10 ноября 1903 года. Город Мерида, столица Юкатана

«Сегодня ко мне подошел дряхлый старик-индеец, чье лицо было настолько изборождено морщинами, что возраст его, несомненно, давно уже перевалил лет за сто. Он предложил купить у него старинную рукопись, написанную, по его словам, одним из его предков вскоре после испанского завоевания. Древность ее не вызывает у меня сомнений. Обтрепанные, пожелтевшие страницы испещрены латинскими буквами, аккуратно выписанными чьей-то твердой рукой, но язык мне не знаком. Он держал меня за локоть своими узловатыми пальцами, кожа на которых напоминала пергамент, и умолял купить ее. Бедняга, он умирал и очень хотел оставить немного денег своему сыну-калеке, которого любил со всей нежностью, на которую только способен преданный родитель. Он сказал, что род его принадлежал к царствующей семье и предок его обучался письму у испанских монахов, что в те времена было довольно частым явлением. Он не знал, о чем говорится в рукописи, но передавалась она от отца к сыну на протяжении многих поколений, пока не попала к нему. Скорее всего он просто жалкий воришка, каковых много встречается в этой бедной стране, и раздобыл эту редкостную вещь нечестным путем… Мое внимание привлекли необычные бусы из нефрита, висевшие на его шее. На каждой бусине было выцарапано по иероглифу, каждый из которых отличался от других. Прежде я не видал таких украшений среди индейцев и предложил старику купить их у него, но, к моему величайшему удивлению, он наотрез отказался…»

Когда отряд во главе с Гарсией скрылся из виду, один из оставшихся солдат спрыгнул с коня, повернулся к своему товарищу и сказал, указывая на мертвого капитана:

– Что будем с ним делать, Хуан?

– Гарсия приказал похоронить его как доброго христианина. – Хуан сплюнул и усмехнулся. – Если мы будем копать, то застрянем здесь на час, а потом поди догони их в этой глуши.

Спешившийся солдат подошел к телу капитана, задумчиво посмотрел на него с минуту, а затем присел на землю и махнул Хуану, чтобы тот присоединялся к нему:

– Вообще-то, он мне никогда не нравился… особенно сейчас.

Хуан кряхтя слез с лошади и растянулся на земле:

– Слушай, Хосе, давай бросим его в заросли. Звери сожрут. А нам уже давно следует отдохнуть. Да и лошадям тоже, а то, неровен час, загоним их.

Они уже давно преследовали гонцов майя, но капитан позволял делать лишь десятиминутные перерывы, а затем вновь приказывал ехать дальше. Они были в пути уже двое суток и спали в основном только в седле. Лишь когда становилось совсем темно, капитан устраивал привал на три-четыре часа, да и то не людей он жалел, а боялся, что не выдержат лошади.

Хуан с Хосе были старыми друзьями и хорошо понимали друг друга с полуслова. Плевать на этого чертового капитана. Если уж их оставили здесь в одиночестве, они, по крайней мере, смогут немного передохнуть. Через час они поднялись, взяли тело капитана за ноги и оттащили в заросли. Хуан порылся в его карманах и поделил найденные эскудо[11] пополам.

– Хоть какая-то от него польза, – сквозь зубы процедил Хосе, забирая свою долю, и двинулся к тропе.

– Смотри, – остановил его голос Хуана. – Обезьяна!

Хосе повернулся, глядя в направлении, указываемом Хуаном. В кустах прятался индеец с отрубленными ступнями, но зоркие глаза испанца сумели разглядеть его. Он просто лежал и ждал смерти, когда появились двое белокожих бородачей. Краснокожий не мог ни бежать, ни уползти, а потому тихо наблюдал за действиями двух солдат.

Хуан подошел к нему, ухватил за окровавленную ногу и вытащил из кустов на небольшую прогалину.

– Так это из-за тебя, тварь, мы бегаем по этим треклятым джунглям? – Он схватил индейца за волосы и дернул его голову вверх.

Индеец что-то ответил на своем языке. Его губы еле двигались.

– Эта обезьяна еще и говорить умеет?! – Подошедший Хосе вытащил нож. – Но мы это сейчас исправим. Ну-ка разожми ему челюсти.

Хуан схватил индейца за нижнюю челюсть и резко крутанул вниз вправо. Кость хрустнула и челюсть безвольно повисла. Несмотря на сильную боль, индеец не издал ни звука. Хосе протянул руку, ухватил вывалившийся язык и, потянув на себя, лезвием ножа быстро отсек его, разрезая губы несчастного.

– Вот теперь все правильно, – ухмыльнулся он и, заглянув в глаза краснокожего, нравоучительно добавил: – Обезьяны, тварь, говорить не должны.

– И не могут. – Хуана развеселила шутка товарища.

– Он даже не взвизгнул, – разочарованно произнес Хосе.

– Подожди, сейчас завизжит, как свинья, – успокоил его Хуан, выдавливая пальцем глаз храбреца.

Индеец давился кровью, но молчал.

– Дай-ка я. – Хосе медленно воткнул острие ножа в другой глаз краснокожего, окончательно ослепляя его, и несколько раз провернул в глазнице. Но и на этот раз тот не проронил ни звука. Лицо Хосе исказилось от злобы, и он с силой вонзил нож в грудь индейца, вспорол ее и, запустив руку в расползающуюся грудную клетку, вырвал наружу сердце. – Так вы поступаете со своими пленными? Так, да? – заорал он.

– Успокойся, Хосе. – Хуан поднялся, вытирая об себя окровавленные руки. – Это всего лишь обезьяна.

Солдаты вернулись к тропе, отвязали лошадей и поехали следом за своим отрядом. Они долгое время ехали молча. Хуан видел, что Хосе кипит от злости, но не стал ничего говорить товарищу, понимая, что после двухдневной скачки у того сдали нервы. Через некоторое время они наткнулись на мертвую лошадь, пронзенную несколькими стрелами. Хуан натянул поводья.

– Здесь был бой, – сказал он, осматривая окрестности. – Смотри, там кровь.

Судя по следам и разбросанным стрелам, индейцы атаковали отряд с двух сторон. Одни обстреляли передовых всадников, а другие зашли с тыла. Трупов краснокожих видно не было. Они отступили сразу же после атаки, не дав испанцам возможности нанести ответный удар.

– Надо быть настороже, – проговорил Хуан и ударил коня шпорами.

Спустя некоторое время они наткнулись еще на два конских трупа. Здесь дикари использовали ту же тактику, но бой был более тяжелым. В этом месте индейцы сдерживали испанцев дольше, о чем свидетельствовали шесть изрубленных тел. Следы крови на тропе говорили о том, что и среди испанцев есть раненые.

– Дикари уже где-то рядом, – Хуан повернулся к своему товарищу. – Они ставят заслон, за заслоном.

– Значит, скоро мы позабавимся. – Хосе потер руки от удовольствия. – Давай поспешим, а то их прикончат без нас.

Он пустил скакуна в галоп, и Хуану пришлось последовать его примеру. Неожиданно рой стрел вылетел из сельвы. Конь Хосе споткнулся, и испанец, перелетев через его голову, упал на землю…

Хосе очнулся с ощущением, будто кто-то щекочет его лицо травинками. Руки и ноги не слушались, а грудь сдавливало так, словно он умудрился влезть в доспехи какого-то карлика. Испанец с трудом раскрыл глаза и ужаснулся. Он был врыт в землю по самую шею всего в двух шагах от огромного муравейника. Хосе замотал головой, пытаясь смахнуть ползающих по щекам муравьев, но безрезультатно. Только сейчас он заметил группу дикарей, сидевших полукругом напротив него и с любопытством наблюдавших за происходящим. Испанец облизал потрескавшиеся губы, попробовал сплюнуть попавшую на опухший язык землю, но слюны в пересохшем рту не было.

– Пить. Дайте воды… – произнес он на языке майя.

Один из индейцев поднялся, сорвал с ветви дерева какой-то плод и, неслышно ступая по земле босыми ногами, направился к нему.

– Спасибо, – он уже ощущал вкус сочного фрукта.

Но краснокожий присел на корточки и руками сдавил плод над его головой. Вязкий, тягучий сок заструился по лицу испанца, заливая глаза и уши. Хосе высунул язык, стараясь поймать благодатные капли, но сок оказался терпким и приторно-сладким, обжигая язык и еще более стягивая пересохший рот. Но индеец не закончил на этом. Только теперь пленник начал понимать намерения дикарей и в страхе огласил сельву своими воплями, сознавая, какая ужасная участь ожидает его. Не переставая сдавливать плод, краснокожий двинулся к муравейнику, струйками сока прокладывая к нему тоненькую дорожку. Выжав плод до предела, он бросил его и валявшейся рядом веткой разворошил муравейник. Испанец скосил глаза, с ужасом наблюдая, как сотни красных муравьев ручейками выливаются из своего потревоженного жилища. Индеец вернулся на место, сел и вместе со своими товарищами с полным умиротворением на лице принялся наблюдать за происходящим. Как он и ожидал, основная часть маленьких хищников последовала к приманке.