Дежурный посмотрел на часы и уточнил:

– В семнадцать пятьдесят там обнаружили Васнецова Константина с ножом в спине!

– Где?

– В комнате, где он жил с женой. Больше меня не пытай – все равно ничего не знаю. Твои парни уже выехали… У них и спросишь!

Капитан заколебался, снова оглядывая куль, и добавил:

– Ладно уж… Берите дежурку – не с этим же туда ехать…

Пока Фомин отдавал распоряжения подчиненным, Станислав размышлял над неожиданным поворотом событий: нет ли его вины в том, что случилось с Костей? Ведь задержи Васнецовых вчера вечером, как предлагал Медведев, убийства бы не произошло… Но, с другой стороны, ни один прокурор при имеющихся, вернее – имевшихся на тот день доказательствах, не дал бы санкции на заключение супругов под стражу! Васнецовы вернулись бы в корпус и… Все окончилось тем же, коль убийца заранее вынес свой приговор!

Перед тем, как сесть в «уазик», Станислав отозвал Фомина в сторону и попросил проинструктировать сотрудников, чтобы те, производя опрос, вскользь поинтересовались коричневым портфелем.

Глава 11.

Широкова высадили на подъезде к санаторским воротам, и оставшийся путь он преодолел медленным шагом.

В комнате Васнецовых полным ходом шел осмотр места преступления: сверкала фотовспышка, раздавались скупые комментарии оперативников и экспертов. В кабинете врача Фомин беседовал с Вероникой. Лариса Мокшанская о чем-то тихо переговаривалась с Реус в углу холла. Станислав не стал задерживаться внизу и поднялся в свою комнату.

– Где тебя носит? – без предисловий завелся Ваня. – Работнички, называется! Прохлаждаются где-то целый день, а здесь людей убивают!

Станислав хотел вспылить и ответить резкостью, но сообразил, что, уходя на встречу с Русланом, попросил Медведева никуда не отлучаться до его возвращения. А последовавшие за этим события так закрутили! И не удалось хотя бы мельком повидаться и ввести приятеля в курс дела. Поэтому Ванино возмущение можно понять, и обижаться тут нечему.

Широков молча умылся, небрежно бросил перепачканную куртку на стул и улегся на кровать, заложив руки за голову.

Медведев тем временем разглядел потрепанную одежду и перебинтованный локоть товарища и сделал соответствующие выводы, потому что не возобновил обвинительных речей, а молча изучал потолок.

Но любопытство победило.

– Видок у тебя! Прям фотографируй для газеты… Под заголовком «Боевые будни милиции!» С кем воевал-то?

Широков сообщил о находке в катакомбах.

– Надо же! – поразился Медведев. – Но как ты догадался, что труп спрятали в подвале?

– Вспомнил все ту же Костину фразу про тестя с разбитой головой! Васнецов сказал: «У нижней ступеньки лесенки»!

– Так он имел в виду парадную лестницу к нам наверх!

– Вот и нет! Одно дело – лестница, другое – лесенка! У тебя повернулся бы язык обозвать мраморную красавицу презрительным «лесенка»? Нет? Почему же это должен делать Костя? А в здании только одна лесенка: из трех ступенек в подвале! Я и решил, раз там Васнецов нашел тестя, поискать труп рядом…

– Потрясающе!

– Ну, а что у вас тут случилось? Я ведь толком, еще ничего не знаю, кроме как о ноже в Костиной спине.

Ваня порозовел, взволнованный возможностью поделиться новостями, в центре которых, как выяснилось, он оказался.

Итак, после обеда Иван покоился на кровати и мирно переваривал пищу, когда к нему заявились Дима с Женей и предложили помянуть… Гошу! По их словам, идея принадлежала Косте, как и выпивка. Медведев согласился без особого энтузиазма, полагая, что все это неспроста. Пятеро мужчин уединились в комнате Малина. Третий тост подняли за вдову: и тут началось… Костя, а за ним и Дима с Женей, словно по какому-то дьявольскому уговору, усиленно накачивали водкой непривычного к спиртному Малина и мололи всякие гадости про женщин. Кульминацией всего стали разглагольствования Васнецова о своих похождениях и, наконец, его роковая фраза: «Степан у нас парень не промах – пользует одновременно и Лину, и Ларису!» Опьяневший к тому времени Степан сначала пытался отрицать, но Константин неожиданно достал из кармана листок бумаги. Это была записка Ларисы к Малину, якобы, неосторожно утерянная Степаном!

– На самом деле письмо Малина? – переспросил Широков.

– Я лично не видел текста, но, если судить по реакции Степана, попытавшегося вырвать листок, то очень может быть…

– Что было дальше?

– Костя убрал бумажку в карман, но не угомонился, а, напротив, подлил масла в огонь! Он заявил, что с помощью записки заставит Ларису более нежно относиться к детям в быту, иначе покажет улику Мокшанскому! И еще добавил, что мачеха не отличается строгостью в постельных делах – он уже несколько раз лично мог в этом убедиться и даже имел Ларису один раз здесь, в санатории!

Медведев возбужденно вскочил с кровати и заходил ко комнате, заложив руки за спину.

– Естественно, Степан кинулся на Васнецова с кулаками… Никогда бы не подумал, что Малин может так распсиховаться, кабы сам не видел! Мы их втроем еле растащили… Потом Степа выскочил из комнаты и побежал вниз на первый этаж. Как выяснилось, разбираться с Ларисой. Мы услыхали их перепалку и вышли на балкон. Там уже стояли Черкасовы. Внизу же, в холле, как раз находились Надя и Лина… Через некоторое время Степан, злой и растрепанный, пробкой вылетел из комнаты Мокшанских, отпихнул сунувшуюся было к нему Овечкину и вновь умчался наверх. Здесь он, обложив нас матюгами, заперся у себя в комнате!

Ваня, как заправский лектор-общественник залпом выпил стакан воды, шумно утерся рукавом и смахнул ладонью выступивший на лбу пот.

– Думаю, Васнецов затеял выпивку и все прочее, чтобы спровоцировать скандал! Только вот логики не вижу…

Широков молчал, погрузившись в размышления.

– Лариса так и не выходила из своей комнаты с того момента и до… обнаружения Кости. Надя увела рыдающую Лину утешать в комнатку Татьяны Андреевны – та предложила какие-то успокаивающие капли. Черкасовы, братья-пьяницы и остальные жильцы также разошлись по своим отсекам.

– Замечательно! – мрачно прокомментировал Широков.

– Самое любопытное, что в корпусе следующие пару часов было абсолютно тихо. Нет, конечно, слышались чьи-то шаги, хлопанья дверей – обычные звуки… Я имею в виду…

Ваня запнулся, подыскивая нужное слово.

– Не было чего-то такого – крика, шума – что может вызвать подозрения! Около шести Вероника вернулась с массажа, открыла дверь в комнату… Только тут все отчетливо услышали ее крик. Мы сбежались туда и увидели Костю, лежащего на кровати лицом вниз! А под левой лопаткой у него торчала рукоятка столового ножа. Знаешь, такой большой, которым мясо режут. Самое еще интересное, что почти не было крови – только небольшое красное пятно на рубашке вокруг лезвия…

В дверь тихо стукнули, и, не дожидаясь разрешения хозяев, в комнату вошел Фомин. Широков быстро встал и шагнул навстречу.

– Ну что? – с надеждой спросил он.

Судя по гримасе досады, возникшей на лице Михаила, дела обстояли далеко не блестяще. Станислав перехватил его косой взгляд в сторону Ивана и поспешил пояснить, что тот в курсе всего и довольно много знает о происшедших в последние часы событиях. Фомин кивнул и, вздохнув, сообщил:

– Смерть наступила в интервале между пятью часами и половиной шестого. Видимо, Васнецов спал, когда убийца всадил ему нож в спину. Удар нанесен точно в сердце по траектории: сверху-вниз и слева-направо… Следов на рукоятке нет. Вообще нет никаких следов!

Фомин раздраженно хлопнул себя ладонью по колену.

– Принадлежность ножа?

В ответ Михаил лишь покачал отрицательно головой.

– Но убийца – кто-то из находившихся здесь в здании…

– Почему ты так решил?

– Перед обедом, сразу после обнаружения водопроводчиками трупа под люком, я оставил двух своих людей наблюдать за Васнецовыми – так, для профилактики. Они безотлучно находились возле корпуса, на расстоянии, конечно, но всех входящих и выходящих видели… До нашего приезда посторонние здесь не появлялись!