Фредерик усыпал белую плиту цветами, присел рядом, коснулся рукой камня. За день он нагрелся и был приятно-теплым.

– Знала, что найду тебя здесь, – раздался голос дамы Ванды.

Молодой человек чуть пожал плечами, выпрямился.

Она с самого его приезда в замок всем видом давала понять, что жаждет беседовать с ним наедине. Фредерик отметил, что няня сильно постарела за последний год: с трудом ходила, уже опиралась на тросточку и постоянно кряхтела. Но в глазах ее по-прежнему искрила почти безграничная энергия, и голос ничуть не изменился – те же волевые нотки, больше подобающие командиру воинского подразделения, чем почтенной даме. Все-таки она в свое время управляла в отсутствие Фредерика огромным поместьем и довольно успешно.

Он взял старушку под руку и повел к озеру.

– Год траура прошел. Что ты думаешь? – начала Ванда, когда молодой человек бережно усадил ее на скамью у берега.

– Думаю: надо заняться воспитанием сына.

– Это хорошие мысли, – кивнула дама Ванда. – Больно шаловлив, хоть еще совсем дитя.

– Разве я не был таким?

– Был-был. – Она вновь согласилась. – У тебя до сих пор неизвестно что в голове... Взять так и уехать. Одному, надувшись на весь свет. – Она принялась ворчать и выговаривать все то, что накопилось за год.

Фредерик умел слушать не слыша, потому просто скосил глаза на озеро, которое постепенно погружалось в вечернюю мглу. «И от нее я должен получить на орехи», – мелькнула кислая мысль...

– Опять не слушаешь?! – повысила голос дама Ванда.

– Что ты, нянюшка, я тебя всегда слушаю, – улыбнулся Король.

– Ну раз так, то вот тебе мое слово: женись вновь!

Он чуть вздрогнул, улыбка сползла с лица.

– Ну, право, ты мужчина – хоть куда. Молодой, красивый, крепкий. Ишь, какая рука твердая. – Дама Ванда толкнула Фредерика в предплечье, подмигнула. – И, мыслю, не только рука...

– В кои-то веки ты заметила, что я уже мужчина, – хмыкнул Фредерик.

– Не уходи от ответа!

– Не буду.

– Так женишься?

– Зачем?

– Тебе как Королю нужны наследники...

– У меня есть наследник.

– Одного мало. Вдруг с Гаретом...

– С ним ничего не случится! – резко перебил Ванду Фредерик.

– Ты что, Господь Бог, что так уверен?! Тебя год не было – ты не знаешь, как он болел в эту зиму. Мы думали – ничто не поможет. Твой сын чуть не умер! А ты – родной отец – в это время шлялся неизвестно где! А теперь говоришь: ничего не случится! Много ты понимаешь в жизни, я смотрю! – такой гневный поток речей обрушила Ванда на бывшего воспитанника. – Господи, и в чьих руках Королевство?!

– Вот черт! – невольно кинул в сторону Фредерик, чувствуя, что каждое ее слово, как удар молота, прибивает его к земле.

– Ты лицо-то не вороти! Ишь, не нравится ему!

Он молчал, опустив голову. Виноват, сто раз виноват, что еще сказать.

– Да ты обязан жениться! Гарету нужна мать! Тебе – жена, Королевству – Королева и ватага королевичей! Год траура прошел, и нечего дальше закисать. Мы живые и думать должны о живом...

– Может, перенесем разговор на завтра? – заметил Фредерик и развел руками, показывая «смотри – уже стемнело».

– Никаких «перенесем», пока не дашь ответ!

– Как я понимаю, тебя устроит лишь утвердительный?

– Ты всегда был понятливым.

– Та-а-ак, – протянул молодой человек, нахмурившись.

Дама Ванда нахмурилась еще больше и скрестила руки на груди, с вызовом глядя на Фредерика.

– Та-ак, – повторил он, немного сбитый с толку. – Судя по напору, ты даже можешь предложить конкретного человека...

– Что ж, Судья в тебе еще не умер...

– Пожалуйста, не затягивай разговор.

– К чему что-то говорить? Пораскинь еще чуток мозгами...

– Марта.

– Умница. Разве плоха кандидатура? А для Гарета она уже стала матерью.

– Его мать – Кора! То, что она умерла, не значит, что Гарет должен о ней забыть!

– Никто о таком не говорит. Просто сейчас, когда он так мал, ничего не понимает, он видит, кто его любит, кто о нем заботится. Это Марта. Разве не справедливо, что Гарет зовет ее мамой? Разве не справедливо, чтоб все так и продолжалось? А то, что его настоящая мать умерла, когда он родился, он узнает позже, когда войдет в разум...

Фредерик с шумом выдохнул воздух, лихорадочно взъерошил волосы:

– Это невозможно. Даже если бы я и был согласен.

Дама Ванда удивленно посмотрела на него.

– По кодексу Судьи: не должно быть никаких близких отношений со Смотрителями.

– Марта уже не Смотритель...

– Она была им, и все это знают. А кто такой Смотритель? Он умер для всего мира. У него нет прошлого, его настоящее и будущее принадлежит Судье, которому он служит... То, что я посвятил ее в дамы – исключение из правил... И еще – у нее был жених, была помолвка. И что потом? Элиас отказался от нее. Ты понимаешь, что это такое – невеста, от которой отказались? И все равно, какой была причина. Пусть даже это – просто дурь юного гвардейца... И ты теперь предлагаешь мне, Королю, ее в жены?

– Как ты можешь...

Фредерик замахал рукой:

– Я испытываю к Марте лишь самые теплые чувства. Я ничуть не умаляю ее достоинств. Я считаю, что она – одна из лучших дам Королевства, которых я знаю. И она достойна самого лучшего, что есть на свете: любви, уважения, почитания. Но со мной – это невозможно. Я не просто человек, не просто мужчина, я – Король, я глава Королевского дома. И ты думаешь, Дом примет безродную девушку, чужестранку, проданную в рабство?

– То, что ты говоришь – ужасно...

– По крайней мере, я не лгу. И не буду лгать тебе, и в ней не буду поддерживать ложных надежд. А они есть – я чувствую, я вижу. – Фредерик покачал головой. – Они всегда были... Бедная девочка...

– Судьба слишком жестока к ней, – уже сквозь слезы проговорила дама Ванда.

– Мы сами себе все устраиваем. – Голос Короля зазвучал жестче. – Была бы она порассудительней – не было бы этой «жестокой судьбы». Перестать думать обо мне как о любовнике или супруге, ей надо было сразу же. Тем более, я никогда не давал ей повода так думать... И с Элиасом у нее ничего не вышло... Глупая, бедная девочка...

– Ее оправдывает то, что она тебя любит... Это же всем видно – не только тебе.

– Для нее – это главная проблема. Было бы лучше, если бы Марта побыстрее с ней справилась...

Ванда качала головой, почти со страхом глядя на так внезапно ожесточившееся лицо Фредерика:

– Не знала я, что ты стал таким...

– Каким?

– Жестоким.

Фредерик на это лишь хмыкнул:

– Я пятнадцать лет в Судьях. И я реально смотрю на то, что есть, и на то, что может быть. А реальность почти всегда жестока. Разве не жестоко судьба с самого начала обошлась с Мартой? И неужели я более жесток, чем те, кто продал ее в рабство в публичный дом? Я, наоборот, пытаюсь вернуть ее к реальности. Я сделал все, что мог. Я нашел ей жениха, я благословил ее помолвку. Элиас был блестящей партией. То, что произошло, в голове не укладывается...

Ванда, все качая головой, встала:

– Не переговорить мне тебя, Фред.

– Разве дело в том, кто кого переговорит?

Она глянула на молодого человека с укоризной:

– Скажи мне лишь одно, Фред.

– Что?

– Ты любишь ее? Хоть немного?

– Люблю, – тряхнул головой Фредерик. – Как верного друга и хорошего человека...