От этой откровенности меня даже передернуло, и стада мурашек отправились в миграцию по спине. Теперь я знаю, каково это – взглянуть в глаза своей смерти.

– Поэтому ты и отдал свою кровь для «живой воды»?

– Да. Я понял, что Канн действительно тебя любит. Ошибку надо было исправить.

– А что с заказчиком?

Улыбка Эрта вроде бы не изменилась, но стадо мурашек промаршировало обратно, настолько пугающим стало его лицо.

– С этим я разберусь сам, – Эрт поднялся и коротко кивнул мне. – Выздоравливай. Может, еще увидимся.

И ушел, оставив после себя холод смерти и тишину.

– Он так и не сказал, кто заказчик, – тихо произнес я, вздрогнув от собственного голоса.

– И не скажет. Он не имеет дела с заказчиками напрямую, только через посредника, но если будет надо, он небо и землю перевернет, чтобы добиться своего, так что я не завидую тому, кто пожелал избавиться от тебя его руками.

– Подожди, – я даже сел на кровати, позабыв про слабость, – так Эрт что, профессиональный киллер?

– Киллер – это кто?

– Наемный убийца.

– Понятно. Все химеры – убийцы. Это их призвание.

– А как ты с ним познакомился?

– Это долгая история, – Канн попытался улизнуть, но я успел перехватить его за руку.

– Я не спешу. Рассказывай.

– Зайчик, иногда ты бываешь настоящим хорьком. Упертым и настырным.

– Я мог бы обидеться, но не буду, потому что в твоих устах это звучит как комплимент, – откинувшись на подушки, я потянул оборотня за собой, так что пришлось ему улечься рядом и, тяжело вздохнув, рассказать свою историю:

– Это было много лет назад. Я тогда был совсем молодой и глупый волчонок десяти лет. Нашел в лесу раненого оборотня-кота. Рана у него была скверная, весь живот изодран, как и бока. Сейчас я бы сказал – не жилец, и прошел бы мимо, а тогда…В общем, я, как смог, зашил его рану, закрыл ее лекарственными травами и начал за ним ухаживать, не сказав никому ни слова о своей находке. Десять дней он был между жизнью и смертью, хотя теперь я думаю, что он вполне мог выкарабкаться и без меня – химеры очень живучи, просто времени это заняло бы намного больше. Постепенно к нам начали доходить слухи от оборотней-кошек о гибели одного из вожаков южного прайда. Там была какая-то большая драка и, вроде бы, нападающего убили, а тело его пропало, но точно никто ничего не знал.

Я сразу понял, кто завалил вожака в открытом бою, а потом подвергся нападению его прайда, но то, что он с такой раной дошел до наших земель, было просто невероятно. Когда он очнулся, я продолжал ухаживать за ним, тайком таская еду из дома, так что несколько раз мне крупно попадало, но свою тайну я сохранил. Однажды придя в нору, где я выхаживал кота, я увидел, что его там больше не было. По следам я понял, что он ушел. Сам. Мне тогда было немного обидно, что он даже не поблагодарил меня, хотя мы вообще с ним ни о чем не разговаривали, а спустя десять лет я вновь встретил того кота-оборотня в лесу. Вот тогда я и познакомился с Эртом.

О химерах в то время я почти ничего не знал, кроме страшных сказок, но Эрт не показался мне пугающим, а его позабавило то, что я так свободно с ним общался, не трясясь от страха и не пытаясь сбежать. Мы подружились. Позже он просветил меня насчет химер. Вот, собственно, и все.

– А говорил, долгая история, – пробормотал я, чувствуя, как закрываются глаза. Последнее, что помню – прикосновение пальцев Канна к моим губам, а потом – ничего.

Проснулся я утром, жмурясь от яркого солнца. Раньше меня это раздражало, и я вечно ругал своего оборотня, если он отдергивал вечером шторы, но сейчас я чувствовал себя очень счастливым. Живым! Ничего не болело, тело было полно энергии, хотелось встать и бежать. Все равно куда, лишь бы ветер бил в лицо.

Пошевелившись, я почувствовал рядом с собой живое тепло, а родной и любимый запах побудил меня перевернуться на бок, чтобы увидеть моего волка.

– Доброе утро, любимый, – прошептал я, встретившись с ним взглядом. – Какие на сегодня планы? И кстати, сколько я тут проболел?

– Планы – любить тебя, пока не пойму, что ты все-таки жив и здоров. А проболел ты три дня.

– Три? – от удивления я даже рот открыл. – Меня же стрелой проткнули. Кажется.

– Проткнули. Насквозь. Шрамы исчезнут месяца через два, так что можешь полюбоваться на тот, который остался на груди.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – приподняв одеяло, я уставился на небольшой шрам с фалангу большого пальца чуть выше и левее левого соска. – Получить такую рану и выжить, да еще и чувствовать себя совершенно здоровым всего через три дня – это невероятно.

– Ничего удивительного, «живая вода», помнишь?

– Помню. И Эрта тоже помню. Странно вообще все это, – забыв о своей бывшей ране, я перебрался поближе к Канну и устроился головой на его груди, самым наглым образом обхватив своего оборотня руками и ногами.

– Что странно?

– Что я жив, странно. Эрт странный. Немного страшный, но не он сам, а его… Аура. И что ничего не болит, странно. А еще… – я поерзал на нем бедрами для более плотного контакта, – странно, что я так лежу уже минуту, а ты ничего не предпринимаешь, а ведь я целых три дня был без твоей любви.

В общем, Канн так обрадовался, получив разрешение, что доказывал мне свою любовь до обеда, пока я не взмолился о пощаде. Обедали мы в постели, наплевав на крошки и возможные пятна, благо, чистое белье имелось, а перестелить кровать – минутное дело. Канн выбирал лучшие кусочки из своей тарелки и скармливал их мне, а я – ему. Вот она - семейная идиллия.

– Надеюсь, ты в силах повторить завтра то, что было прервано появлением Эрта? – вкрадчивый голос Канна чуть не заставил меня поперхнуться.

– Это ты о чем?

– О нашем браке. В обоих поселках уже знают, что с тобой все в порядке, так что нас ждет грандиозное гулянье.

– О-о-о, моя бедная печень. Опять пить, - притворно простонав, я сделал самую расстроенную физиономию, на которую был способен, и Канн рассмеялся, откидывая назад голову.

– Думаю, что твоей печени теперь ничего не грозит.

– Это как? Я что, должен до конца своих дней оставаться трезвенником? – попытался пошутить я, облизываясь на пирог, оставшийся на десерт.

– Нет, конечно. Но твоя регенерация теперь будет так же высока, как и у меня, а учитывая то, что часть «живой воды» была от химеры, может, и выше.

– Стоп. Я правильно понял, что я теперь не человек?

Кажется, я испугался.

– Неправильно. Ты человек, но с регенерацией, намного превышающей человеческую. Кроме того, срок твоей жизни тоже значительно удлинился, так что можешь не переживать насчет уходящей молодости и того, что я тебя разлюблю.

– Ты знал? – у меня чуть волосы не встали дыбом, когда я представил себе, что Канн мог подумать обо мне.

– Конечно, знал. Вернее – догадался. У тебя же на лице все написано.

– Ну, ты и жучара. А слабо было сказать что-нибудь, успокоить?

– Что значат слова, когда ими можно разбрасываться направо и налево? Значение имеет поступок, так что я собирался доказывать тебе свою любовь каждый день, сколько бы времени это ни заняло. И поверь, твоего волчару очень радует, что теперь у меня будет намного больше времени для доказательств.

Кажется, одна тарелка разбилась, падая с кровати, когда я кинулся к нему, но это такая ерунда по сравнению с тем, как я люблю моего оборотня.

– Канн, а «мертвая вода» существует? – решился я задать вопрос, переведя дыхание после бурного проявления любви с обеих сторон.

– Да.

– И что это?

– Это еще более страшный секрет, чем живая, но тебе я скажу.

Канн немного помолчал, а затем тихо выдохнул:

– Добровольно отданная кровь тринадцати нелюдей.

– То есть, на одного меньше – и это просто бесполезный кровавый коктейль, а на одного больше – мгновенный яд? Ужас. Теперь я понимаю, почему этот секрет так строго хранится.

Немного помолчав, обдумывая все вышесказанное, я задал еще один вопрос: