— Лил Эшби.

Ферма Эшби была в нескольких милях от станции. Я помнила миссис Эшби, к которой бабушка иногда ходила в гости и которая снабжала Холл, а заодно и нас, яйцами и птицей.

— Ладно, Лили, спасибо за помощь.

— Меня не Лили зовут. Просто Лил, сокращенно от Лилиас. Мама назвала меня так по имени своей знакомой. Очень симпатичная она была, мама сказала, как и ее имя.

Она весело хихикнула:

— И еще она сказала, что имя во мне — это самое красивое. Что такое, мисс? Я что-то брякнула?

— Нет-нет. Верно, очень красивое имя и очень идет вам. Ладно, передайте викарию, а я еще появлюсь. До свидания.

За калиткой я остановилась. Чуть правее стояла фермерская телега, задрав пустые оглобли. Вероятно, лошадь увели в кузницу, чтобы подковать. Из кузницы доносились удары молота, топот копыт и «Ну-ка стой!».

Я направилась туда. Кузницу я любила всегда. В детстве она казалась мне таинственной темной пещерой с огнем, который время от времени ревел, раздуваемый мехами, а ритмичный стук и звон молота о наковальню мешался с шипением остужаемого в воде железа и запахом паленого рога, сопровождавшим примерку подковы. Мне все здесь нравилось: старый кузнец в кожаном фартуке, с загрубевшими руками, которые могли быть такими нежными; огромные кроткие лошади, их шкуры, лоснящиеся, как облизанный леденец, их спокойные глаза и то, как они послушно подымали свои ноги и, казалось, никогда не чувствовали боли от гвоздей или от горячего железа; их мягкие трепещущие ноздри, которыми они тыкались и дышали в шею кузнецу, пока тот работал. Целый мир. Мир, который вскоре должен, как ни печально, исчезнуть навеки.

Кузнец трудился над задним копытом огромного жеребца, согнувшись под каштановым крупом и коленями зажав мощную ногу лошади. Он взглянул на мой силуэт, застывший в дверях, и выплюнул гвоздь, что позволило ему пробормотать что-то похожее на «добрутр».

— Доброе утро, мистер Корнер.

Он бросил еще один взгляд, забивая последний гвоздь, потом проверил, как держится подкова, выпустил ногу коня и, похлопав по гнедому боку, выпрямился сам.

— Неужто это малышка Кэйти Велланд? Давненько ты была здесь последний раз. Бабушка тоже приехала?

— Нет. Она в Шотландии, и думаю, она оттуда не уедет. Она послала меня забрать оставшиеся в коттедже вещи.

— А. Жалко, что так, но хорошо, что хоть ты домой приехала. Ты надолго?

— Только присмотреть за отправкой бабушкиных вещей. До чего приятно вернуться. Все осталось таким, как было. Как поживает миссис Корнер?

— Прекрасно поживает. А как твоя бабушка? Энни Паскоу поминала, будто она приболела.

— Да, верно. Теперь она идет на поправку, но, как бабушка сама говорит, возраст уже сказывается.

— Тогда надо мне и за моим приглядывать, — сказал кузнец с хриплым смешком. — А, вот и ты, Джем. Она готова, полностью. На какое-то время ей этого хватит.

Я подождала, пока незнакомый мне молодой человек расплатился с кузнецом и увел коня на улицу, а потом сказала:

— Я хотела видеть мистера Паскоу. Он наверху, в мастерской?

— Нет, детка. Они с Дэйви были, но уже ушли. Они же работают в Холле. Там большие перемены, переделывают дом в гостиницу, но тебе, наверно, все расскажут.

— Я уже слышала. Я видела Дэйви вчера. Я хотела вас спросить: вы делаете ключи или только всякие крупные вещи, вроде калиток и прочего в том же роде?

— Из железа я могу сделать все, — просто ответил мистер Корнер. — Но ключи? Их мне не часто заказывают. Однажды ковал запасной для церковной башни, когда старый Том Пинкертон — помнишь его, он до сих пор церковный сторож — уронил свой в колодец. Здоровенный был старый ключ, почти такой же древний, как церковь.

— А не доводилось ли вам ковать маленький ключ, вроде как от кассы? Нет? А как тогда насчет дверного ключа, старомодного и довольно большого? Вот такого.

И я показала ему ключ от Розового коттеджа:

— Не просил вас недавно кто-нибудь сделать такой ключ?

Какое-то мгновение он смотрел на меня из-под косматых бровей, но сказал только:

— Нет, детка. С эдаким пошли бы к слесарю. Самый ближний — Бэйнс в Дареме.

— Понятно. Спасибо. Ну, не стану вам мешать и пойду. Рада была вас снова увидеть, мистер Корнер.

— И я рад был тебя повидать, детка, а кабы ты была подходяще одета, я бы, как раньше, дал тебе работу, тебе и малышке Присси. Навестила викария? Вроде бы я заметил, как ты оттуда выходила, но не узнал, глаза мои вдаль видят уже не так, как раньше.

— Я хотела повидать викария, но его нет дома. Садик у них чудесный. Миссис Винтон Смит садовничает?

— Да. Все время в саду. Ну, если не могу тебя работой загрузить, то займусь ею сам. Надо мне колесо пойти поправить.

Неподалеку был сарай, где он чинил и делал колеса.

— Заглядывай ко мне перед отъездом, малышка. Или лучше заходи выпить чашечку чаю. Хозяйка тебе порадуется. А в шесть я бы тебя отвез домой.

— Это было бы замечательно. Большое спасибо.

Значит, подумала я, выходя на свет, сегодня после шести часов весь Тодхолл будет знать, что Кэйти Велланд приехала в Розовый коттедж собрать вещи своей бабушки, чтобы отослать их в Шотландию, и что она спрашивала про ключи. Как в любой деревне, в нашей работала безупречная система оповещения. Что ж, я использую ее себе во благо. Вдруг кто-то что-то знает насчет того, не сшивались ли возле Розового коттеджа посторонние, которые могли забраться внутрь и опустошить бабушкин «сейф».

Глава 9

Деревенская лавка стояла ярдах в ста от кузницы и выходила на пруд. Гуси вылезли из воды и целенаправленно шествовали через лужайку к ферме, которую мы звали фермой Скурров, хотя минуло уже много лет с той поры, когда здесь жил кто-либо по фамилии Скурр. Гусей на воде сменила небольшая стайка уток, в основном белых эйлсберийских, в сопровождении гостей: дикой утки и камышницы. Не поддающийся описанию терьер восседал на берегу пруда, скорбно взирая на птичью флотилию.

Раздавшийся за моей спиной пронзительный свист заставил меня вздрогнуть от испуга, а терьера — покинуть свой пост. Собака бросилась к двери лавки, которая отворилась, и на ступеньке показалась девушка лет шестнадцати.

Увидев меня, она застыла в дверном проеме:

— Ох, извините! Я вас не заметила. Ко мне, Плюшка! Ну-ка, оставь уток в покое. Вы в лавку? Она бы и рада добраться до них, до уток, да воды боится. Но ее можно понять? Ил, водоросли… Настоящий позор, вот как я это называю, а ведь никто и пальцем не пошевельнет. Заходите. Я Джинни Барлоу из Эшхерста, племянница миссис Барлоу, управляюсь в лавке, пока ее нет. Я вас прежде не видела, верно?

— Нет, не видели. Я Кэйт Херрик. Рада познакомиться, Джинни. Миссис Барлоу еще долго не будет?

— Всего неделю. Она уехала в Хартлпулл к сестре, моей второй тете. Ее только что выписали из больницы, вторую мою тетку, и поэтому мне было сказано ехать сюда приглядывать за лавкой, а еще — за собакой и кошкой. С лавкой хлопот меньше всего.

Она весело рассмеялась:

— А вы не знаете, чьи это утки?

— Не знаю, вероятно, с фермы Скурров, как и гуси. Думаю, они привычны к собакам и уж, во всяком случае, я уверена, что Плюшку они знают отлично. Я бы не стала за них волноваться.

— И я не стану. Будете что-нибудь покупать? Или паек возьмете?

— Да, пожалуйста. Вот карточки.

— Спасибо… Тогда все проще, конечно. Я только второй день работаю и не освоилась еще с тетиными полками, но с пайками легко, я несколько уже собрала и приготовила.

Она говорила не переставая, пока обслуживала меня. Эшхерст, где она жила, находился милях в пяти, но, как выяснилось, прежде ей случалось заезжать к тетке лишь изредка и ненадолго, впрочем, эта временная работа ей нравилась, потому что у викария работала ее подруга.

— Лил Эшби? — спросила я. — Да, верно. Ведь их ферма по дороге в Эшхерст. Вы с ней в одной школе учились?