Но война никогда не выбирает погоды, если полководцы сами не позаботятся об этом. А они чаще всего не заботятся.

Вот и сейчас, несмотря на то что весна мешала Черноморскому флоту действовать на коммуникациях, моряки все же действовали — полководцам угодно было именно теперь вести наступательные бои.

Войска 4-го Украинского фронта и Отдельная Приморская армия сомкнули фронт у Севастополя, тем самым, как говорят военные, «взяли в клещи» армию генерала Альмендингера.

Перед моряками задача поставлена примерно такая же: взять в клещи противника с моря. А как взять? Флотским штабным работникам пришлось попотеть, пока они разработали все до тонкостей: бригаде торпедных катеров под командованием капитана II ранга Процепко надлежало «переброситься» в Скадовск — западнее Севастополя, а бригаде капитана II ранга Дьяченко — в Ялту. Надо сказать, что не все штабные разработки, легко ложащиеся на бумагу, осуществляются на поле боя. Но эта операция — операция по освобождению Севастополя… а впрочем, нужно ли торопиться с выводами? Расскажу об этом, когда приспеет время.

Тому, кто находился в апреле 1944 года на шоссе между Симферополем и Бахчисараем, даже с первого взгляда было ясно, что операция (слово не из лучших, но военная наука ревнива к своему словарю) по освобождению Севастополя предстоит стремительная и эффектная. Это было видно не только по количеству войск и техники, И не только по душевному подъему солдат и особенно моряков, которые перед Севастополем точили матросские ножи — бебуты и бритвы, гладили форменки, растягивали на тарелках вымытые в бензине бескозырки, которые они хранили на дне своих вещмешков, обходясь до поры до времени солдатскими пилотками. Это было видно еще и по обилию корреспондентов центральных газет и генералов из Ставки Верховного Командования.

Стало быть, любому наблюдательному журналисту нетрудно было понять, что удар по немецким войскам, скрывшимся за обводами Севастополя, будет нанесен очень скоро. Иначе зачем здесь журналисты и генералы из центра.

К сожалению, среди съехавшихся в Крым генералов нет героев обороны Севастополя: Ивана Ефимовича Петрова и Николая Ивановича Крылова — они где-то на других фронтах. Нет и среди корреспондентского корпуса Александра Хамадана, Льва Иша, Сергея Галышева и Меера Когута — они не успели эвакуироваться из Севастополя Это были отличные журналисты и солдаты. Иногда и нм приходилось, так же как и героям их корреспонденций, на время прятать карандаш и блокнот и брать в руки автомат.

Нет с нами и Гриши Нилова — зимой 1942 года он погиб на транспорте «Чапаев», следовавшем с войсками и оружием в Севастополь. Пароход был торпедирован, и Нилов попал в водоворот, поглотивший судно.

Как бы они все порадовали читателей своих газет: ведь из всех собравшихся здесь, под Севастополем, журналистов именно им более, чем другим, знакома и эта дымка, по утрам висящая над долиной Альмы, и тихая, улыбчивая, вся в цветах садов Сюрень, и зеленые холмы над Бахчисараем, сады ханского дворца, и эта белая лента шоссе на Севастополь, по которому непрерывным потоком движутся войска, и, наконец, душа этой древней таврийской земли, где столько было пролито русской крови!

Мне, флотскому журналисту, надо было держаться ближе к тому роду войск, чью форму одежды я носил. Так, по крайней мере, считало мое начальство Да я и сам душою принадлежал флоту. Но держаться во время такой войны только флота было, конечно, неверно, потому что разгром немецких войск в Крыму осуществляла армия при содействии флота. При содействии… И потом, интерес наших читателей-моряков никогда не ограничивался описанием лишь флотских баталий.

Пока войска и тяжелая артиллерия стягиваются к Севастополю, я прощаюсь с друзьями, корреспондентами центральных армейских и авиационных газет и с кинооператорами (здесь: С. Михалков, В. Кожевников, Е. Кригер, П. Белявский, Е. Габрилович, Эль-Регистан, В. Рудный, В. Микоша, Я. Берлинер, К. Ряшенцев, Д. Рымарев, С. Левинсон, Е. Халдей) и еду в Ялту — там наша редакция, там Соколенко, Поженян, катерники бригады капитана II ранга Дьяченко, там же, в ожидании вступления в должность, будущие морские власти Севастополя, власти еще не освобожденного города — наследники будущей победы. Они смутно представляют себе, что ждет их, — по данным воздушной разведки, Севастополь лежит в развалинах, и пленные показывают то же, а каков он на самом деле, не знает даже сам Намгаладзе![6]

Из Бахчисарая я должен ехать в Симферополь, а оттуда на юг, в Алушту и дальше берегом моря — в Ялту.

…Армейский «козлик» мчится к Южному берегу. На полях равнинного Крыма кружится, переливается рытым бархатом сочная озимая пшеница. Баловень степей, шустрый, сытый теплом ветерок катается по зеленям, трясет кустарник и вьет кудель из дорожной пыли.

Солнце льется добрым и пахучим теплом. Хорошо! Вдали темнеют горы. За ними скрыто море. Давно я не видел его в этих широтах!

Мелькают повороты. Дорога узка. К счастью, она тут свободна, а позади бог знает что творится!

Никто не делает таких запасов, как полководцы, намеревающиеся опрокинуть на лопатки противника: дорога от Бахчисарая до Симферополя перенасыщена войсками, «куда столько?». А они все идут и идут… Часть пехоты шагает обочь, а по полотну дороги степенно тащится тяжелая артиллерия, доверху груженные машины, обозы, санитарные части, конница. А среди этого потока мчатся с ревом моторов «виллисы» штаба фронта. Запыленные, с припухшими и красными от бессонницы глазами, офицеры связи везут важные поправки, добавления и уточнения к приказам. Доставить их нужно «всрочно», и машины пролетают, совершенно не страхуясь осторожностью.

После Симферополя, там где от главной артерии, перерезающей Крым с востока на запад, отжиливается дорога к Южному берегу, — свободно, но зато обочины завалены разбитыми автомашинами, обгоревшими фашистскими танками, расхлестанными метким огнем наших артиллеристов, немецкими тупорылыми пушчонками, крупнокалиберными пулеметами «шмайесер», рваными проводами и толстыми змеевидными кабелями, ящиками от мин и снарядов…

Давно ли все это катилось на восток, к суровым краям нашей Родины, к зачинным землям нашей государственности! А теперь — всего лишь пища мартенам.

В октябре 1943 года 18-я армия после тяжелого, но хорошо вызревшего и талантливого по дерзости и напору штурма освободила Новороссийск и, ни минуты не истратив на передышку, прорвала вражеские укрепления у Волчьих ворот и вышла на Таманский полуостров, где вскоре соединилась с 56-й армией, которой командовал генерал.

А. А. Гречко. Я очутился на берегу Керченского пролива, в станице Сенная. Здесь, среди брошенного гитлеровцами штабного имущества, на глаза случайно попалась фашистская газетенка «Ангриф».

Вначале я не обратил на нее внимания — интересовали документы, письма, тем более на газетенке стояла дата 1 января 1943 года, а тут октябрь уже отсчитывал десятый день. Все же я взял газетенку, повертел в руках, и тут только до меня дошло, что это же новогодний номер! В газете было много материала, который теперь доставил бы немало веселых минут, но в то время эти строчки заставили меня не только внимательно прочесть их до конца, но еще и выписать в свой блокнот.

«…О величии наших побед, — читал я, — можно убедиться в Бюро путешествий. Еще несколько лет тому назад путь от Берлина до восточной границы был коротким.

Достаточно взглянуть на карту, чтобы увидеть, сколько километров должен проделать теперь курьерский поезд, чтобы довезти путешественников из Берлина в Сталинград».

Эти слова были написаны в последний день 1942 года, то есть девять с чем-то месяцев тому назад, когда гитлеровцы были в Сталинграде, Воронеже, Ростове, Ставрополе, Краснодаре и растеклись по бассейну Терека, почти до самого Каспия. В кольце блокады страдал Ленинград. Девять месяцев тому назад берлинские железнодорожные билетные кассы готовы были начать продажу туристам билетов не только до Сталинграда, но и даже до Нальчика, откуда по Баксанскому ущелью легко добраться до Эльбруса.