— Хорошо, после долгого раздумья согласился Радзивилл, — накормите людей и чтобы к сроку все были в походном строю. В Борисове отдохнем…

Но ни ему, ни его уланам в Борисове отдохнуть так и не удалось. Натиск русской армии под командованием адмирала Чичагова был так стремителен и силен, а силы, которыми располагал Радзивилл, так незначительны, что уже к вечеру следующего дня им пришлось бежать вслед за Наполеоном, оставив раненых на милость победителя. Двое суток в седле — и вот, наконец, в сумерках Доминик увидел с холма стены Несвижского замка.

— Заночуем здесь, — бросил он своим уланам и пустил лошадь в галоп.

В замке было темно. Со стороны могло показаться, что это величественное строение давно заброшено и необитаемо. Однако это было совсем не так. Когда кавалькада приблизилась к мосту, на одной из стен мелькнула тень, за воротами вспыхнули факелы и чей-то громкий голос потребовал прибывших назваться.

— Князь Доминик Радзивилл! — громко объявил всадник в мундире уланского полковника.

Во дворе стояло несколько телег, возле которых на соломе спали мужики, накрывшись своими зипунами. Только одно окно светилось во втором этаже правого крыла.

— Адам! — крикнул Доминик, соскочив с коня и бросив поводья слуге. — Эконома ко мне! Живо!

И сразу в коридорах замелькали огни, поднялась суета, забегали слуги.

Князь вбежал в свой кабинет, в котором не был больше года со дня отъезда в Варшаву, и без сил опустился в кресло перед едва тлеющим камином. Вскоре явился эконом. В руке у него была толстая переплетенная в кожу тетрадь и заткнутая пробкой чернильница.

— Ты получил мое послание? — спросил Доминик, не поднимая головы.

Грязь стекала с его сапог прямо на паркет.

— Получил, — подтвердил Адам, — и в точности выполнил ваш наказ. Правда, отправить удалось не более тридцати подвод. Книги, мебель, ковры, посуда и коллекция оружия еще здесь, но уже большей частью упакованы. Завтра начну…

— А Апостолы? — оборвал его князь. — Ты надежно спрятал их?

— Все, как вы велели. Третьего дня взято мною было до шести бочонков пороху из порохового погреба для подрыва галереи. В отчете я все указал.

— Нет, Адам, перепиши отчет, а старый сожги. О порохе там не должно быть упоминания. Понял?

— Будет исполнено, — с поклоном заверил его эконом.

— И вот еще, со дня на день сюда прибудут до пятидесяти возов с ценностями, что мы взяли в Москве и окрестностях. С ними будут мои уланы. Перепиши все, а затем спрячь надежно. Что не успеешь спрятать, сбрось в пруд, да так чтобы никто не знал кроме тебя. Часть золота отдашь поручику Обуховичу. Это верный мой человек, и он должен во что бы то ни стало доставить полученное в Варшаву.

Адам снова поклонился.

— А теперь распорядись, чтобы моих людей накормили и постелили им наверху в покоях. Вино самое лучшее подашь, да чтоб без ограничений. И лошадьми пусть немедленно займутся! — крикнул он вдогонку удаляющемуся Адаму, а сам снова повалился в кресло и уснул, даже не отстегнув саблю.

Когда Доминик открыл глаза, за окном все еще было темно. Он вспомнил, как семь лет назад давал здесь бал по случаю женитьбы на Елизавете Мнишек и вступления в права над этим замком и землями. Тогда он и думать не думал о военной карьере. Его интересовала экономика и новые достижения в области хозяйствования. Доминик невольно улыбнулся, вспомнив, как мечтал превратить имение Альба в процветающий фольварк. Все эти театральные глупости его предков были для него смешны и нелепы. Он и в Вене-то нечасто бывал в театре, предпочитая музам седло.

В комнатах и коридорах было тихо. Адам сидел у двери, подперев голову обеими руками.

— Который час? — спросил Радзивилл.

— Недавно два пополуночи било, — отвечал эконом, поднимаясь на ноги.

Доминик остановился у окна и медленно расстегнул мундир. Адам стоял позади, прислушиваясь к завываниям ветра в каминных трубах. Он не спал уже третью ночь, ожидая приезда князя, и теперь с трудом держался на ногах.

— Если Богу будет угодно, чтобы я больше не переступил порог этого дома, поклянись, что сохранишь тайну, которую я тебе доверил, — тихо произнес Радзивилл, не глядя на эконома.

Адам сглотнул слюну и приблизился к своему господину.

— Клянусь, ясновельможный пан Доминик, — твердо произнес он. — Всем, что есть у меня дорогого, клянусь.

— Теперь же оставь меня, я должен собраться с мыслями и написать несколько писем. У меня мало времени. По дороге мы видели казачьи разъезды в двадцати верстах от Минска.

Когда эконом вышел, князь присел к столу, налил себе вина и потянулся к перу. Первое письмо он решил написать жене и детям. Он раскрыл медальон и долго смотрел на портрет Теофилии, вспоминая их скоротечное прощание в Вене. Последнее письмо от нее он получил в Борисове от главного управляющего своими имениями Корсака. Оно было коротким, всего несколько строк. Однако, как только он обмакнул перо в чернила, за дверью послышался какой-то шум и в кабинет вбежал один из уланов.

— Русские в десяти верстах! — сообщил он своему командиру. — Разведка Рокоссовского только что сообщила. Идут к Несвижу.

— Проклятье! — Доминик отшвырнул перо и вскочил на ноги. — Седлать коней, выступаем немедленно.

Он снова позвал к себе эконома.

Адам неслышно вошел в кабинет и остановился на пороге. Он еще никогда не видел своего господина таким. Радзивилл метался перед камином, звеня шпорами и что-то бормоча. Время от времени он бросал в огонь какие-то документы, которые тут же вспыхивали и уже через мгновение пеплом улетали в трубу.

— Ты здесь? — спохватился Доминик, заметив эконома. — Медлить нельзя, мне надо ехать. Спрячь все самое ценное в тайниках. Вот реестр, — он указал на лежавший на столе лист. — Я отметил, что надо сохранить в первую очередь. Исполни как велено и позаботься о том, чтобы наша тайна не сгинула вместе с тобой. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Понимаю, — коротко ответил Адам, отступая с поклоном, как учил отец.

— Тогда не медли и прощай.

Радзивилл поспешно спустился во двор. Уланы уже ожидали его в седлах, и их лошади нервно переминались с ноги на ногу, фыркая и мелко позвякивая сбруями. Спустя пару минут двор замка опустел, всадники растворились в непроглядной ноябрьской ночи. Адам еще какое-то время стоял у ворот, напряженно прислушиваясь к удаляющемуся стуку копыт и размышляя о том, как ему в точности исполнить наказ господина.

Утром следующего дня русская армия вошла в Несвиж. Замок был осажден. К полудню казаки ворвались внутрь, сломив сопротивление немногочисленных защитников, среди которых было несколько пришедших с московским обозом улан из полка Радзивилла.

— Нам надо бежать, — сказал Адам, вбегая в комнату, где его ожидали жена и двое его детей. — Замок горит. Пока они заняты грабежом, мы можем выскользнуть через подземный ход, ведущий к браме.

— Я боюсь, — расплакалась женщина. — Может, они нас не тронут?

Но Адам не стал ее слушать. Он схватил старшего сына и двинулся к двери. Со двора были слышны крики и звуки выстрелов.

— Поторопись! — крикнул он уже из полного дыма коридора.

Они спустились в подвал и, миновав главную галерею, оказались перед дверью, ведущей в одну из кладовых. Внутри справа за бочками был неприметный вход в подземелье.

— Послушай, — Адам повернулся к жене, — мне надо еще кое-что уладить. Я обещал пану Доминику и должен исполнить свой долг. Бери детей и беги. Там возле брамы есть тропинка, она-то и выведет тебя на дорогу. Вернешься в город, когда все стихнет. И вот еще, возьми это. — Он снял с себя ладанку на массивной серебряной цепи и вложил ее в руку женщины. — В ней сокрыта тайна, которую знаем только я и мой господин. Береги ее, а если со мной что-нибудь случится, передай ему или его семье.

— Я не уйду без тебя! — закричала женщина. — Адам, мой Адам…

— Беги! — упрямо повторил он. — Со мной ничего не случится.

Он обнял детей, поцеловал жену и, передав ей факел, закрыл за ними дверь и задвинул бочки.