Трофеями русских солдат на этот раз стали знамена прославленных полков общеимперской армии Австро-Венгрии, по составу также являвшихся венгерскими.
5-й венгерский пехотный полк барона фон Клобучар был сформирован в 1762 г., имел славную боевую историю (в частности, отличился в битве при Кустоцце в 1866 г.) и состоял на 70% из венгров, на 20% из румын и на 5% из немцев.
65-й венгерский пехотный полк Эрцгерцога Людвига-Виктора был сформирован в 1860 г., также участник сражения при Кустоцце 1866 г., состоял на 75% из венгров и на 25% из русинов.
Имперские полки имели сопоставимую с гонведными и ландверными численность, но большее количество пулеметов (как правило, 8). Учитывая сводный (австро-венгерский) состав общеимперской армии, ее полки имели двойные нумерацию и наименования.
В бою у Лащова русская 10-й пехотная дивизия (начальник — генерал-лейтенант Н.Я. Лопушанский) столкнулась с австрийской 15-й пехотной дивизией (начальник — фельдмаршал-лейтенант Ф. Воднянский фон Вилденфельд).
Фланговый маневр бригады русской дивизии решил участь боя. Знамя 5-го венгерского пехотного полка захватили бойцы 7-й роты 39-го пехотного Томского полка ефрейтор Яков Минаков и подпрапорщик-фельдфебель Павел Герасименко. Знаменем 65-го венгерского пехотного полка овладели рядовые 40-го пехотного Колыванского полка Игнатий Тельнов и Иван Зверев.
Солдаты, взявшие в плен австрийские знамена, были командированы из Лащова для представления трофеев государю императору и награждения. Все вместе они выехали из частей и 14 ноября 1914 г. в Царском Селе государь император лично приколол им георгиевские кресты 4-й степени и, помимо этого, наградил всех золотыми часами, а императрица послала их семьям поздравления с наградой и по 1 тыс. рублей деньгами. Всем этим, по воспоминанию очевидца, герои «были очень и несказанно порадованы»{637}.
Были награждены и другие военнослужащие отличившихся частей. Так, за Лащовский бой 40-й пехотный Колыванский полк получил следующие награды: командир полка орден Св. Георгия Победоносца 4-й степени (как и командир 39-го пехотного Томского полка), командир 1-й роты капитан А.В. Шмалев (его рота взяла знамя) орден Св. Анны 2-й степени с мечами, командиры остальных рот — мечи к младшим орденам, а солдаты — по 15 георгиевских крестов на роту{638}.
Итак, 3 австрийских знамени стали трофеями русских войск в ходе Томашовского сражения на северном фасе Галицийской битвы. Русские войска 5-й армии генерала от кавалерии П.А. Плеве, сорвали замыслы австро-венгерского командования и дали выигрыш времени командованию Юго-западного фронта. Ситуация со знаменами великолепно иллюстрирует тот факт, что австрийская «победа у Комарова» являлась одним из мифов, в который противник очень хотел верить.
16 августа 1914 г. в ходе сражения на Гнилой Липе на южном фасе Галицийской битвы у г. Янчин в районе Поручин-Потачевы было захвачено знамя 50-го пехотного венгерского Великого герцога Фридриха Баденского полка. Знамя было захвачено капитаном 33-го пехотного полка А.И. Руссеном{639}.
Общеимперский 50-й венгерский пехотный полк Великого герцога Фридриха Баденского был сформирован в 1762 г., состоял на 70% из румын, 20% из венгров и 10% из немцев и входил в состав 35-й пехотной дивизии 12-го армейского корпуса.
35-я пехотная дивизия (начальник — фельдмаршал-лейтенант В. Негован) противника на Гнилой Липе потерпела серьезное поражение — и знамя австрийского полка пленили русские бойцы 33-го пехотного Елецкого полка 9-й пехотной дивизии (начальник — генерал-лейтенант В.Н. Клембовский) 10-го армейского корпуса 3-й армии.
Со слов очевидца, картина пленения знамени выглядела следующим образом:{640} «Капитану Руссену с его ротой приказано было занять дер. Янчин, а затем, когда австрийцы отброшены были за р. Гнилая Липа и завязали со своих заранее укрепленных позиций упорный стрелковый огонь, капитан Руссен получил приказание первым идти со своей ротой в атаку. Под губительным огнем противника капитан Руссен переправился вброд через реку и утвердился на противоположном берегу, а затем вместе с другими частями повел наступление на укрепленные неприятельские окопы. При переправе через Гнилую Липу капитан Руссен потерял фельдфебеля, трех взводных и трех отделенных, сам был контужен в голову и левый бок, но, несмотря на это, остался в строю и личным примером продолжал продвигать свою роту вперед. Во время боя, когда окопы неприятеля, были уже заняты капитаном Руссеном, некоторые части противника отошли сначала во фланг русским войскам, а затем по направлению выстрелов стало ясно, что они зашли в тыл. Капитан Руссен скомандовал, чтобы люди атаковали австрийцев в тылу, первым бросился на них, вскочил в окоп, вновь очищенный от неприятеля и, пройдя несколько шагов, заметил, что по окопу кто-то прополз в сторону от него, а затем, вскочив, побежал, держа что-то длинное под мышкой. Капитан Руссен, закричав: “Знамя! Бей знаменщика!”, вместе с людьми своей роты бросился за ним, а затем, когда знаменщик, раненный встречной пулей, упал, Руссен первый схватился за древко и выхватил его из рук знаменосца…»
Знамя было отправлено на хранение в Киевский собор, куда оно к 24 сентября 1914 г. поступило{641}. Во время визита императора в Киев капитан Руссен и его товарищ подпоручик 33-го пехотного Елецкого полка Бушуев доложили государю о своем подвиге. В монастырском лазарете Киево-Покровской лавры 27 января 1915 г. герои лично поднесли знамя государю.
Награды получали и офицеры, способствовавшие пленению знамени. Так, командир 2-й Донской казачьей батареи полковник М. Рыковский был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени за то, «что в бою шестнадцатого августа 1914 года у деревни Янчин, при форсировании переправы 10-й кавалерийской дивизией, занял указанную батарее позицию, огнем батареи заставил замолчать превосходную в силах артиллерию противника, сдерживал наступление неприятельской пехоты и содействовал общему наступлению, во время которого было взято знамя одного из неприятельских полков».
17 августа также в ходе боев на Гнилой Липе части русского 12-го армейского корпуса 8-й армии захватили еще одно знамя. Бойцами 8-й роты 46-го пехотного Днепровского полка 12-й пехотной дивизии у с. Фирлеюв было пленено знамя 3-го Тирольского стрелкового полка{642}.
Тирольские стрелковые полки — элитные как по составу, так и по подготовке части общеимперской армии Австро-Венгрии. В начале войны в составе армии Двуединой империи имелось 4 императорских тирольских егерских полка.
3-й императорский егерский Тирольский полк (3-й Тирольский стрелковый полк) был сформирован в 1895 г. и состоял на 60% из тирольских немцев и на 40% из итальянцев.
В ходе ожесточенных боев южнее Фирлеюва 46-й Днепровский пехотный полк и 65-я пехотная дивизия потрепали части австрийской 8-й пехотной дивизии (начальник — фельдмаршал-лейтенант Й.Ф. фон Кирбах ауф Лаутербах), в которую входил 3-й Тирольский полк. Австрийский знаменосец и офицер-ассистент были заколоты в ходе штыковой атаки, и знамя захватили бойцы 46-го пехотного полка. Знамя хранилось в Киевской крепости{643}.
Еще два австрийских знамени были захвачены на заключительном этапе Галицийской битвы.
На северном фасе сражения — 20 августа под Суходолами были окружены и взяты в плен до 60 офицеров и 5 тыс. солдат 2-й и 24-й пехотных дивизий и 10-й маршевой бригады австрийского 10-го армейского корпуса. В ходе боя 1-й батальон лейб-гвардии Егерского полка вышел на левый фланг главных сил австрийской 24-й пехотной дивизии, завязавшей бой с московскими гренадерами. Гвардеец — участник боя — следующим образом передавал свои впечатления: «Мой батальон… перешел в контрнаступление, стараясь выиграть фланг. Из полкового резерва, для заполнения промежутка от меня вправо… была выслана беглым шагом 10-я рота. Ее командир, капитан Кукель, по собственной инициативе продолжая движение, чуть не бегом вышел из восточного выступа леса и, переменив направление, бросился в атаку прямо во фланг наступавшим австрийцам. Мой батальон, а за ним Самогитские гренадеры (бойцы 7-го гренадерского полка. — А.О.) кинулись в стремительную контратаку. Австрийцы бежали, большая часть их сдалась. Соседняя с нами гренадерская рота захватила знамя. Ее командир буквально со слезами радости на глазах от восторга обнимал командира левофланговой, 4-й, роты, князя Кугушева, своего соседа, и все повторял: “Спасибо, родные, спасибо, дорогие гвардейцы, за помощь”»{644}.