9 августа. Проклятая страна! Сегодня нам был устроен разгон. Оказывается, мы плохо работаем. Оказывается, надо работать еще смелее и безжалостнее?! Припоминаю и не могу понять, в чем мы проявили мягкость и нерасторопность. Мы и так с утра до вечера тянем жилы и пускаем кровь… А разгон дали из-за того, что вчера вечером «невеста» (или жена Зоммера) умерла в камере — перестарались при допросе, а часом раньше патруль обнаружил труп Шилова. Ужасно, цепочка оборвалась. Решили брать Зоммера, а шпик — в пивной, полупьяный. Пришлось его избить и приказать ему искать этого колониста. Но Зоммер исчез. Нет его и сегодня. А ведь вчера я встречал его, прогуливаясь со своей «кошечкой». Да, агентура у большевиков в городе осталась и не дремлет (судя хотя бы по тому, что убит вот солдат наш). Теперь мне ясно: Зоммер — главное звено в деле его «невесты». Штурмбанфюрер был прав. Не случайно он так укоризненно посмотрел на меня, когда узнал, что Зоммера не нашли, — Зоммера надо было взять сразу, а мы его еще к ней пустили (а они паясничали перед нами). Ошибка за ошибкой. Надо укреплять агентуру местными жителями, говорит шеф, а кем? К нам идут работать одни пьяницы да люди, до ослепления озлобленные на большевиков.
15 августа. У меня неприятность: сегодня при допросе — я сам допрашивал — одна тварь укусила за палец. Палец болит, а я, черт возьми, после такого перерыва (пять лет уже не играю по-настоящему) решил снова музицировать… Этот Зоммер как бы встряхнул меня. Теперь я тоскую по хорошей музыке. Если бы я поймал его, только за одно то, что он лишил меня покоя, я вырвал бы у него сердце. А «беккер» у меня отличный. И где его отыскали!.. Да, совсем забыл записать. После исчезновения Зоммера им занялся «абвер» — военная разведка. Тут дело, видно, серьезное. Она заинтересовалась захваченными документами штаба полка, в котором служил Зоммер, и обнаружила любопытное распоряжение особого отдела, в котором говорится, что за нарушение принципов изучения Зоммера какому-то Вавилкину ставят на вид, то есть, очевидно, наказывают как-то, и одновременно предупреждают его в недопустимости при исполнении служебных обязанностей моментов перестраховки (незнакомое мне понятие)… Да, теперь ясно: Зоммер был специально оставлен русской разведкой у нас…
20 августа. А пальцы меня не слушаются — я сижу сейчас за «беккером» и думаю, вспоминая о Зоммере, про Россию. Загадочная страна! Ее мы все-таки не знали. Об этом можно судить даже из той информации, которая поступает с мест. Какой-то содом! Позавчера в казино один капитан, приехавший в город по делам (он из прифронтовых частей), рассказывал, что сопротивление Красной Армии не прекращается. Открыл Америку — мы это и сами теперь видим. Но мы видим еще и другое. Дело в том, что в лесах появляется все больше так называемых партизан. Леса кишат ими — в деревнях теперь людей меньше, чем в лесах. Но если бы они там просто сидели! Нет, они ведут с нами настоящую войну. Они организуют даже крушения поездов. Ужас! И ничего нельзя с ними сделать. Мы их убиваем, вешаем, а они, как плесень, растут и растут. Откуда только берутся? Нет, тут дело не в одних большевиках, оставшихся у нас в тылу. Тут дело в нравах полудикарей, населяющих эту страну вообще.
Август. Меня направляют в Лугу. Она еще не взята, но она — в этом я не сомневаюсь — будет взята. В ней я стану почти начальник всего города. Хорошо!.. А эту страну и ее людей я ненавижу теперь уже не только теоретически, но и чисто практически. Я не могу спокойно смотреть в глаза любому русскому или еще там какому — в ней национальностей так много, что их и не перечислишь (сплелись в один клубок). Каждый в этой стране потенциально наш враг, враг Великой Германии, а те единицы, которые искренне нам служат, — отребье, дно жизни, которое так прекрасно показал в своих произведениях Горький (я от безделья сейчас перечитываю его на русском языке — пишет он все-таки прекрасно; если бы не был он пролетарским писателем, то его можно было бы и терпеть). Работников бургомистрата из местного населения я теперь просто презираю.
17 августа. Цыган вылавливаем и уничтожаем пока медленно. Вот феноменальный случай! Сообщили из Плюссы, что там появился где-то вооруженный табор. Вооруженные цыгане! Будто из кибиток они открыли огонь по нашим машинам (или машине), в которых были солдаты. Два солдата убито и четверо ранено. Стрелять, дескать, еще не научились, но палили, сообщают, сильно. Прямо на ходу. Сытые кони несли кибитки через поле. Да и глупо было бы гнаться за ними на машинах по бездорожью. Ну и страна! Если я встречу здесь вооруженную обезьяну, то это у меня не вызовет теперь никакого удивления.
Ночь. В России мне не везет. Эта «кошечка», которую мне подсунул еще Ганс Лютц, глупа-глупа, а чуть не отравила меня и скрылась, прихватив мои личные документы. Ужасно. В какую страну мы попали?..
Окончим или нет кампанию в России по плану, сказать трудно. Но надо надеяться. Мы уже взяли Лугу, армия подходит к Ленинграду и Москве. Скоро эти города, безусловно, падут, а там рядом и Урал… Куда же нас поведет после конца войны в России Фюрер?! Его гений так велик и тонок, что не угадаешь. Но ощущение, что мы скоро завоюем планету, живет во мне. Я верю в это.
Видел Лютца. Хороший солдат.
21 августа. Я торжествую! Наша победоносная армия, прорвав оборону русских под Лугой, успешно движется вперед. На днях падет Ленинград. У нас идут приготовления к этим торжествам. Из дому мне пишут, чтобы я не промахнулся и прибрал к рукам хоть один из дворцов. Надо поговорить перед отъездом в Лугу со штурмбанфюрером. У него большие связи. Он поможет — себе, поди, думает отхватить что-нибудь. Да, сам он не промах. Но он должен понять и меня: я все-таки из древнего рода.
3 сентября. Отдал по Луге приказ: по возможности всех бандитов и подозрительных убивать на месте. Иначе ничего будет добиться нельзя. Все — политические маньяки в этой стране. Все до одного — наши враги. На заборах появляются листовки, написанные от руки. Решили провести в двух кварталах облаву, чтобы найти этих писак. И тотчас там появилась листовка, предупреждающая о готовящейся облаве. Знали только наши. Ужасно. Кто же это сделал? Экспертиза не обнаружила на листовке отпечатков. Среди нас есть предатели (?). Эти люди, значит, как русские, ненавидят нас и идут на сотрудничество с нашим врагом? Не верится, но вывод напрашивается сам. Когда я думаю об этом, мне приходит на память английская пословица: «Ист ор Уэст, Хоум из бест». Да, в гостях хорошо, а дома лучше… но только, когда дом… на родине, хочется добавить.
Сентябрь. Луга. Я хандрю — может, оттого, что начались затяжные осенние дожди. Ленинград не взят еще, наши войска идут к Москве. Хоть там бы шло гладко! Даже возникает опасение, что кампания еще в России затянется. Да, англичане, видимо, правы: все медленное — вернее. А не хотелось бы оттягивать триумф победы до весны.
6 сентября. Все-таки я одаренный человек. Мой «беккер» у меня запел. Я держу репетитора — старуху. В музыке разбирается. Брамс, Шуман… Сколько же создано прекрасного! Особенно трогают «Детские сцены» Шумана. А месса Баха си-минор! Чтобы восстановить ее в памяти, я убиваю целые вечера над добротной старенькой фисгармонией, которую мне принесли из дома какого-то старика, который, утверждают, прежде был дворянином, а при Советской власти стал в местной школе учить детей мужиков и рабочих музыке, сейчас же будто убежал с отступающими частями Красной Армии. Да, дворянин. Разве такие бывают дворяне?! Месса Баха мне не дается. Но я буду ее играть! Мне нравится в ней сила человеческого духа, противостоящая тайне смерти. Этот дух — именно этот — поможет мне стать еще тверже. И этим духом надо пропитать каждого немца. Он поможет нам идти к господству…
Боюсь, что этой книжонки мне не хватит, пока завоевываем Россию. От этой мысли становится даже горько и еще больше ожесточаешься.
12. Разрушат не только Ленинград, но и Москву. На ее месте поставят монумент в честь нашей победы. Будто камни для него уже следуют. Берет зависть к тем, кто станет очевидцем этого невиданного зрелища, — второй Содом, Гоморра… Восемь веков стояла Москва, и рука ее нависала над Германией, не давая нам расправить плечи. Наконец-то свершится справедливое возмездие!