Станция разрушителя была отстыкована от базового планетоида, и корабли установили ее в выбранном месте. Когда все было включено, вокруг станции образовалось мощное гравитационное поле, захватившее на стационарные орбиты спутники-мины, при том, что диаметр разрушителя составлял лишь две мили, а планетоида — две тысячи миль. Для этого уровня технологий такая задача была как детская игрушка — гравитацию можно было просто включать и выключать, как магнитное поле. Наверное, на время транспортировки на планетоиде во избежание повреждений станция хранилась при нулевой гравитации. Подумать только, знаменитый разрушитель, легенда для земных ученых, был для Королевы лишь станцией, с установкой которой возникают проблемы!..

Затем был включен сигнал, и Гротон знал, что теперь он мчится, заполняя своим излучением сферу с радиусом, увеличивающимся со скоростью света. Любой планетоид, попавший в эту сферу, никогда уже из нее не выберется, а уж шесть мин довершат дело, если кто-то умудрится подойти слишком близко.

— Разрешите задать вопрос.

Гротон уже научился различать интонации. Это было что-то очень важное для офицера.

— Разрешаю.

— Почему вы решили, что фелки отступят по вашему требованию? Я не заметил в вашей с ними беседе ничего такого, что указывало бы на эту возможность, — он на секунду замолчал. — Понимаете, я хочу набраться опыта, а вы завершили операцию, не потеряв ни одного корабля, в то время, как я точно потерпел бы поражение.

Гротон не очень-то жаждал отвечать на этот вопрос, но офицер был серьезен, и надо было все-таки ему растолковать.

— Поставьте себя на место адмирала фелков, — ему показалось, что он нашел слова, понятные офицеру.

— Перейти на сторону фелков?

М-да…

— Нет, я хочу сказать, представьте себе следующую ситуацию: вы совершаете межпространственный прыжок и рассчитываете с ходу начать атаку. Выныриваете, а вражеский флот, пусть меньше вашего по численности, атакует. Что бы вы предприняли?

Офицер задумался, такое упражнение явно было ему внове.

— Я бы подождал развития событий, — наконец сказал он. И попытался бы выяснить, какое же преимущество у противника, раз он так смел.

— Совершенно верно. А если противник так быстро и уверенно перестраивает свои порядки, что вы вскоре оказываетесь в невыгодном положении, несмотря на численное преимущество?

Тактик вновь задумался.

— Я бы попытался завербовать адмирала…

И тут его осенило — средняя рука поднялась, центральный глаз заморгал.

— Именно это и пытались сделать фелки!

— Правильно. А если не удалось купить адмирала?

— Тогда пришлось бы честно вести переговоры. — Он опять задумался, пытаясь привести свои мысли в порядок, опираясь на только что виденное. — Я бы призвал его подумать о благе своей цивилизации, постарался бы убедить его в том, что у нас общие проблемы. Но делал бы это осторожно, чтобы не ущемить его самолюбие.

— А если он согласится рассмотреть ваше предложение?

— Если мое положение будет уже безнадежно плохим, то мне придется оставить решение за ним. Может, их адмирал передумает, проанализировав ситуацию самостоятельно, — он опять взглянул на Гротона. — Могу ли я…

— Не надо больше вопросов. Возможно, вы и сами сообразите, каким будет мое решение.

Офицер замолчал, он понял Гротона. Гарольд надеялся, что эти умственные усилия пойдут тактику на пользу, и в будущем из него получится командующий получше тех, что были до него. Ведь за несколько часов он узнал так много.

Но каким же должно быть его решение? У него был шанс изменить историю и, может, дать своему виду — человеку — свободу космических путешествий. Происходящее походило чем-то на сон или видение, но, с другой стороны, все было так реально. Теперь он понимал, почему Иво не хотел признавать свои приключения в Тире плодом воображения. Казалось, что тело, оставшееся в реальном мире, было подделкой, манекеном, а истинно реальные события происходили здесь.

Может, ему следует взорвать станцию разрушителя, вместо того, чтобы лишить тысячи цивилизаций возможности путешествия в космосе, кроме одной — создавшей разрушитель? Ему не стоит ничего дать сейчас по станции залп орудий флагманского корабля, и, если даже станция не будет разрушена полностью, электроника точно выйдет из строя. Какое право имеет Королева распоряжаться судьбами многих цивилизаций, находящихся в этом секторе галактики?

Гротон не решился что-то предпринять, информации было явно маловато. Если позволять руководить собой предрассудкам и предвзятости, то катастрофа неизбежна. А о соображениях Королевы нужно спросить у нее самой.

Она уже ждала его.

— Дрон, это выше всяких похвал. Я уж думала, нам придется отступить, прыгнув на одну из подготовленных позиций, и, может, пришлось бы даже бросить тебя, но ты удивил всех — одержал победу. Что на тебя нашло?

Гротон попытался сказать: «Иногда даже червяк проявляет себя», но вместо этого получилось:

— Приходит время, и кольцевой червь совершает круговые движения.

— По-моему, ты это наглядно продемонстрировал. Было бы неразумно на этом этапе заводить нового Дрона, — сказала она. — Иди ко мне, моя драгоценность.

Поняв ее намерения, Гротон попытался было упираться. Тело было чужим, но в душе он был человеком — Гарольдом Гротоном, верным супругом, не допускающим и мысли об измене. Как же он будет смотреть в глаза Беатрикс, если…

Но тело Дрона уже приближалось к своей заветной цели. Королева была госпожой, в этом обществе она была едина в двух лицах. Она и жена, и монарх — одна обязанность неотделима от другой.

Рефлексы Дрона сработали безотказно, все происходило без участия сознания. Гротону оставалось только наблюдать, повлиять на ход событий он уже не мог.

Из выроста над центральной ногой выдвинулся орган, предназначение которого не вызывало сомнений. Его руки и ноги потянулись к ней, он обнял ее, занял соответствующую позу и начался интимный акт.

Длилось все очень долго, оплодотворены несколько дюжин яиц, после чего обессилевший Дрон уснул.

Когда он проснулся, Гротон почувствовал себя несколько уставшим, но тело контролировал полностью. Слово насилие обрело смысл, неведомый никому на Земле.

— Дрон, — послышался голос Королевы.

И он опять со всех ног мчался к своей хозяйке. Гротон мог управлять телом лишь настолько, насколько ему позволяли — ослушаться прямого приказа он не мог.

— Приготовь меня, — сказала она.

Ничего не изменилось.

— А зачем нужен разрушитель? — спросил он, не прерывая работы. Хорошо хоть такой уровень общения был доступен.

— Хорвен знает, — ответила она. — Может, мне послать тебя вместо себя? И затем, в своей обычной манере, немедленно приняла решение: — Да, приготовься, поешь и ступай. Мне нужно отложить яйца.

Он беспрекословно выполнил ее приказ. Расчесал Свой мех, увы, не такой красивый, как у нее, и отправился полакомиться королевским нектаром.

Кто же этот Хорвен? Дрон никогда не отличался особым любопытством и обладал очень скудными познаниями в этом вопросе. Хорвен был представителем высокоразвитой цивилизации — эта цивилизация считала ниже своего достоинства не то что торговать с другими, но даже просто общаться. Но все же один из них жил в этом планетоиде.

Гротон еще порылся в памяти Дрона. За все время Королева только три раза спускалась в недра планетоида, где находилась обитель Хорвена, и каждый раз это происходило после установки станции разрушителя. По ее возвращению начинался цикл трансформаций, затем прыжок, и они прибывали в новое место и устанавливали новый разрушитель. Может, она докладывала о ходе работ? Получала приказы?

Для Дрона это было просто немыслимо. Королева ни к одному существу не пойдет на поклон.

Зачем же нужны тогда эти регулярные визиты? О чем говорят между собой Королева и этот таинственный Хорвен? Это и предстояло выяснить.

Королева усадила его в кабину лифта, причем сделала это почти любовно.