Итак, в пещере оказались Моананга и Тана, которую он не хотел оставлять одну в хижине, и еще несколько человек, которых он позвал, потому что никто не выходил один в этот час, когда тигр рыскал возле деревни.

Войдя в пещеру, Моананга спросил, в чем дело. Аака ответила, что хочет знать, не видели ли они Ви. Она не может найти ни Ви, ни Пага, который, несомненно, ушел вместе с ним. Так вот, не знают ли они, куда ушли ее муж и его слуга?

Моананга сказал, что не знает, и пытался успокоить ее, напоминая, что у Ви немало забот, о которых он не говорит, и, несомненно, он ушел по одному из таких дел.

Но Фо прервал его жестом. Мальчик только указал пальцем вперед: из утреннего тумана вынырнул Ви, с головы до пят залитый кровью. Он шел, опираясь на плечо Пага, как хромой опирается на палку.

— Я не напрасно тревожилась, — сказала Аака. — Ви ранен, и ранен сильно.

— Однако он идет легко, и секира его не менее красна, чем он сам, — возразил Моананга.

Ви подошел к пещере, и Аака спросила:

— Чей кровью ты покрыт? Своей или какого-нибудь другого человека?

— Не человеческой. Это кровь тигра, которого убили мы с Пагом.

— Паг бел, а ты красен от крови. Но что стало с тигром?

— Убит.

Все удивленно уставились на него, и Аака спросила:

— Ты убил его?

— Нет. Я только бился с ним, но убил его Паг. Паг выдумал хитрый план. Паг приготовил ловушку. Паг поместил приманку, и Паг пронзил копьем сердце тигра, прежде чем зверь успел разгрызть мне череп.

— Поглядите на череп тигра, — сказал Паг. — Да смерьте, приходится ли секира Ви к дыре в голове. Взгляните на переднюю лапу тигра и установите, чье оружие раздробило ее.

— Паг! Вечно Паг! Неужели без Пага ты ничего не можешь делать, муж мой?

— Могу, — с горечью возразил Ви. — Могу, например, поцеловать женщину, если она красива и добра.

Тогда Ви прошел мимо нее в пещеру и приказал дать ему воды, чтобы умыться. А Паг сел у входа в пещеру и стал рассказывать всем желающим о том, как Ви убил тигра. О своем участии в этом он не сказал ни слова.

Человек двадцать или более того под предводительством Моананги отправились за трупом, принесли его и положили на такое место, где он был виден всем. В тот день каждый, кто мог, был на ногах, и стар и млад приходили смотреть на мертвое чудовище, причинившее племени столько зла. Паг сидел рядом с трупом, ухмылялся и показывал, где ударила секира Ви, раздробившая череп тигру, и как Ви переломил тигру лапу.

— А кто пробил ему сердце? — спросил кто-то.

— Ну, понятно, Ви, — весело ответил Паг. — Когда тигр набросился на него, он отскочил в сторону и ударил его секирой, а затем тигр упал на него и хотел отгрызть ему голову, но уже было поздно.

— А ты что делал в это время? — вмешалась Тана, жена Моананги.

— Я? А я смотрел. Нет, забыл. Я стал на колени и молился богам, чтобы Ви одолел тигра.

— Ты лжешь, человек-волк, — возразила Тана. — Ведь оба твои копья глубоко сидят в теле тигра.

— А может, и лгу, — не смущаясь, продолжал Паг. — А если я лгу, то этому делу я научился от женщин. Если тебе, Тана, никогда не случалось врать с хорошей или дурной целью, тогда можешь упрекнуть меня. Но если и ты врала, то лучше молчи.

На это Тана ничего не могла возразить, ибо всем было известно, что она не всегда говорила правду, хотя вообще отличалась хорошим, правдивым характером.

Когда Ви, наконец, оправился от усталости и нервной дрожи, когда его помятые бока перестали болеть, весь народ собрался и стал восхвалять его. Племя славило Ви, который избавил его от тигра так же, как избавил от волков. Племя славило Ви, говоря, что он, наверное, один из богов и вышел из льда для того, чтобы спасти племя.

— Так вы говорите, когда все идет хорошо и когда опасность уже миновала. Но когда дела принимают дурной оборот и опасности грозят вам, тогда вы поете совсем другие песни, — грустно улыбаясь, возразил Ви. — Это у вас старая привычка: когда нужно хвалить, вы молчите, и зато распинаете, когда похвала не нужна.

Для того, чтобы отделаться от приставаний и восхвалений, он ускользнул с Места Сборищ и отправился один гулять на побережье. Паг остался на месте и принялся свежевать тигра, а потом дубить его шкуру.

И наступило время, когда каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок могли в одиночку гулять по берегу, ничего не опасаясь, ибо убийца Хенга был мертв, волки были мертвы, тигр был мертв. И всех их убил Ви. И к тому же еще несколько месяцев тому назад медведи покинули эту местность. Впрочем, неизвестно было, ушли ли они от страха перед тигром или от недостатка пищи.

Великий ураган с юга, дувший эту весну много дней подряд и почти до самой ночи, когда Ви отправился на тигра, к этому времени утих. Серое небо было совершенно чисто, но солнца этой весной было, кажется, еще меньше, нежели в прошлом году. Воздух продолжал оставаться холодным, очень холодным, таким, какой бывает перед тем, как пойдет снег, а время было совсем не подходящее для того, чтобы шел снег. Цветы, обычно украшавшие своей пестротой леса и склоны холмов, еще не расцвели. Тюлени и птицы явились в значительно меньшем количестве, чем обычно. Ураган уже не дул, но море еще волновалось, и на берег то и дело с глухим шумом порывисто набегали большие волны, на которых колыхались глыбы льда.

Ви шел на восток.

Он дошел до ледника и упал на колени для того, чтобы помолиться богам. Он хотел сказать им, что готов пасть жертвой за племя.

Что-то оборвало ход его мыслей.

Это было следующее соображение: ведь ледник надвигается на долину, в которой живет племя.

Он встал, чтобы измерить, намного ли подвинулся ледник, чтобы измерить, насколько свирепы боги, как скоро собираются они поглотить племя.

Он смотрел и не верил глазам.

Он помнил, что в глубине льда видна фигура Спящего с длинным носом и закругленными зубами. Позади него виднеется Тень, точно преследующая его. Тень, имеющая смутный человеческий образ. Теперь все переменилось: Спящий стоял на месте, но смутный образ каким-то чудом оказался впереди него, совсем близко от Ви.

Это был человек.

В том, что это человек, не могло быть никаких сомнений. Но такого человека Ви никогда не видал. Весь он был покрыт шерстью, лоб отступал назад, и огромная нижняя челюсть выдавалась из-под плоского носа. Руки этого человека были длинные, непомерно длинные, ноги сведены полукругом, и в руке человек держал короткий, грубый деревянный обрубок. Глубоко сидящие открытые глаза были маленькие, а зубы огромные и выступали, на голове росла грубая шерсть, и с плеч свисал плащ — шкура какого-то животного, — скрепленный на шее когтями. На лице этого странного и безобразного создания было написано выражение величайшего ужаса.

Ви сразу увидел, что этот человек умер внезапно и умер, чем-то испуганный. Чего ж он испугался? Вряд ли Спящего. Ведь все время видно было, что не Спящий гонялся за ним, но он за Спящим. Он испугался чего-то другого.

Внезапно Ви понял, чего испугался этот человек. В стародавние времена этот праотец племени (Ви не подозревал о существовании других людей, кроме его народа, и считал человека во льду своим предком), тысячи зим тому назад этот человек бежал от льда и снега, и они обрушились на него, поглотили его, и он задохнулся и умер.

Он не был богом. Он был только несчастным человеком (впрочем, был ли он уже человеком?). Словом, он был только несчастным человеком, которого захватила смерть и которого лед сохранил и сохранил на его лице всю историю его кончины.

Но если это не бог, то бог ли Спящий? Может быть, Спящий — просто дикий зверь, который погиб вместе с человеком, погиб в минуту, когда широко разинул рот и взывал к небесам о помощи?

Нет, это не боги. Им он молиться не будет.

Ви вернулся на побережье.

Он задумчиво продолжал идти на восток по холмикам и обледеневшим долинам. Он шел к небольшому заливу, где обычно собирались тюлени. Он надеялся, что уже увидит тюленей, прибывших с юга вынашивать детенышей.