Полярная пустыня любит легенды, и вот легенда была готова. Больше того — она была всеми принята за истину. Получив за мужа его долю в промысловой добыче, вдова Бегичева покинула Дудинки и переехала на жительство в Красноярск, а вскоре туда же перекочевал и Натальченко. Не прошло однако и полугода, как к дудинцам стали доходить странные слухи.

Впрочем в первом слухе, шедшем с юга, из Красноярска, ничего странного не было: Натальченко женился на вдове боцмана, носит золотые часы, полученные Бегичевым в награду за розыск норвежцев, а также распоряжается теми восемью тысячами, которые она получила за мужа от норвежского правительства. Это было то, что и предвидели некоторые дудинцы. Но второй слух был несколько неожиданного свойства. И шел он не с юга, а с севера, из тундры.

— Бегичев умер не естественной смертью, его убил Натальченко…

Но мало ли возникает слухов, когда человек умирает на краю света? Установился взгляд, что если кто умер за Полярным кругом, то тут обязательно нужно искать какую-нибудь трагедию. Так именно подумали в Красноярске, когда этот слух докатился и туда. А что же охотники? Их присутствовало при смерти Бегичева, не считая Натальченки, двое. Не могли же все они принимать участия в убийстве?

Но беспочвенные легенды скоро умирают в забвении, а эта не только не умирала, а становилась все упорней. О ней говорила вся тундра. Наконец настал день, когда уголовному розыску Сибири уже нельзя было отнестись к этому слуху как к беспочвенной легенде. В полярную пустыню поскакали представители власти. А через год сибирские газеты сообщили о предстоящем судебном процессе над Натальченкой и Кº по обвинению их в умышленном убийстве боцмана Бегичева. На этом процессе и выяснилась картина отношений Натальченки к Бегичеву, а также и то, что произошло в зимовье во время отсутствия Горинова и долгана Николая.

Это было в тот самый день, когда Горинов с Николаем ушли за капканами. Натальченко очевидно чувствовал, что Николай никогда и ни при каких обстоятельствах не будет на его стороне, а потому и решил воспользоваться его отсутствием, чтобы привести в исполнение свои гнусные замыслы.

Из трех собачьих упряжек одна принадлежала Бегичеву, и он очень любил своих четвероногих друзей, постоянных участников его зимних походов. В особенности его расположением пользовался вожак — прекрасный пес, отличавшийся почти человеческой понятливостью. Хорошие вожаки собачьих упряжек в тундре наперечет, и Бегичеву нередко предлагали большие деньги за его вожака, но он говорил, что не расстанется с собакой до самой смерти. Зная как ревниво относится Бегичев к своему вожаку, Натальченко решил этим воспользоваться.

Бегичев лежал на нарах, когда Натальченко вышел из зимовья. Тут же находились и остальные охотники — Сапожников и Семенов. Не прошло и минуты после ухода Натальченки, как снаружи послышался отчаянный собачий визг. Бегичев тотчас же узнал голос своего любимца.

— Что это он делает с собакой! — воскликнул он и выскочил наружу. За ним вышли и остальные.

Их глазам представилась следующая картина. Вооружившись бичом, Натальченко жестоко избивал вожака бегичевской упряжки. Пес был привязан, ему некуда было деваться от сыпавшихся на него ударов. После каждого удара он бросался на избивавшего его человека, но цепь удерживала его на месте.

— Стой! — вне себя закричал Бегичев, бросаясь между Натальченкой и псом. — За что ты избиваешь собаку?

— Она будет кусаться, а я смотреть? — вызывающе закричал тот, снова опуская бич.

— Врешь! Она никогда не кусалась без причины…

— А я говорю, укусила.

— Значит сам виноват. Бросай бич.

— Ах, я же и виноват!.. Так получай за нее ты!

И размахнувшись, он изо всех сил хлестнул бичом Бегичева по лицу…

— Это произошло так неожиданно, что мы ничего не успели предпринять, чтобы его остановить, — оправдывались на суде свидетели этой гнусной сцены.

Положим, предотвратить удар они действительно не могли, но что они делали потом, когда Натальченко сшиб Бегичева с ног и принялся избивать лежачего как попало и чем попало? На это им нечего было сказать, потому что избиение продолжалось не минуту и не две, а по крайней мере полчаса. Это было обдуманное, хладнокровное убийство. Бегичев, как мы уже говорили, в это самое время был болен, он не мог поэтому защищаться. Залитый кровью, он скоро потерял сознание, а человек-зверь продолжал топтать его тяжелыми сапогами с железными подковами. Он прекратил это только тогда, когда сам выбился из сил.

— Пусть тут издыхает, — сказал он охотникам, когда они хотели внести полумертвого человека в избушку. И те беспрекословно подчинились. Так, на снегу, при двадцатиградусном морозе и свирепом ветре, Бегичев пролежал несколько часов. Наконец его внесли в жилье, но тут уже было ясно, что минуты его сочтены. Не приходя в сознание, на следующий день он умер.

Так было выполнено это черное дело. Тут одно может показаться странным: убивая Бегичева, Натальченко преследовал вполне определенные цели, ну, а почему остальные — Сапожников и Семенов — допустили совершиться этому злодеянию? У них кажется не было никаких счетов с Бегичевым, чтобы желать его смерти. Свою пассивность они объяснили боязнью связываться с Натальченкой. Как бы то ни было, а не шевельнув пальцем в защиту невинного человека, они тем самым приобщили себя к преступлению. Следовательно им ничего не оставалось, как потом вместе с Натальченкой рассказывать легенду о естественной смерти Бегичева.

Каждый из них получил возмездие по заслугам.

Никифор Алексеевич Бегичев являлся крупнейшей самобытной фигурой на фоне нашего крайнего Севера. Это подлинный следопыт, исследователь и путешественник по призванию. О результатах его многочисленных путешествий, а равно и о нем самом, мы знаем до сих пор очень немного. Скромность была отличительной чертой его характера. Один из наиболее крупных и известных результатов его путешествий по полярным странам — это открытый им остров в Ледовитом море, в Хатангском заливе, приблизительно под 113° восточной долготы и 74° северной широты. Этот остров назван островом Бегичева и нанесен теперь на все географические карты.

Еще за много тысячелетий до того, как европейцы, благодаря путешествиям Колумба и Магеллана, узнали о существовании Америки, этот громадный материк уже имел свою культуру, которая в некоторых местах достигала высоты, не уступающей древним культурам Старого Света. Человек заселил Америку с древнейших времен. Свой путь из Старого Света он совершил по суше, так как в третичный геологический период Америка соединялась с Азией и Европой. Во всяком случае находки скелетов человека и его утвари с несомненностью говорят о том, что он заселял как Северную, так и Южную Америку в теплый период, предшествовавший ледниковой эпохе в Европе (эта эпоха имела место также и в Америке). Надвинувшийся с севера ледник оттеснил человека к югу и отрезал для него сообщение с Азией. Образование Берингова пролива также способствовало изоляции американского человека, который образовал особую американскую расу, выработал языки, глубоко отличные от языков Старого Света, и своеобразную культуру.

Кожа «краснокожих»-индейцев в действительности не имеет того красного цвета который по недоразумению чаcто считают отличительным признаком американских рас. «Краснокожими» их назвали потому, что они часто раскрашивают тело красной краской. Естественный цвет кожи индейцев следует определять как всевозможные, преимущественно светлые, оттенки коричневого. Отличительными чертами американской расы являются черные прямые волосы, грубее европейских, большой нос с горбинкой (орлиный), стройное тело с прекрасно развитой мускулатурой, маленькие красивые руки и ноги. Черты лица на наш взгляд большей частью интересны и приятны, часто красивы. Эти физические черты способствовали бракам между европейцами и туземцами и образованию помесей (креолов). Красота креолов и креолок прославлена в романах Фенимора Купера и Густава Эмара. Не следует однако думать, что в Старом Свете мы не находим типичных черт американской расы. Так, среди сибирских тунгусов, а также среди некоторых монгольских племен встречаются типы, удивительно близкие к типу северо-американского индейца.