- Еще почище! Сначала она вся посинела, потом как заверещит! Пашку чуть ли не матом покрыла! Побежала к классной! Та к директору! Ирину Андреевну, маму Пашкину задолбали вызовами! Педсовет собирали! Чуть ли не уголовное дело завели! Петухова чуть ли не на Библии клялась, что поставит Пашке двойки во всех четвертях, и аттестат он получит только через её труп! Классная, ее лучшая подруга, обе-щала выдать ему такую характеристику, с которой его только в колонию строгого режима примут! Ну, мы тогда всем классом направили делегацию в районо, написали коллективное письмо в газету и в отдел по защите гражданских прав. Мы знали Пашку, знали Петухову и понимали, кто в этом случае прав. Мо-жет, ты помнишь, какой тогда шум поднялся, дело чуть ли не до суда дошло. В итоге Петухову загнали в бутылку и отбили у нее охоту срывать злобу на учениках, не знаю, правда, надолго ли. Пашку она до са-мого выпуска ненавидела, просто зеленела при его виде, но портить ему аттестат не посмела. Показали ей кузькину мать. Но Пашка все же псих: ведь все могло и хуже закончиться, вылетел бы он из школы. А всё эта его любовь к риску!

Павел Уланов вышел из магазина, подбрасывая на ладони пачку сигарет, взглянул на недвижно стоящий поезд и неспешно зашагал к джипу.

- Эй, Пашка! — окликнул его Антон. — Я ведь на своей «волжанке» и полгода не езжу. А если бы ты мне ее помял своим броневиком?

Павел сверкнул очками в его сторону и ускорил шаг.

- А, привет, Платов, — сказал он. — Не узнал, богатым будешь. Интересно, они еще долго будут держать поезд? Пробка уже собралась, наверное, до проспекта Гоголя!

- Я тебя тоже не сразу узнал, будешь еще богаче. Может, подвинешь свой танк?

- Некуда, — Павел содрал с пачки «Парламента» целлофан. — Пока я за сигаретами ходил, мою машину «заперли» со всех сторон.

- Вот эти новые русские, — заворчала, увидев, как Павел уронил целлофан с пачки сигарет на ас-фальт, старушка, торгующая семечками у магазина, — всюду мусорят, труд дворников не уважают, зага-дили весь город, вот уж поистине ни стыда, ни совести, Сталина на них нету, живо б порядок навел…

Павел медленно обернулся и из-под очков заморозил ворчунью долгим презрительным взглядом, и холодным ровным голосом ответил:

- Бутылки из-под пойла за 4.50 по ночам об асфальт точно не новые русские бьют с гнусавыми во-плями. Состоятельные люди употребляют более благородные напитки, и пустые бутылки выносят в му-сорный бак в мешке для отходов, а город загадили бомжи, алкоголики, гопники и «продвинутые» прыща-вые придурки в длинных шортах. Я думал, это очевидно каждому дебилу.

Павел повернулся спиной к остолбеневшей торговке и подошел к «Волге».

- Здравствуйте, Иветта, — сказал он. — Вас еще не кумарит человеческая тупость?

- Давно кумарит, — призналась Иветта, выходя из «Волги», — но ты изверг, Паша, ошарашил тетку на день вперед.

- Да надоело, — поморщился Павел, — Её послушать, так все зло от «новых русских», а Сталин — единственный свет в окошке. Как будто это новые русские в скверах вечерами упиваются до зеленых чертиков, а потом всю улицу будят своими воплями и гульбищами… Давно пора бы им прищемить хво-сты и заодно — языки!

- Один уже этим занимается, — вздохнул Антон, — этой ночью пырнул ножом пьяного студента, который затеял бучу у киоска.

- А, твой серийный убийца снова на охоте, — Павел сел на капот своего джипа.

- Да он оборзел! — воскликнула Иветта. — Представляешь, он уже проворачивает свои делишки на глазах у патрульных милиционеров!.. Неплохой, кстати, сюжет, тебе может пригодиться!

- Спасибо за идею, — Павел поднял на лоб свои очки, в точности похожие на очки Томми Ли Джон-са в «Захвате», тут же водворил их на место и застегнул пару пуговиц на рубашке: с гор потянуло про-хладным майским ветром. — Использую в пятнадцатой книге.

- А четырнадцатая когда выйдет?

- В июле, если ничего не задержит.

- С тебя автографы мне и Иветте, — встрял Антон.

- Приглашу вас на презентацию, — наконец улыбнулся Павел.

- Заметано, — Антон взглянул на часы, потом — на окаменевшие поперек дороги запыленные ваго-ны товарного состава и хлопнул по крыше своей машины:

- Блин!!! Двадцать минут стоим!!! Они там что, тормозной жидкости напились?! Куда лезете? — рявкнул он пешеходам, пытающимся вскарабкаться на буфера. — А если поезд внезапно тронется? На-вернетесь, под колесо попадете, а машинисту из-за вас под суд идти?! Что, протокол на вас составить? Неужто так спешите, что и жить надоело?!

Те, кто еще не успел перелезть, опасливо покосились на разъяренного офицера милиции и отошли от состава. Павел Уланов рассмеялся:

- Что, Тоха, сам не гам и другим не дам? Ты ж раньше скакал по буферам как Тарзан по пальмам, а сейчас машину бросать не хочешь, вот и психуешь. А помнишь, как мы в шестом классе на подножке до Белокаменска и обратно прокатились?

- Это ведь ты подбил, Пашка, — отмахнулся Антон, — ну тебя! Приехали домой грязные как черти, мне отец подзатыльников вломил и заставил самого стирать джинсы с майкой, я весь задолбался, пока оттер, и тебе тоже от матери попало. И ведь могли с подножки сорваться, расшибиться, так нет — попер-лись, дурни мелкие!

- Зато как прокатились, — ответил Павел, — и я тебя силой за собой тогда не тащил на подножку!

Антон уже раскрыл рот, чтобы возразить Павлу, но сообразил, что сказать нечего. Так было всегда, и Антон уже давно даже не пытался спорить с Павлом Улановым.

- Кстати, Ветка, — обратился он к Иветте, — что это о Петуховой говорят? Я по сарафанному радио слышал, что она вроде во что-то влипла, да толком не въехал.

- Следствие уже завершено, материалы переданы в суд, — пожала плечами Иветта. — Из моего от-дела Фёдоров работал. Да тут всего и дела… Попала Петухова на этот раз прочно и конкретно.

- Петухова? — переспросил Павел. — А о чем вы?

- А ты не слышал? — в свою очередь изумилась Иветта. — Ей предъявлено официальное обвинение.

Павел в последний момент поймал слетающие с носа очки и с оторопелым лицом сел на багажник «Волги» рядом с Иветтой и Антоном:

- Обвинение Петуховой?! Да она ж веретено непотопляемое, у нее в каждом отделе сватья и кумо-вья. Ребята, а вы ничего не перепутали? Вдруг это не та Петухова?

- Да нет, наша бормашина, — поморщилась Иветта. — Её обвиняют в доведении до самоубийства гражданки Марьиной Александры Игоревны 1988 года рождения в присутствии двадцати двух свидете-лей. А проще говоря… В общем, эта девочка, Саша, девятиклассница, дала подруге списать решение до-машних задач по оптике. Петухова увидела и давай орать: тупицы, учиться не желают, только пиво пьют и по дискотекам шастают, а потом списывают, нечего лентяям помогать, не хотят учиться, пусть заслу-женные двойки получают. Саша стала объяснять, что ее подруга не понимает точные науки, она гумани-тарий, а Петухова как заорет: хамка, бесстыдница, родителей в школу! Обеим колы в журнал влепила, Сашиным родителям целую поэму в дневнике накатала, мол, как вы воспитали дочь, она учителям хамит, с хулиганами хороводится, тетрадку Сашину разорвала и вопит: вон из класса, о десятом классе и не ду-май, на панель пойдешь, там тебе и место! Саша ушла. А на перемене к ней любимчик Петуховой,  Лешка Полищук, младший брат одного из ваших бывших одноклассников, начал к Саше подкатываться: мол, когда на панель пойдешь, меня вне очереди пропустишь, а скидочную карточку по знакомству дашь? И дружки его тут же подпели, тоже начали в очередь проситься и ржать. А на следующий урок Саша не пришла. Географ уже вывел ей прогул, когда из коридора крик. Саша, оказывается, пошла в комнату для девочек и в пустой кабинке на своих колготках повесилась. Вызвали «Скорую», но уже поздно, остыла. У девочки, которая ее нашла, нервный срыв, классная руководительница в обморок упала, директриса пол-пачки валидола выпила до приезда опергруппы. Сообщили родственникам, так Сашин дед по телефону сообщение выслушал и упал — разрыв сердца, до «скорой» не донесли; бабушку инсульт хватил, когда сотрудник к ним домой приехал; матери на работу позвонили — она, как узнала, что дочь с собой покон-чила, отец скончался, а мать в реанимации, гипертонический криз получила. Отец Сашин со старшим сы-ном в школу прибежали, чуть не убили Петухову. Вчера Сашин брат является к Михаилу Олеговичу и кричит: если Петухову оправдают или условно накажут, сам ее убью, и делайте со мной что угодно! Са-шин мальчик Петуховой дверь поджег, одноклассников подбил ее уроки бойкотировать, а Полищука прямо в школе на большой перемене за шуточки насчет очереди и карточки на скидку так вздул, что тот еле уполз. Стали искать адвоката — даже с Петуховой нужно поступать согласно процессуальным нор-мам, так никто не брался. Говорят: какой ей адвокат после того, как она фактически двух человек убила и еще двоих в реанимацию уложила? Пришлось искать государственного защитника. Так у Судаковой тут же заболел ребенок, Малышев взял отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам, Кошкина на бюл-летень села, а Собакин вызвался ехать в Киев в командировку по делу Воробьева. В этот Киев никто пол-года ехать не хотел, такой геморрой никому на фиг не нужен, Волков уже замучился чертыхаться на пла-нерках. Короче, все адвокаты под благовидными предлогами разбежались, когда встал вопрос, кому за-щищать Петухову. Волков позавчера в курилке всю чертову родню по падежам просклонял, говорит, я бы и сам эту Петухову без всякого суда прихлопнул бы, но мы же юристы и должны соблюдать букву зако-на! Еле Николашку устаканили…