Научная работа идет великолепно. Беспроволочных сообщений не получали. Очевидно наш приемник слишком слаб. Прекратите всякие операции помощи в направлении мыса Колумбии. Посылаю первую часть моей книги, содержащей 105 000 слов, тысячу снимков, несколько карт и набросков. Тессем и еще один человек выходят в октябре[19] для доставки домой почты и научных материалов. Судно выйдет, как только состояние льда это позволит. Все здоровы.

Август 15, 1919. Роальд Амундсен».

Итак, задача, взятая на себя Бегичевым, была им разрешена. Норвежцы с судна «Мод» были найдены. Кнудсен погиб в бухте Глубокой, а Тессем — в двух километрах от острова Диксона. Полярная пустыня однако осталась верна себе: она крепко схоронила все, что могло бы пролить свет на обстоятельства, при которых произошла трагическая гибель этих людей. В их смерти было много неясного: лыжи и сани, которые нигде не были найдены, путешественники в крайнем случае могли употребить для костров, но куда девались их ружья? Потом, для чего один из них был сожжен на костре? Куда, наконец, девались те солидные научные материалы, которые им были вручены великим путешественником? Обо всем этом лишь можно строить разные догадки, но какие бы мы предположения ни делали, все они могут оказаться далеки от истины. Так было пять лет спустя и с полярным следопытом боцманом Бегичевым: его трагическая гибель в этих же самых местах вначале рисовалась совсем не так, как она произошла на самом деле…

В заключение эпопеи двух норвежцев надо заметить, что Бегичев не ограничился только ролью следопыта, разыскивавшего потерявшихся людей: производя поиски, он не переставал в то же время быть деятельным исследователем этого мало известного края. Открыв две больших, еще не нанесенных на карту реки, он собрал огромный краеведческий материал. К сожалению преждевременная смерть помешала передать их куда следует — записки Бегичева пропали.

Приключения трех натуралистов:

Страшный зверь. Солнечник пятнобокий.

Серия рассказов Воронина.

Страшный зверь

— Если подняться на эту гору, — сказал Игнат, указывая пальцем на огромный массив влево от крепости Гоние, — то в конечном итоге на скалах повиснут три трупа. Придется атаковать второй от реки приступ.

Игнат задумался, пробуравил пальцами маленькую ямку среди травы и плюнул туда.

— Смотри, ребята, — добавил он, — зверь страшный…

Антон в недоумении приподнял реденькие брови. Я рассердился.

— Чего ты страху подпускаешь! Велика важность — втроем медведя убить!

Игнат вздохнул.

— Медведь незнакомый, никем не исследованный. Говорят местные жители — страшный зверь…

Антон, Игнат и я сидим на берегу реки Чороха в ожидании каюка. Еще вчера Игнат старательно вспахал поле нашего любопытства. Сегодня утром выросли плоды охотничьей страсти. Первые шесть километров пыльной дороги Игнат изображал предводителя могикан: шел впереди, отшвыривая носком сапога камни, и пел песни. Сейчас он благоразумно втесался в толпу простых воинов (я и Антон). Он перепугался ответственности, увидав впереди дико раскиданные массивы гор. Начиналась пограничная полоса. Редкий человек отходил дальше чем на километр в сторону от дороги за Чорохом. Нам предстояло пройти через вершину крайнего хребта вглубь неведомых гор…

Мы впрыгнули в подошедший каюк. Аджарцы-перевозчики ловко работали шестами. Юркая вода завертелась у бортов.

— Скажите пожалуйста, — обернулся Игнат к аджарцам, — какой зверь вас мучает? Какой зверь народ пугает?

Перевозчики взволнованно закивали головой:

— Есть зверь: маленький как большой теленок, злой как змея, хитрый как человек… Убей пожалуйста!..

— Какой зверь?

— Седой дым — шерсть есть. Острый кинжал — зубы есть. Убей пожалуйста, очень просим!..

Мы постарались расшифровать аджарскую грамматику. Страшный зверь — аджарский медведь. Цвет шерсти — пепельный. Рост — маленький. Ударом лапы убивает корову. Двумя ударами — буйвола. У молодых медведей на груди белое пятно. С нечеловеческой хитростью он завлекает охотников в медвежьи западни и убивает в глухих непроходимых горах…

На том берегу Чороха перевозчики не взяли обычной платы.

— Ты добрый дело!.. Не надо… не обижай!..

Попрощались они с нами как с покойниками — поцеловали в лоб.

Через два часа три охотника — я, Антон и Игнат — нерешительно топтали подножие второго от реки выступа горного хребта. Запах первобытного, никогда не рубленного леса встретил нас, раздув наши ноздри. Неприятное ощущение: полутемный, полусырой воздух, полускользкие камни, полукрутой подъем. Мы взбираемся гуськом, притихшие, озабоченные, внимательно оглядывая местность, готовые нападать и боясь нападения.

— Это похоже на охоту за гориллой, — заметил я.

— Помалкивай, — зашипел Игнат.

Я охотно подчинился. Мы взбираемся выше.

Хребет горы. Надвигается вечер. Солнце опутало красной паутиной весь ландшафт и само покраснело от натуги, стараясь утащить с собой высокие горы за далекий горизонт.

Нам попалась удобная для ночлега площадка: сзади стена подпирает тучи, спереди стена спустилась вниз, в открытое пространство, поросшее кустами рододендрона и самшита. Ниже поляны и сбоку темнел лес. С правой стороны площадка осыпалась крутым обрывом. С левой можно было пройти по узкому карнизу.

Дежуря по очереди, мы благополучно встретили утро. Легкий завтрак удвоил энергию.

— Вперед! — скомандовал Игнат, поскользнувшись на обломке скалы.

Он удачно съехал вниз, в кусты, разодрав брюки.

Начался трудовой охотничий день.

Я заметил, что с восходом солнца природа молодеет. Воздух прозрачный, холодный. Растения — свежие, светлозеленые, контуры мягкие. Днем наступает зрелость: пышнее кажется лес. Воздух нагрелся, тягучий. Легкая пыль покрывает небо седым налетом… Вечером — душно. Обвисли листья. Только солнце, вечное обновление, крадется, пылая старческой краснотой, за горизонт…

Размышляя и поглядывая по сторонам, я и не заметил, как мы спустились к глубокому обрыву, поросшему колючим кустарником ежевики. Я заглянул через край. Внизу, промыв глубокое ущелье, звонко плещется маленькая горная речка. Слева утес скрывает узкий проход в горы. Под обрывом те же кусты ежевики. Дно ущелья покрыто мелкими сырыми камнями.

— Отдохнем, — предложил Антон.

— Тут отличное место для звериного водопоя — отозвался Игнат. — Ветер встречный. Все благополучно. Я думаю залечь часика на два.

Я в полном согласии опустился на землю.

Прошло полчаса. Река монотонно плещется. Пролетел ястреб. Пробежала белка. Внизу забегали трясогузки.

— Начинается… — шепнул Игнат.

Маленький рыжий шакал осторожно высунул морду из-за утеса, оценивая безопасность водопоя. Приседая, он пробежал открытое место… Внезапно из-за выступа показалась широкая морда. Шакал стремглав скрылся в кустах. На берег вышел серый как пепел медведь. Он был длинный, худощавый, похожий на волка. Лоб крепкий, большой. Глаза маленькие, бессмысленно злые.

Я замер, в первый раз увидев настоящего аджарского медведя — «страшного зверя». У воды он лениво наклонил морду. Массивный загривок вздыбился… Игнат вскинул ружье к плечу. Я повторил его движение… Руки Антона быстро опустились на наши спины.

— Не стреляйте… тише…

Мы повернули голову в сторону его взгляда.

Смешно кувыркаясь, из-за утеса выбежали два бурых медвежонка. За ними вышел небольшой бурый пестун. Искоса поглядывая назад, он подгонял азартную команду. Секунды через две показалась новая морда. Высунулись два бурых бревна, передвигавшие мохнатое туловище. Огромная медведица явилась на водопой.