Джой едва ли осознавала, что здесь, в темно-зеленом подземном гроте из стекла, камня и морской воды, со странно скользящими рыбами и глазеющими туристами, судьба ниспослала ей встречу с тем, кто был для нее когда-то центром мироздания.

Подумать только! Этот молодой человек, стройный и элегантный, в легком шелковом костюме кремового цвета, с изысканнейшим фазановым галстуком от Ассера, с темными волосами на йоту длиннее, чем у солдата или врача, этот молодой человек, от которого веяло Оксфордом, Челси и легким снобизмом, должен был стать ее мужем! (Ее настоящим мужем.) Его карие глаза, прикосновение длинных пальцев, знакомый перстень с печаткой когда-то возносили Джой Харрисон к звездам. С прощальным письмом для нее померкло солнце. И теперь он опять мог изменить течение ее жизни.

Была бы она сейчас женой Джеффри Форда… А эта маленькая шикарная, накрашенная и надушенная светская женщина была бы свекровью Джой…

Так стояли они, четверо англичан, четко выделяясь на фоне зеленой воды и пучеглазых, разевающих рты рыб, тех самых, которым Рекс пробил передать привет. Легко текла светская беседа… Но о чем они думали?

Джой недоумевала: «Что случилось с Фордами? Отчего они переменились? Или переменилась я сама?» Джеффри размышлял:

«Как она будет держаться со мной? В этих катакомбах ее не разглядеть… Вот поворачивается… Выглядит изумительно… Спокойная, цветущая… Неужели от брака с этим доктором? Значит, она счастлива? Счастливее, чем со мною? Как же так?»

Его мать, более опытная в сердечных делах, смотрела на Джой и думала:

«Она не похожа на девушку, которая наслаждается медовым месяцем… Почему? Около нее юноша, но она выглядит совсем не так, как выглядела бы я, если бы…»

Тут она опять вспомнила о Джиме — придет ли от него весточка из Прованса?

А у Персиваля Артура была одна мысль: «Когда же мы уйдем отсюда?»

— Да, мы живем совсем рядом, — отвечала Джой на последний из прозвучавших вопросов. — Миссис Форд, надеюсь, вы найдете время посетить нас до отъезда? Заходите!

«Нас», — Джеффри Форд наблюдал за Джой Траверс, когда она произносила эти слова.

Персиваль Артур Фитцрой смотрел на Джеффри, переминался с ноги на ногу и посылал все проклятия Мьюборо на тех, кто мешал возвращению домой. Вдруг на веснушчатом лице пятнадцатилетнего молодого человека промелькнуло выражение, которое свойственно людям лет в двадцать… в тридцать лет…

Но этого никто не заметил.

Джой внутренне восхищалась той легкостью, с которой выговаривала «наша вилла»… ах, тема гнездышка для молодоженов появлялась во всех выверенных «новобрачных» фразах. Как сквозь сон, она слышала собственный голос, произносящий то же, что и несколько недель назад на Харли-стрит, на своей помолвке, когда она играла роль невесты. И тогда все это казалось кошмаром. Да и теперь могло обернуться кровоточащей раной.

— Конечно, Джой, — я еще могу так вас называть? — я с восторгом посетила бы ваш новый дом и познакомилась с вашим мужем. Если мы задержимся здесь. Это от многого зависит, — прощебетала Пэнси Форд (бедная Пэнси зависела от приезда или неприезда своего нерешительного вояки). — Мы можем и не остаться…

— О, надеюсь, что вы все же соберетесь к нам. Джой хотела, чтобы они пришли. Счастлива она была или несчастлива, она жаждала показать им, что с ней все в порядке.

«Наверное, это мелочно», — размышляла Джой, но ничто человеческое ей не было чуждо. Она страстно желала, чтобы эти двое: один — чуть не ставший ее супругом, а другая — свекровью, причинившие ей столько горя, — увидели новобрачную в ее доме, где она явно не могла быть несчастливой.

Ведь и помимо любви есть немало вещей, представляющих интерес. Джой хотела продемонстрировать их Фордам. Джой хотела показать, как по-английски красив и уютен ее «Монплезир».

Она хотела показать сад и цветы.

Хотела показать прекрасную ванную со множеством туалетных принадлежностей.

Хотела показать замечательную кухню Мелани.

И Рекса.

Да! Пусть между ними ничего не было, ничего такого, чем бы она могла похвастаться. Пусть! Джой продемонстрирует им Рекса.

— Если у вас нет более интересных дел, — предложила она, — приходите завтра на чай.

— С удовольствием.

Пэнси подумала, что должна разобраться, почему эта девушка не вполне счастлива. Вслух она нерешительно добавила:

— Насколько я помню, завтра мы свободны, не правда ли, Джефф, ангел мой?

Джеффри впервые прямо взглянул на Джой, хотя украдкой, боковым зрением, подмечал мельчайшие ее жесты. Он подумал, что должен пойти, чтобы понять, отчего она счастлива.

— Завтра? На чай к тебе? Это будет чудесно; я предвкушаю огромное удовольствие. — В эти слова он вложил все свое неотразимое мальчишеское очарование.

— Завтра — в четыре?

Он вытащил небольшой блокнот в пурпурном переплете, хорошо знакомый Джой (это был ее подарок на прошлое Рождество), и записал время.

Красиво очерченный профиль Джеффри, склоненный над записной книжкой, напомнил Джой дни ее первой страстной влюбленности. На секунду в ней проснулись прежние чувства — но лишь на секунду.

Разлука творит странные вещи. Она может заставить сердце любить сильнее — и может сделать чужими самых близких друзей. Порой она рождает истинную дружбу между людьми, расставшимися как случайные знакомые. А порой ничего не оставляет от старой любви, так что невозможно поверить в бушевавшую когда-то безрассудную страсть.

Никакой кровоточащей раны эта встреча Джой не нанесла; в ней возникло сознание чего-то ушедшего, навсегда потерянного.

Когда они садились в машину, Персиваль Артур удивил Джой тем, что просто кивнул Манли и вместо того, чтобы занять место водителя, устроился позади нее. Заталкивая себя в угол с ее стороны, он неожиданно резко спросил:

— Кто этот парень?

Джой не была расположена к беседе. Ей вспомнились те дни, когда земля ушла у нее из-под ног.