила головой.

— Мне надо было срочно купить, и я знаю только то, что в листе продаж. Там сказано: дом в школьном квартале, двухуровневый, 14x9 метров в плане, 7 лет в эксплуатации.

— В этом квартале, — пояснил «гид», — восемь таких 4-квартирных домов, их построил фонд поддержки школ в слаборазвитых странах, для учителей. Теперь большая часть пустует.

— А куда исчезли учителя?

— Кто куда, — сказал Бокасса, — если в долях, то треть учителей ликвидированы, как агенты влияния неоколониализма, половина — эмигрировали, а одна шестая часть осталась. Если в абсолютных цифрах, то остались три учителя и один замдиректора средней школы.

— За что вы их так?! — вырвалось у Джоан.

— За противодействие принципам Tiki-foa, — спокойно ответил Бокасса, — конечно, это было резковато, но людей ясно предупредили: запрещено применять курсы, в которые встроена библейская мораль и преклонение перед государством и вообще схемой жестких статусов. Сейчас это соблюдается. На 200 школьников 4 учителя мало, но им помогает десяток foa, вышедших в резерв флота, которые решили поселиться на Аитутаки, и которым нравится работать с детьми. Так учительский состав укомплектован более, чем на половину. Мэрия предлагала резервистам-учителям эти квартиры в школьном квартале даром, но зачем им?

— В смысле, как зачем? А жить?

— Что вы, — он добродушно улыбнулся и махнул рукой, — рядовой при выходе в резерв после участия в боевых действиях получает подъемные сто тысяч фунтов. Офицеры и военспецы получают еще больше. Не нужны им стандартные коробки даже даром. Им хочется на свой оригинальный вкус, что-то вроде вот этого, например.

«Гид» протянул американке свой бинокль и показал рукой направление. Она посмотрела и удивленно присвистнула. Над участком берега, где кустарник переходил в пляж, стояло на толстых стальных сваях нечто, напоминающее перевалочную платформу для контейнеров в морском порту. Над ней возвышалась инсталляция, похожая на фантазию циклопического ребенка, увлекающегося одновременно конструктором LEGO и объемными оригами.

— В этой невероятной штуке кто-то живет? — изумилась Джоан.

— Да, это такое общежитие где-то на полдюжины персон. Им и их друзьям нравится.