Из подвала казармы слышались выстрелы и крики. Во дворе началась суета. Собравшиеся солдаты выбегали через задние ворота, и кругом неслись к непростреливаемой стороне казармы, скапливались там, очевидно, собирались отбить ее. Выглядело все это довольно суматошно и неорганизованно, впрочем, так продолжалось недолго. Довольно скоро там появились двое офицеров, а солдат словно бы поубавилось. Очевидно, разогнали их по местам. Несколько солдат подтащили к окнам подвала казармы сумки с гранатами, и начали методично туда забрасывать гранаты. То и дело слышались приглушенные взрывы. Гранаты у нас в основном навроде немецкой колотушки, тоже с теркой, тоже боятся сырости, в общем, и тоже начинены какой‑то слабенькой дрянью. Для экономии, надо думать. И ручка у них короткая, как у наших старых эргэдэшек по размеру. Толку от такой гранаты на мой взгляд маловато, только если близко или вот в помещении где. Тут вон они как стараются — ну, да — не поранит, так приглушит точно. Потом, вроде бы, судя по стрельбе, была попытка штурмовать подвал, но вскоре снова стали бросать гранаты. Очевидно, 'не отбили мы погребок'. Таким способом, выходит, выбить противника не получалось. Все затихло на некоторое время, постреливали, кидали в окна гранаты, но так, больше для беспокойствия.

Через полчаса один из солдат притащил откуда‑то две сумки. Поколдовав, забросил что‑то в окно подвала, и его товарищи снова начали швырять туда гранаты. Через некоторое время из подвала казармы повалили густые желтоватые клубы дыма.

— Ты смотри! — Удивился Балу. — Дымом решили выкурить. Ох, молодцы! Хитры! Я бы и забыл про это!

Вот оно как оказывается. Действительно ловко придумали. Правда Балу тут же добавил:

— У нас масок защитных нету. Выкурить‑то они их выкурят, да и сами туда войти не скоро смогут. Но, хоть угрозы, для нас оттуда не будет. У них масок и подавно нет. Никак они там держаться не смогут. Если не уйдут, то так там все и останутся.

Ну что ж, как говорится — 'один — один'. Однако, едва я так подумал, где‑то внизу под землей раздался еще один взрыв. Многие солдаты на бруствере нервно засуетились. Неужели противник и к другой казарме подкрался? Приготовились снова начать стрелять непонятно куда, но командир зычным голосом успокоил нас, возвестив, что это таки, спущенным в потерну бомбометом, отряд пехоты прокладывает себе путь на первую батарею. Вот значит как!

Как говорится, в обе стороны пошла игра. Правда, подумалось мне, что лучше бы не минометом, а таким же газом как из казармы, вытравить из первой батареи всех врагов. Правда тут же сообразил, что тогда и нашим, кто там заперся, достанется. Ну, наверное, командирам‑то виднее как оно. Эти все дела не моего ума. Это пусть командиры думают.

Постепенно как‑то все затихло. Разве что из‑под земли доносились, время от времени, взрывы. Потерна‑то идет изгибами, и, судя по всему, стреляли из миномета, а потом добегали до ближайшего изгиба, закреплялись. Потом подтаскивали миномет заново. Миномет здешний, как я уже видел (пока только в книжке, правда), вполне могет и настильно стрелять, он вообще мудрено сделан. Правда, как они его в потерну затащили — не представляю. Он же там не пролезет. Колеса что ли сняли — вроде, его так тоже можно пользовать. Но, как они его тогда там несут? Или тащат? Или, может, еще какая военная хитрость есть? Как бы там ни было, а взрывы гремели, с немалыми промежутками, один за другим.

Так продолжалось довольно долго. Штурмовавшие батарею явно не торопились. Может быть, это было и правильно. А мы просто стояли по своим местам и наблюдали за врагом. Время от времени кто‑то делал выстрел, очевидно заметив что‑то или просто так от скуки. Командир этому не препятствовал. Очевидно, не видел ничего плохого в том, что солдаты демонстрируют врагу активность. Кстати сказать, и противник производил время от времени выстрел, а то и залп, но пули его, наверное, так же, как и наши, в основном бесцельно щелкали по камням. Дистанция здесь великовата даже для ружейного огня, тем более, что бойницы, что в бруствере, что в казематах бастиона — цель маленькая.

Я, пользуясь затишьем, спросил у Балу как он думает, что же это все такое и какие у нас по его мнению виды на будущее. Балу, оглянувшись по сторонам, и, решив что, в общем‑то, раз все спокойно, то он может себе позволить некоторый отдых, достал трубочку, набил ее и раскурил, присев в нише. Затянувшись, сказал, что, по его мнению, это все же бунт. Возможно, драгун подбили на это, непонятно только как, местные. Тут бывали бунты и раньше, и последнее время обстановка была не очень простая. По его мнению, такое поведение драгун можно объяснить только одним — они ждут подхода основных сил бунтовщиков. Это, наверное, ополчение, какие‑то местные отряды, ничего особо серьезного по его мнению. Правда, помрачнев, он добавил, что это если бы была артиллерия, без артиллерии все может быть довольно грустно, вплоть до того, что придется сидеть и ждать подкреплений с метрополии. А если взбунтовался весь полк, стоявший под столицей 'для контроля', или если иным способом в руки бунтовщикам попадет артиллерия полка — то и сам процесс ожидания может стать весьма непростым делом.

— Только, артиллеристов‑то у них толковых, поди, нету. Откуда им взяться? — рассуждал вслух Балу — Разве, конечно, наемники какие, из Союза. Да вроде как еще там на границе этот барон крутился, говорили…

Какой барон и где крутился, я спросить не успел. Снова поднялась суматоха, с бастионов послышалась стрельба, вскоре даже загрохотал пулемет, правда, недолго, всего пару длинных очередей дали. Забегали расчеты минометов, засуетились.

— К ним подкрепления идут! На дороге видно! — разнесся крик.

Вот оно что, как говорится — помяни, оно и тут. Минометы открыли огонь, не жалея мин, давая, насколько эти, на мой взгляд, излишне мудреные конструкции способны, беглый огонь. С бастиона, на который пялился в бинокль унтер, корректировщик миганием фонаря подавал сигналы. По корректировщику вскоре стали лупить с воротного бастиона, но из‑за дистанции попасть не могли. Полуголые, потные, расчеты минометов носились как черти, выпустили с каждого ствола по полтора десятка мин — уже в углу двора громоздился немалый штабель пустых ящиков, а новые ящики все тащили из помещения под валом. Наконец унтер скомандовал прекратить огонь, и минометчики, так и сели возле орудий, черпая воду из принесенных ведер ладонями, пили и обмывали лицо и тело.

— Похоже, небольшой отряд‑то пришел — мрачно пропыхтел Балу — недолго по дороге шли — а теперь их не достать, ушли в бастион все. Да, теперь только надежда на бомбомет и тех, что потерной идут. Эх, что же наши‑то, поздно про потерны вспомнили? Ну ничего, сейчас дойдут до батареи, и уж тогда устроят…

Но этим планам не суждено было сбыться — очередной взрыв в потерне был особенно мощным, выбило здоровенный султан дыма из одного колодца. Балу забеспокоился — мол, рвануло‑то слишком уж сильно. Вскоре разнеслась весть — минометчики в потерне чего‑то напортачили и то ли миномет их взорвался, то ли мина в стену ушла, или просто кто‑то мину уронил нехорошо — только — нету ни минометного расчета того, ни штурмовой группы больше. И, заодно уж, нет и командира минометной батареи — он с ними пошел. С десяток раненных только достали, и половина — не жильцы. Закрепились, правда, на том рубеже, не пустят врага — но и дальше продвинуться никак — подкрепления, пришедшие к драгунам, прошли на первую батарею и в потерны — продвинуться никак стало невозможно. В бастионе тоже прибавилось стрелков, вновь прибывшие с азартом начали стрелять, но толку от этого не было, а у нас не было уже и желания отвечать. Все складывалось как‑то совсем не радужно. Об том, что отбить батарею, не говоря — очистить от врага крепость — и речи уже не шло. Теперь — только удерживать, что осталось, ожидая прихода наших. К драгунам пришло сотни две… за минусом тех, кого, надо думать, все же накрыли минометчики. Уже нет у нас численного перевеса, чтобы штурмовать. И артиллерии нету. И к минометам припасов не так много. Грустно, девушки.