— Вызови охрану с этажей, — монотонно велел шаман, продолжая так же монотонно стучать бубном о бедро. — В здании пожар.

Огненная дорожка пробежала к пультовому оборудованию. Шаман опустил руку, чтобы закрепить видение вспыхивающего повсюду огня в глазах и в сознании дежурного. Тот помедлил и, быстро сев, отстучал тревогу на вирты всех охранников. Последнее Рольф понял по словам, срывавшимся с губ дежурного. Вскоре из всех дверей и лифтов начали быстро выходить люди — кто в обычном костюме, кто в полувоенной форме.

Дежурный пультовой охраны ждал их всех у открытой стеклянной двери.

Едва все вышли, сами того не замечая — шлёпая по воде, которая быстро прибывала в холле, Рольф потребовал от стихий заблокировать здание. Услышав плещущий грохот, оглянулся: входная дверь, как и все двери, откуда только что вышла охрана, с трудом сопротивляясь воде, захлопнулась. Сам шаман уже стоял по щиколотку в струях, вскипающих повсюду, а по потолку и по стенам бегали игривые всполохи огня.

Исподволь ему предложили взглянуть налево — на широкую лестницу, по которой можно подниматься, минуя лифт. Всё правильно: лифт может сломаться из-за той силы, которую сейчас в себе чувствовал Рольф.

Седьмой этаж! Расплёскивая воду под ногами, впитывая веселье огня, радостными пятнами и размазанными яркими бликами прыгающего по волнуемой воде, шаман побежал к лестнице. Две псины — за ним. Огненные волны дробились и горели радужными брызгами впереди и позади них. Рольф добежал до лестницы и рванул вперёд. Четыре тёмных мага продолжали готовить следующий ритуал в темноте предоставленных им комнат — они пока не подозревают, что сангрийские боги входят к ним, ведомые чужеземным шаманом!

Пролёт за пролётом — Рольф бежал легко, не чувствуя на себе мокрой одежды, не чувствуя холода и слыша лишь шлёпанье своих босых ног — и позади себя собачьих лап. Он даже не воспринимал осознанно, что продолжает бить ладонью по бубну, а бубном по перилам, выстукивая уже не просто завораживающий, но чуть не воинственный ритм древних богов Сангри! Он просто знал, что подниматься ему легко, что его чуть не вздымает вверх какой-то внутренний темп, который не даёт ему уставать!

Восьмой этаж — бесконечность бега по бесконечным лестницам закончилась.

Псины ступили чуть вперёд шамана, когда оказались на восьмом этаже перед единственной закрытой дверью. Рольф застыл: он снова будто прислушивался — на деле пустил себя на самотёк, настроенный на восприятие магического пространства. Отстранённым чутьём он уловил, что за закрытой дверью происходит нечто грандиозное: четыре мага вытаскивают из глубин подпространства Сангри чудовище, которое собираются пустить по его следу. Но на этот раз вызываемая тварь будет отличаться от предыдущей: она, идя по следу нужного магам человека, уничтожит всех, кто будет на её пути. Маги решили, что предыдущая слишком уязвима.

Сангрийские боги больше не торопили своего проводника: он стоял по колено в воде, согреваемый потрескивающим огнём со стен и с потолка, — перед заветной дверью.

Стихии мягко влились в ладони Рольфа, вытянутые к двери. Вода просачивалась в ритуальное помещение сквозь щель внизу, огонь — будто свешивался с потолка. Шаман осторожно прижал ладони к двери. Огонь окутал его пальцы. Собравшаяся за спиной (он не оглядывался) высокая волна чувственно тяжелела и ждала только, когда ей разрешат сорваться с держащих её пока колдовских пут.

Огонь вокруг ладоней шамана прожёг дверной механизм, и дверь лениво отошла от косяка. Тяжёлая волна рухнула в помещение, огибая слабого человека, который привёл её сюда. Дальше Рольф мог только смотреть, стоя в дверном проёме.

Следом за волной в помещение рванули псины. Первым же толчком разбушевавшейся стихии воды всех четверых тёмных магов, занятых ритуалом и не заметивших воды под ногами, опрокинуло и безжалостно ударило о противоположную стену. Двое погибли сразу — двое других сумели зацепиться за мебель, которую теперь швыряло вместе с ними по всему помещению. Но главная война шла вокруг чудовища, вызванного тёмными магами.

Оно наполовину вылезло из подпространства тёмных глубин Сангри и не желало возвращаться! Оно ревело, протискиваясь из невидимых глубин, скалясь ужасающей пастью. В этом огромном помещении тварь едва умещалась одной только головой. Вода захлёстывала её, пытаясь похоронить в своих глубинах. Огонь нежно облизывал тварь сверху, благо она могла похвастать шерстистым хребтом. Но чудовище бросалось из стороны в сторону, захлёбываясь, сбивая огонь той же водой, но не желая возвращаться в магические глубины планеты. Оно уже прочувствовало свободу и вседозволенность в мире незащищённых — в мире, в котором много легкодоступной, беспомощной дичи.

Рольф стоял, воспринимая происходящее на глубинных уровнях интуиции человека, который и раньше тесно соприкасался с непознаваемым. Стихии Сангри дрались с чудовищем, но успех был переменный: несмотря на мощь, чудовище выдвигалось во плоти из подпространства, и остановить его становилось сложней. Мелькнула даже мысль, что тёмные маги сами не понимали, какое зло выпускали на волю.

Волной пронесло мимо дверного проёма одного из магов. Рольф непроизвольно было качнулся подхватить его за торчащую из воды руку. Другой волной шамана оттолкнуло от человека, который захлёбывался водой и беспорядочно молотил руками по ней же. Долго молотить не пришлось — то ли намеренно, то ли так уж случилось, но бушующими повсюду волнами тёмного мага швырнуло близко к башке твари, которая не замедлила чавкнуть вызвавшим её к жизни во плоти магом, так удачно оказавшимся в её пасти. Маг не успел даже вскрикнуть. Но сангрийские стихии просчитались: сожравшая мага тварь немедленно увеличилась в размерах — маг обладал силой!

Глядя на это безумие: на кидающихся на тварь псин в ореоле сангрийских стихий, на кипящие волны, на огонь, торопливо сжирающий всё доступное ему, на мотающиеся в воде трупы, к которым присоединился третий маг — пока ещё не труп, но плачущий и кричащий, потерявший и силы, и мужество, с переломанными руками-ногами, который вот-вот тоже может угодить в пасть прожорливому чудовищу, шаман интуитивно понял: пришла пора вмешаться!

Руки будто сами подняли над головой бубен, и пальцы стукнули первые такты ритма, который нужен, чтобы уничтожить плоть чудовища и загнать его магическую сущность назад, в тёмное подпространство Сангри.

На обратном пути Кети чаще сидела в своём отсеке, чтобы успеть продумать всё, что сказал ей Скальный Ключ. Когда и мужчины узнали от старого шамана, что уготовано Рольфу, они согласно промолчали. Но Кети поняла, что отец сильно переживает. Сначала она даже рассердилась: а она что — не переживает? Ей тоже несладко! Неплохо бы наоборот — поговорить с нею, вместо того чтобы оставлять решение только на неё!

Но успокоившись за время полёта, девушка начала размышлять. И пришла к выводу, очень странному для себя: до сих пор она не жила, а только играла в жизнь. Это ведь очень удобно. Можно поругаться с родителями, уйти — гордо и навсегда. В душе прекрасно зная, что родители отыщут и заставят вернуться в уют дома, где она выросла. В богатство и привычный порядок, где можно бунтовать сколько твоей душе угодно, потому что голодной не останешься и всегда найдутся защитники. И даже те, к кому можно броситься пожаловаться на плохое настроение. На друзей, которые оказались не друзьями, а прихлебалами — в надежде поживиться рядом с богатенькой девочкой. Она ведь может оплатить многие их прихоти!

И что теперь? Поменять привычную жизнь на что-то неизвестное… Да, рядом будет Рольф, но… Кети нервничала и успокаивалась, только глядя на кошачьих дракончиков, которых они везли на Сангри. Не то слово — успокаивалась: они её часто раздражали! Ей надо думать о будущем, которое ломало прошлое, зачёркивало его раз и навсегда, а стадо этой мелочи моталось по всему космокатеру, пищало и требовало, чтобы люковые двери всех отсеков были открыты настежь — им, видите, летать хочется. Кети смотрела на Малыша, на Ависа, на щебечущую толпу других дракончиков, дружно и уморительно носившуюся везде и сующую свои любопытные носы во все неизвестные предметы, и время от времени даже хлюпала носом от злости или от невольного смеха. Чувствовала она себя странно. Вспоминая дом, она удивлялась терпению родителей, которые принимали её капризы как данное. А здесь ей не очень-то давали поплакаться. Если только нападало тоскливое настроение, тут же к Кети кидалась толпа утешителей. Дверь закрыта? Не помеха! Они так ломились в неё, возмущённо вопя и свистя, что приходилось вставать и открывать им, иначе под этот шум думать невозможно. А откроешь — начинаются нежности: девушку облепляли все меховые воротники стаи, а кому на ней не хватало места, так обиженно верещали, что приходилось брать их на руки, чтобы успокоить. Там, глядишь, и сама успокаивалась…