Все излагаемые ниже события произошли в первой половине 1993 года.

В Пакистане престарелый поэт, семидесятивосьмилетний Ахтар Хамид Хан, по словам журналиста, сказал, что, хотя он чтит Мохаммеда, настоящее вдохновение ему дает Будда. Он отрицает, что говорил эти слова, тем не менее муллы обвиняют его в богохульстве. В 1992 году он был арестован за то, что нанес оскорбление потомкам Пророка, написав стихи о животных, в которой фундаменталисты усмотрели скрытый аллегорический смысл. Тогда ему удалось оправдаться, но теперь его жизнь снова под угрозой.

В Шардже, одном из Арабских Эмиратов, в 1992 году индийская театральная труппа поставила пьесу «Муравьи-людоеды», которую власти сочли небогоугодной. Постановщиков спектакля приговорили к шести годам заключения за богохульство; труппа подала апелляцию. Апелляционный суд некоторых членов труппы освободил, но одному ужесточил наказание до десяти лет, а другому утвердил шестилетний срок заключения.

В Стамбуле на улице застрелен один из самых уважаемых журналистов, известный своими атеистическими убеждениями Угур Момчу. Турецкие фундаменталисты взяли на себя ответственность за террористический акт, а правительство Турции заявило, что имеются доказательства связи убийц с Ираном. Министр внутренних дел Исмет Сергин говорит, что по меньшей мере три убийства совершила группа «Исламское движение», члены которой проходили боевую выучку «на легальных основаниях в иранском центре подготовки, расположенном между Тегераном и Кумом».

В Египте все еще идет процесс над религиозными экстремистами, убившими в 1992 году известного ученого Фарага Фауда, а взрывы и убийства тем временем продолжаются.

В Алжире писатель Тахар Джаут, один из антирелигиозных журналистов, погиб во время террористического акта, исполненного группой, которую силы безопасности называют «Мусульманские террористы».

В Саудовской Аравии несколько известных ученых, в том числе профессора университетов, создали первую в стране организацию по защите прав человека. Уже через несколько дней многие из них были уволены с работы; многие были арестованы и отданы под суд. Процессы все еще продолжаются.

В Египте профессор Наср Абу-Зеид, преподаватель литературы в Каирском университете, обвинен в отступничестве от ислама за то, что он выступал с критикой религиозного фанатизма. Фундаменталисты потребовали, чтобы суд признал недействительным его брак на том основании, что мусульманка не может состоять в браке с вероотступником. В противном случае его жена будет забросана камнями как распутница.

В Турции тридцать шесть человек — писатели, музыканты, артисты и художники — собрались на конференцию в Сивасе и погибли в огне, когда толпа исламских фундаменталистов подожгла гостиницу, заявив, что собравшиеся — атеисты, а потому, по их мнению, заслуживают сожжения заживо.

Не так давно и США близко и весьма чувствительно соприкоснулись с благочестивыми — вернее, злочестивыми — исламскими террористами. Воронка под одним из зданий Всемирного торгового центра[185] и раскрытие заговора в целях подготовки целой серии мощных взрывов и убийств политических деятелей показали американцам, какими жестокими могут быть экстремисты. Эти и другие действия международного исламского терроризма потрясли мировое сообщество, тогда как перечисленные выше случаи внутреннего экстремизма весьма мало «трогали умы». Смею предположить, что такой дисбаланс внимания можно считать своего рода победой фанатиков. Когда наихудшее, самое реакционное, по сути, средневековое направление в исламе расценивается как культурное достояние нации, а имена террористов и мулл выносят в заголовки на первых полосах газет, пока прогрессивные и современные авторы считаются мелкими маргиналами, «отравленными западным ядом», и мало кого интересуют, — вот тогда-то фундаменталисты правят бал.

Правда заключается в том, что борьба за душу мусульманского мира еще только предстоит, и пока фундаменталисты набирают силу и упражняются в жестокости, те отважные мужчины и женщины, которые готовы участвовать в борьбе идей и духовных ценностей, сразу оказываются в центре нашего внимания, встречая понимание и поддержку, как это было раньше с диссидентами из Советского Союза. Советский террор тоже рассматривал своих противников как прозападно настроенных врагов народа; мужей забирали ночью и уводили от семьи, как, например, ночью забрали у Надежды Осипа Мандельштама. Мы ведь не виним Мандельштама за самоубийство, мы не виним его за нападки на Сталина, нет, мы — и совершенно справедливо — виним Сталина за сталинизм. Следуя этой логике, давайте не будем обвинять актеров из Шарджи за их макабрических муравьев или турецких атеистов за «провоцирование» толпы религиозных фанатиков на убийство.

Наоборот, мы должны понять, почему секуляристы являются для фанатиков врагом номер один. В самом деле, почему? Да потому что они требуют отделения Церкви от Государства; философы, как, например, Фуад Закария из Египта, доказывают, что независимые мусульманские страны смогут существовать только в том случае, если будут строго придерживаться этого принципа. Потому что секуляристы отвергают идею о том, что в двадцатом веке может существовать какое-либо «правоверное» государство; они доказывают, что попытка привести к «правоверности» современный мусульманский мир, с его неизбежно смешанным населением, непременно выльется в тиранию. Потому что секуляризм старается исторически обосновать наше понимание мусульманских истин: он рассматривает ислам как явление в истории, а не вне ее. Потому что секуляризм требует положить конец угнетению женщин, которое становится законом там, где к власти приходят радикальные исламисты. И что самое главное, потому что секуляристы хорошо понимают: современное государство не может строиться на идеях, возникших в песках Аравийского полуострова более 1300 лет назад.

Повсюду в мусульманском мире используется одно и то же оружие против диссидентов. Их обвиняют в «богохульстве», «ереси», «антиисламской деятельности». Эти «преступления» попирают «священные устои ислама». Спровоцированному таким путем «народному гневу» «невозможно противиться». Обвиняемые становятся людьми «нечистой крови», пролить которую — богоугодное дело.

Английская писательница Марина Уорнер однажды указала на то, что предметы, ассоциируемые с колдовством: остроконечная шляпа, помело, котел, кот, — имелись в хозяйстве у большинства женщин во времена великой «охоты на ведьм». Поскольку такие предметы можно было найти у каждой женщины, то любая из них оказывалась потенциально виновной, достаточно было указать на нее пальцем и крикнуть: «Ведьма!» Американцам нетрудно вспомнить сенатора Маккарти и его «охоту на ведьм», чтобы представить себе ее мощь и разрушительную силу. И то, что происходит сегодня в мусульманском мире, есть не что иное, как небывалых масштабов охота на ведьм, проводимая одновременно во многих странах, и часто со смертельным исходом. Так что, когда вы в следующий раз наткнетесь на историю, подобную тем, о которых я только что рассказывал, возможно где-нибудь внизу страницы, набранную мелким шрифтом, помните, что это не единичный факт — это часть продуманной смертоносной программы, направленной на диффамацию, уголовное преследование и даже физическое уничтожение всего лучшего, что есть в мусульманском мире, всех инакомыслящих. И если вы не оказываете поддержки этим инакомыслящим, то хотя бы просто обратите на них внимание.

Я не могу не прийти к выводу, что позорное равнодушие, с которым мировое сообщество реагирует на расправу с боснийскими мусульманами, отчасти обусловлено тем, что речь идет о мусульманах. Следует заметить, однако, что в данном случае права человека попираются не в рамках замкнутого мусульманского сообщества — разве что, по словам вашего корреспондента Ясмина Алибай-Брауна, «подоплека» заключается в том, что «на Западе годами царила традиция непонимания и демонизации мусульманства… События в Боснии видятся как кульминация этого процесса отчуждения».