— Привет, — с улыбкой произнесла она. — Я вас поджидаю.

Мэтью вспомнил, как Эндрю Холмс определил ее стиль выступления в суде: дерзкий, соблазнительный, агрессивный, беспощадный. Он терялся в догадках относительно цели ее визита.

— Проходите, пожалуйста, — пригласил он ее в кабинет.

— Спасибо.

— Кофе? — предложил он. — Напиток?

— Нет, ничего не надо, спасибо.

— Итак? — произнес он.

— Итак, — повторила она.

— Чему обязан?

Патрисия сидела, закинув ногу на ногу. Великолепная женщина. Белокурая, голубоглазая.

— Я решила, что мы могли бы заключить сделку, — начала она.

Удивленный Мэтью посмотрел на нее.

— Я ошиблась?

— Вы ошиблись, — подтвердил он.

— У меня сложилось иное впечатление.

— И на чем же оно основано?

— Я предпочитаю открытые игры, понятно? Морис Блум намекнул мне, что у вас с ним был разговор…

— Ни о какой сделке речи не было.

— Я это знаю. Но разве он не говорил вам, что я готова на сделку?

— Да, что-то припоминаю. Мы с ним друзья.

— Знаю.

— Он предостерег меня, что я могу проиграть это дело.

— Ему, вероятно, не хотелось бы, чтобы Злыдня с Запада уничтожила его друга?

— Он не употреблял таких слов.

— Но меня так называют?

— Да, я слышал ваше прозвище.

— Вы ведь поручили кому-то покопаться в моем досье?

— Да.

— И знаете, что я начинала в Лос-Анджелесе, в фирме «Долман, Радджеро…».

— Да.

— …там-то и окрестили меня Злыдней с Запада.

— Вероятно.

— Я ведь подлая сучка, — усмехнулась Патрисия. — Я тоже времени даром не теряла, могу рассказать о вас, что пожелаете.

— Неужели?

— Диплом юриста вы получили в университете Севера-Запада, женились довольно рано на симпатичной девушке из Чикаго, несколько лет спустя развелись, но потом возобновили свои отношения с ней, сейчас вы друзья. У вас четырнадцатилетняя дочь, красавица и умница, она посещает частную школу в Массачусетсе. Уголовным правом заинтересовались недавно, до этого специализировались по недвижимости, разводах и всему прочему.

— Именно что прочему, — сказал Мэтью.

— Так. По моим сведениям, вам до недавнего времени сопутствовал успех…

Мэтью отметил ее оговорку про «недавнее время».

— …в защите таких убийц, как Стивен Лидз.

— Протестую, — улыбнулся он.

— Протест принят, — улыбнулась она в ответ. — Кстати, кое-кто в городе считает вас лучше Бенни Фрейда.

— Вы мне льстите. Я принимаю это в качестве комплимента.

— Конечно. Но Бенни — настоящая акула. Как и я.

— Я так и понял.

— В таком случае вам повезло, — заметила она.

— В чем же?

— Я сама пришла к вам предложить сделку.

— Мой клиент невиновен.

— Нет, Мэтью, нет.

— Да, да, Патрисия.

— Скажите пожалуйста, он помнит мое имя! Теперь вы послушайте меня, хорошо? Вы знаете, что у меня на руках, вы видели все материалы.

— Да.

— Но я откопала еще кое-что.

— Может быть, поделитесь?

— Непременно. Я нашла свидетеля, который видел, как Лидз причалил лодку к ресторану «Скандалисты»…

— Я могу надеяться, что получу…

— Непременно, имя, показания, размер бюстгальтера, — округлила она свои большие голубые глаза. — Она также видела, как Лидз садился в машину, которую описал один из моих вьетнамских свидетелей. Зеленый «олдсмобиль кутласс сьюприм».

— Он не разбирается в марках машин.

— Но он смог подробно ее описать.

— Какое там, он даже не был уверен в цвете.

— Он сказал: темно-синяя или темно-зеленая. А новый свидетель утверждает, что машина была зеленой.

— А номера вам она сообщила?

Патрисия вскинула на него глаза.

— Вам известно, что во Флориде нет таких номеров? — спросил он.

— Бьюсь об заклад, вы проверили!

— Да, конечно.

— А вы профессиональнее, чем я предполагала.

— Стараюсь, — усмехнулся он.

— Но я припасла достаточно компромата, чтобы упечь его.

— Верю вам.

— Соглашайтесь на мою сделку, Мэтью.

— С какой стати? Вы так уверены в своей победе…

— Мы бы сэкономили деньги штата…

— Прошу вас, — сказал он. — Не порите ерунды.

— Хорошо, — решилась она. — Скаю необходимо побыстрей сбыть это дело с рук.

— Почему?

— А это уже вопрос к нему.

— Я-то лично жду утреннего выпуска газет.

— Мои условия таковы, — подытожила она. — Вы признаете вашего клиента виновным в…

— Я не хочу даже вас слушать.

— Перестаньте, Мэтью, — попыталась она улыбнуться. — Хотя бы выслушайте меня, я ведь по дороге сюда попала под дождь.

— Такое впечатление, что дождь ходит за вами следом.

— Что делать, мне не везет. Так что вы скажете?

Она широко распахнула свои голубые глаза. Сама Мисс Невинность.

— Если я сейчас выслушаю вас, то вынужден буду сообщить о нашем разговоре своему клиенту.

— Вы обязаны будете сообщить ему, что я готова на сделку.

Мэтью взглянул на нее.

— Ну, что ж, послушаем, — решил он.

— Вы признаете его виновным в трех убийствах, а мы добиваемся смягчения приговора.

— А что это дает моему подзащитному?

— Ваш клиент остается в живых и выходит после отсидки через двадцать пять лет.

— Не забудьте помножить на три, — добавил Мэтью.

— Боже мой, — воскликнула она. — Ведь все дела выделили в отдельные разбирательства?

Святая невинность, неужели она только что об этом узнала!

— А что нам стоит сделать оговорку, что срок будет определен по совокупности преступлений, — улыбаясь, произнесла Патрисия.

— Интересно.

— Стивен Лидз освободится через двадцать пять лет, верно? Разве это плохо, Мэтью?

— А с какой стати судья пойдет на смягчение приговора?

— Я, как помощник прокурора, буду ходатайствовать перед судом о смягчении приговора, сошлюсь на смягчающие обстоятельства, на то, что это первая судимость. Сделаю акцент на том, что преступление было совершено под влиянием крайнего душевного и эмоционального расстройства… У меня это получится, адвокат.

— Возможно, — сказал Мэтью.

— Я приложу все усилия, поверьте мне.

— Н-да.

— Я сильная, Мэтью.

— И чрезвычайно скромная.

— Обсудите этот вопрос со своим клиентом, хорошо?

— Относительно вашей силы?

— Нет, то, что я предлагаю ему шанс выйти из тюрьмы.

— Стариком?

— Стариком предпочтительнее, чем мертвецом.

— В том случае, если он виновен, — сухо произнес Мэтью.

Этот вечер Мэтью Хоуп застал Стивена Лидза за ужином. Тюремный ужин приходился на половину шестого. Отбой объявляли в девять.

— Тяжелее всего переносить распорядок дня, — пожаловался Лидз. Он размазывал на тарелке какое-то вязкое блюдо. — Раз уж в тюрьме нечем занять подследственных, то хотя бы разрешали позже ложиться и вставать не так рано. Но нет, они соблюдают режим. В девять отключают свет, а в шесть утра ты должен быть на ногах. У нас на ферме в такую рань поднимаются одни рабочие. Ну, а что вы об этом скажете?

Он приподнял вилку над тарелкой.

На вилке болталось нечто зеленое, можно было предположить, что это шпинат.

— Один заключенный, он всю жизнь провел в тюрьме, — сердито произнес Лидз, — рассказывал, что каждая порция готовится из расчета три доллара шестьдесят пять центов. Это отпускается из городских средств. Что в наше время такие деньги? Полюбуйтесь-ка. — Он опустил вилку, пища расплылась на тарелке подобно медузе.

— Вчера у меня был брокер, — продолжал Лидз. — Раньше я заглядывал к нему ежедневно, теперь он навещает меня. Разница в том, что я доступен лишь в часы посещений, то есть с утра один час до полудня и после обеда с трех до четырех. Чертов режим. У вас, как у адвоката, свободное посещение. Обычно Берни заглядывает до обеда. Обед еще куда ни шло, можно проглотить. Они получают его из Макдональдса, а гамбургеры или жареный картофель надо постараться испортить. Завтрак тоже терпимый. Но определить ужин слов не хватает. — Он в раздражении дернул головой.