— А?

— Капитан, я говорю — мои люди чуть не погибли! Вы что, не слушаете меня?!

— А… Да. В смысле — нет. То есть, конечно же… капитан. Так что Вам угодно?

— Мы чудом обошлись без потерь!

— А… Обошлись без потерь? — Молодцы! Суровые, матерые профессионалы! Я всегда считал наших разведчиков лучшими на свете вояками! — Что, правда, без потерь? — спросил Кане унтера

— Так точно, вашбродь. Обошлось.

— Вот видите, капитан! Я был прав! Ну, согласитесь же — я прав!

— Э… в чем? — несколько оторопело ответил разведчик

— Ну, в том, что Ваши люди — отличные бойцы! — Вы можете смело ими гордиться! Разве нет?

— Ну… да.

— Вот! Вот и отлично! Я рад, что мы наконец‑то пришли к согласию, и поняли друг друга!

— Но… я…

— Ай, ну бросьте уже, капитан! Мы все выяснили! Варс, что все застыли, командуйте завтрак… господа, пройдемте в мой блиндаж? — Кане сделал офицерам приглашающий жест — Отзавтракаете со мной?

Капитан — разведчик, налившись кровью от возмущения, еще подыскивал слова, унтер смотрел куда‑то в сторону, но тут вылез этот непонятный лейтенант:

— Капитан, я лейтенант Фаренг. Командир взвода штурмовиков. Ваша рота придается мне для быстрейшего взятия укреплений врага. Вот, благоволите изучить приказ — и он протянул Кане серый конверт — Там все указано. Благоволите ознакомиться.

Стало тихо и похолодало на пару градусов.

Мы уже выстроились в очередь к термосам, но раздающий застыл с черпаком, а тот, чья очередь была получать, не торопил его. Все замерли, словно на позицию спустился ангел смерти — хотя в целом, именно так оно и было. По — моему, никто не смел даже посмотреть на этого лейтенанта. От стоявшего через одного от меня того самого мерзкого толстяка резко завоняло потом.

Кане пошуршал бумагой, хмыкнул, сложил приказ обратно в конверт, конверт покрутил в пальцах.

— И что же Вы от меня хотите, лейтенант?

— Мне поручено брать эти укрепления. И, чтобы сделать это лучше и быстрее, мне придана Ваша штрафная — лейтенант чуть выделил это слово — рота. И наперво — взять первую линию обороны. Завтра.

Снова повисло молчание, потом Кане сухо спросил:

— Ну и? Какие Вы МНЕ поставите задачи, лейтенант?

— Задача у нас с Вами на завтра одна — взять первую линию. Атаковать будем отсюда, с ваших позиций. Мой взвод прибудет сегодня к вечеру — и на рассвете атакуем. Ваши люди атакуют, мои оказывают им поддержку.

— Чудесно — с присвистом выдохнул Кане — Надеюсь, Фаренг, Ваши люди достаточно умелые, чтоб мы обошлись в одну атаку — у меня как‑то забыли зачислить в роту бессмертных святых. И больше чем на пару атак при 'поддержке'' — нас может просто не хватить.

— Вы хотите оспорить приказ? — улыбнулся лейтенант — Или Ваши люди не хотят идти в бой? Если я правильно понял, рота у Вас ШТРАФНАЯ, не так ли, капитан?

— Так, лейтенант. Но штрафники, увы, вовсе не получают бессмертие вместе с клеймом. И вряд ли в ближайшее время у меня будет пополнение. Впрочем, это уже Ваши проблемы, лейтенант. Я лишь напомнил об очевидном. Что‑то еще?

— Да. Раз уж ваши люди привели в порядок картечницу — то грех ее не использовать для поддержки НАШЕГО штурма.

— Разумеется, лейтенант.

— Отлично. У меня есть сержант, хорошо разбирающийся в этом, передадите ему машинку.

— Нет.

Кане это ответил так буднично и спокойно, что лейтенант даже растерялся, и только потом выдавил:

— Что?

— Фаренг, в приказе сказано, что моя рота придается Вам, причем только для штурма — ни слова о передаче вашим людям оружия или еще чего‑то — там нет. Это наш трофей, и конечно же, он остается у нас.

— Но… Сотня демонов! Ваши люди не умеют с этим обращаться!

— Откуда Вам знать, лейтенант? У меня есть и артиллеристы. Кто‑то же картечницу починил.

— Но, капитан! Мои ребята подготовлены лучше!

— И что с того, лейтенант? Это наш трофей!

— Вообще‑то, это мы его захватили! — пылко вклинился капитан — разведчик, но тут же поправился — Ну, то есть — наши люди ворвались сюда вчера и перебили расчет!

— Да? И что? Почему же Ваши люди, капитан, не взяли этот трофей?

— Ну… Картечница была повреждена! Потому ее и бросили, не забрали сразу… Не важно, кто ее починил, это наш трофей!

Ответом ему был прямо‑таки издевательский смех Кане. Судя по лицам унтера и штурмовика, капитан — разведчик сгоряча ляпнул глупость. Да оно и понятно, как говорили древние фашисты — 'ун гроссен фамильен нихт клювен клац — клац!'. Поморщившись еще раз, лейтенант сказал:

— Капитан, ну Вы же понимаете, что я прав, в том, что ваши люди не могут хорошо применить картечницу. Зачем нам упираться и мешать друг другу? Тем более, у нас с Вами общая задача — и кстати, и вашим людям будет лучше, если штурм пройдет быстро… и гладко. Отдайте картечницу нам. Нам еще не раз придется штурмовать укрепления — первой линией не ограничимся. Поверьте, я и сам отлично понимаю, что, кроме Вашей роты, мне вряд ли кого дадут так просто. Потому я и хочу, чтобы рота провоевала… гм… подольше.

— Хорошо, Фаренг. Я отдам вам картечницу. С условием.

— Отлично! Что за условие?

— Ваши люди не поддерживают мою роту.

— Но…

— Они идут вместе с моими людьми.

— Хм… — Фаренг замолчал, потер подбородок, взглянул на Кане — Хм… Ну… Ну, ладно! Я согласен! По рукам! Надеюсь, Ваши штрафники хоть на что‑то годны, и не задержат моих парней… Атакуем вместе!

— По рукам — протянул ему руку наш капитан, и уже пожимая, добавил — Атакуем вместе… сегодня, и далее, до конца штурма… не так ли?

Лейтенант было дернулся чуть, но Кане крепко держал его за руку и улыбался, в итоге и Фаренг махнул рукой и засмеялся:

— Демон с Вами, капитан! Пусть так… Зря я не послушал Костыля, когда он говорил про Вас… вот и поделом мне! Покажите, где картечница? Заодно позицию посмотрим.

— А вот, пусть он — Кане ткнул в меня пальцем — и показывает. Раз сам починил, на мою голову. Чуть, видишь, с начальством не поссорил, щельмец… Выискался на мою голову. Иди, показывай лейтенанту, чего натворил! И ты — с ним, ты здоровый, если чего тягать там — поможешь. Еду им оставить — после придут поедят… Все, пошли!

Позавтракать нам с этим жирным боровом, именно его Кане мне дал в подмогу, не пришлось, зажевали всухомятку пару кусков хлеба с вяленым мясом Пообедать, впрочем, тоже не вышло. Сначала неугомонный Фаренг, дав пару очередей, вызвал обстрел шрапнелью. Потом внезапно, с какого‑то затмения, надо думать, валашцы попробовали изобразить что‑то вроде атаки. Мы разбежались по огневым, и даже пробовали пострелять по команде залпом — но абсолютно бестолково, ибо атаку остановили наши артиллеристы шрапнелью, да пришедший к тому времени заместо лейтенанта сержант — штурмовик с фланга от души радовался новой игрушке. После этого пару часов торчали в окопах, то расслабляясь, то снова по тревоге хватаясь за ружья.

Потом валашцы устроили нам гадость — имитировали атаку, и накрыли окопы шрапнелью и минами. Чорт его знает, что там, у драгун, а нам досталось изрядно — троих разорвало в куски, еще с десяток ранены осколками и пулями, мне дурацким рикошетом легонько отсушило руку, и хорошо, что в руку пришлось. Варсу посекло лицо камнями, еще кого‑то контузило несильно. До обеда в итоге ладили козырьки от шрапнели, благо наши артиллеристы стали изображать что‑то вроде контрбатарейной борьбы, валашцы в эту игру включились — и в результате этой артиллерийской дуэли нам ничего больше не прилетало.

Хорошо хоть ужин скомандовали рано, и мы, побросав, в общем‑то, уже не столь и нужную работу, поплелись по блиндажам. Порция за ужином показалась больше обычного, а чай — просто изумительный. Решил, что с голодухи так показалось. Почти сразу после еды скомандовали отбой — ну, да, понятное ж дело, все уже в курсе — выспаться не придется. Завалился на свое место, и за секунды перед тем, как вырубиться, подумал — вот ведь, странное дело — откуда взялось сено под плащ — палаткой? Ведь не было же, а сейчас есть, мягкое и пахнет хорошо. Додумать мысль не получилось — тут же и заснул.