– Хенаоиофо Татокиа, сын Фуопалеле, – сказала Утти, – Его как бы второй раз заочно обвинили в геноциде в Гаагском трибунале. Прикольно! Первый раз его обвинили за войну 20-го года в Конго-Заире, и тогда в его батальоне был Гдук. Второй раз в этом году, за освобождение Южных Молуккских островов, и тогда в его бригаде были мы с Эвбо. А потом мы с Гдуком познакомились на католическом фестивале в Париже.

– Вам кажется, что обвинение в геноциде это прикольно? – Удивилась Дженифер.

– Прикольное совпадение, – уточнила папуаска. – А про геноцид, это фигня. Про Конго спроси Гдука, а на Молукка-Саут мы просто зачистили колонизаторов-исламистов.

Дженифер Арчер покачала головой, и осторожно заметила.

– В статье написано о сожженных деревнях и десятках тысячах убитых мусульман.

– Ну, не знаю, – спокойно ответил Эвбо. – В деревнях мусульмане обычно аграрные социалисты, «асвади». У них тоже есть бог по имени Аллах, но у них нет шариата и арабского корана. Они не исламисты, и мы их вообще не трогали. А исламистам мы предлагали добровольно депортироваться в Индонезию. Мы давали им бесплатный транспорт и кое-какие деньги. По инструкции, мы ликвидировали только упертых.

– По-моему, Джени, это правильно, – вклинилась Орлет. – Если бы у нас в Австралии полиция сделала то же самое, то я была бы двумя руками за. А ты?

– Я… Я даже не знаю. С одной стороны, преследовать людей из-за религии…

– Исламисты как раз с этой стороны, – перебила Йоко, – поэтому с ними невозможно существовать ни в каком пространстве. Или они, или все остальные, прикинь?

Дженифер бросила короткий взгляд на Орлет, и снова покачала головой.

– Ну, на фиг, эту политику… Утти, ты рассказывала про ребризер Татокиа.

– Ага! – Папуаска с готовностью кивнула. – Все знают, что человек вдыхает воздух, в котором 21 процент кислорода, а выдыхает смесь, где кислорода 16 процентов. Наши легкие поглощают только 5 процентов кислорода. Значит, когда мы берем с собой акваланг, закачанный смесью типа воздуха, то полезная доля там всего 5 процентов. Остальное мы выдыхаем без толку. Вопрос: почему бы не брать кислород, которым обогащать дыхательную смесь, при рециркуляции? Выигрыш в объеме в 20 раз!

– Это понятно, – Орлет кивнула. – Я читала всю эту агитацию против аквалангов и за ребризеры. Но не спроста за полтораста лет существования и того, и другого, всё же дайверы выбирают акваланг. Я молчу, что ребризер дороже. Ладно. Хуже то, что он значительно сложнее, и он непредсказуем. Он может тебе такого накачать в газовую смесь, что потом год будешь лечиться, если вообще выживешь.

Утти и Эвбо подняли руки вверх, как будто сдавались в плен, и Утти продолжила.

– Все четко, гло! Сложность, непредсказуемость, да ещё химический поглотитель углекислоты. В общем, жуть. Так было, пока за дело не взялся Фуопалеле. У него реальный талант: собирать команду, чтобы упростить и обезвредить какую-нибудь машинку. Для начала он объявил дюжину проа-конкурсов на всякие такие штучки. Конечно, он потратил серьезную сумму, но зато получил контакты с экспертами по разным ракурсам этой задачи. И в начале этого года – бац! Получилось решение.

– А в чем там фокус? – Спросила Орлет.

– Жидкий газообменный полимер, – ответила Утти. – Типа, как ионообменная смола в фильтрах для воды, только тут для газа. По ходу, это как бы анти-легкое. Легкое поглощает кислород, выделяет углекислоту и не трогает нейтральный газ. А этот газообменный полимер делает все наоборот.

– Между прочим, – гордо добавила Хва, идея про такой жидкий полимер вбросила моя кузина Пак Хики, когда она придумала аквапак. Джени, мы тебе рассказывали, ага! А Фуопалеле Татокиа только развил эту идею.

– Пак Хики, – заметила Йоко, – сама говорила, что эту идею подсказал Тсветан Желев, болгарин, биофизик, с которым она кувыркалась на Понпеи.

– И что это меняет? – Невозмутимо ответила Хва. – Склеить мужчину, с которым, если покувыркаться, то можно подцепить толковую идею, это тоже талант!

– По ходу, так, – согласилась Йоко. – И, кстати, моя кузина Оками Лэйте, у которой было «отлично» по физхимии в колледже, сказала: такой газообменный полимер придумал не Тсветан Желев, а два японца, доктор Наито и доктор Йокояма в 1975 году!

– Вся генетическая линия Оками, это жуткие этноцентристы, – наябедничала Хва.

Кореянка и японка синхронно повернулись друг к другу, оскалили зубы и убедительно зарычали. Орлет рассмеялась и спросила:

– Это та Лэйте, к которой я здесь вписалась?

– Ага, – подтвердила Йоко. – Она мне прожужжала про тебя все уши, когда вы с ней стакнулись по интернет. Типа, ты классная, ты бакалавр по coolhunting, и ныряешь, и вообще… 20 фунтов против хвоста селедки, что Лэйте уже пригласила тебя в dobu.

– Пригласила. Но я не успела понять, что такое «dobu». Подвернулась эта авантюра, и Лэйте сказала: лети, не пожалеешь, будет прикольно…

– Ага! Видишь: прикольно! А «dobu» – это, типа, домашнее партнерство фрилансеров.

– А как это переводится с японского? – спросила Орлет.

Йоко расхохоталась, хлопая ладонями по палубе рафта.

– Прикинь, гло: на японском «dobu», это анаграмма от самурайского «budo», и можно перевести «dobu», как «путь воина наоборот», или, «анти-самурайский принцип». Но, вообще-то это просто аббревиатура от английского «domestic business». А Лэйте уже показала тебе виллу?

– Нет, я успела только бросить сумку в её micro-flat в кампусе Асор, а потом мы сели поболтать за чашкой какао, и тут – звонок…

– Короче, – перебила Йоко. – Лэйте сляпала чёткую виллу на Малоте-кей, на северном барьере. Пять миль к северо-западу от Асора и две мили к востоку от ВПП Делесаг.

– Малый тагбот с аукциона конфиската, – уточнила Хва, – реальная вилла, с донжоном.

– Хэх! – Произнес Эвбо, – а кто первый придумал делать виллы из кораблей на мелях?

– Не знаю, – Йоко пожала плечами. – По ходу, кто-то ещё до революции. Малые суда садились на мель и команды их бросали. Типа, стаскивать дороже. А местные…

её перебил голос Чито Таволи из коробки акустической связи.

– Внимание, на борту! Мы начинаем крепить понтоны. Одного человека – ко второму компрессору. Закачка по сигналу. Двух страховщиков в «тотакиа» на воду в полной готовности. Через две минуты мы начнём работать.

– Поняла тебя, шеф, – сказала Утти. – Как там манчжуры?

– Ничего, держатся. Все четверо в сознании… Да, кстати, кто свободен, поставьте душевую колонку на рафте и подключите к емкости с пресной водой, которая под конденсатором. По ходу, там должно было накопиться литров семьсот… Джени, ты можешь продолжать репортаж для TV.

– Я уже практически готова! – Крикнула Арчер, сползая с рафта в воду…

…

Мини-субмарина была поднята на поверхность гораздо раньше, чем её экипаж. Как известно, металлу и пластику специальный декомпрессионный режим не требуется. Светло-серая толстая сигара длиной около 15 метров зависла под поверхностью, поддерживаемая с обеих сторон несколькими полупрозрачными надувными бочками-понтонами. Над водой появилась лишь овально-цилиндрическая башня боевой рубки, изуродованная с одной стороны мощным гидравлическим ударом от взрыва.

– Экипаж – везунчики, – прокомментировала Утти. – Обычно после такого не живут.

– По ходу, они заговоренные, – авторитетно сообщил Эвбо, – говорят, очень сильный сайберский шаман может заколдовать корабль от мины. Но за большие деньги.

– Сайберские шаманы денег не берут, – возразила Хва, – они берут питьевой спирт.

– Зачем человеку столько питьевого спирта? – Удивилась Орлет.

– А они все время пьют спиртовую настойку на мухоморах для силы колдовства.