Нужно помнить, что после 1933 г. НСДАП была не единственной силой, которая наслаждалась преимуществами политической унификации: большие преференции получила и государственная бюрократия, освободившаяся от парламентского контроля, а также военные. Вопрос о том, будет ли партия ведущей политической силой общества или государственной партией, как в иных европейских диктатурах, будет ли она играть роль вспомогательного средства в общественной мобилизации фюрере -кого государства или займет в государстве довлеющую позицию (как большевистская партия в Советской России), — был крайне важен с самого начала нацистской диктатуры. До конца Третьего Рейха этот вопрос так и не был разрешен. Также нельзя говорить о дуализме партии и государства, так как оба они были всего лишь производными от харизматической власти фюрера. Следует, скорее, вести речь о поликратии государственных и партийных инстанций, которую фюрер сам и регулировал или просто терпел, наблюдая за тем, кто окажется сильнее и проворнее в бесконечном противоборстве компетенций — иногда это давало положительный эффект в решении каких-либо конкретных задач, а иногда — нет. Представляется, что можно говорить даже о триализме властного базиса Третьего Рейха: партия — государство — фюрер. Решающим фактором в формировании этого триализма было то обстоятельство, что процесс захвата власти нацистами не имел линейного характера, а представлял собой чередование революционных и контрреволюционных фаз, а подчас и их бессистемное смешение^{327}.

Вопрос о месте партии в нацистском государстве был в центре внимания партийцев после 1933 г. — на собрании гауляйтеров 28 сентября 1933 г. Гитлер заявил о необходимости создания министерства СА или сената национал-социалистического движения. Идея последнего, по всей видимости, была навеяна итальянским Большим фашистским советом (Gran Consiglio del Fascismo). Но эти идеи не были реализованы — наверное, по причине справедливых опасений Гитлера, что такое собрание нацистских «революционеров» из СА будет неуправляемым^{328}.

Вместо этого 1 декабря 1933 г. был обнародован «Закон об обеспечении единства партии и государства», в котором партия была определена как субъект общественного права (Korperschaft des offentlichen Rechts), носительница государственной идеи, неразрывно связанная с государством. Для заинтересованных в усилении партии нацистов это был прогресс по сравнению с прежним официальным статусом НСДАП как «зарегистрированного общественного объединения» (eingetragener Verein). Для обеспечения более тесного контакта и сотрудничества партии и государства заместитель Гитлера по партии и начальник штаба СА включались этим законом в правительство. Упомянутый закон, однако, при ближайшем рассмотрении имел более декларативный характер — партия объявлялась не носителем государственной власти, а только «государственной идеи», то есть никаких властных и законодательных функций не имела; закон выражал лишь пожелание расширения влияния партии^{329}. Даже формально финансирование партии как общественной организации осуществлялось министерством финансов, то есть существовала формальная зависимость от государственного учреждения; хотя министерские чиновники редко осмеливались возражать против претензий партийных инстанций в финансовые вопросах. Назначение Гесса и Рема министрами правительства ничего партии не дало — они не имели определенной сферы компетенций и никакой конкретной властью кроме той, которую смогли отвоевать сами, не располагали.

Если Гитлер получил власть 30 января 1933 г., то НСДАП начала пробираться к власти только после успеха на выборах в рейхстаг 5 марта 1933 г. Успех партии на выборах Гитлер активно использовал в процессе унификации земель. Это расширение власти партии вылилось в то, что СА и СС приобрели функции вспомогательной полиции, а также была создана система комиссаров партии. Назначение ведущих представителей партии рейхскомиссарами в отдельные земли дало толчок тому, чтобы эти функционеры стали требовать новых полномочий для проведения требуемой сверху унификации земель. После того, как власть перешла к нацистам, региональное и местное руководство НСДАП, СА, СС и НСБО не только узурпировало полномочия земельных и коммунальных властей, но и активно вмешивалось в предпринимательскую деятельность. «Вспомогательные» функции СА и СС использовались таким образом, что инициативу в реализации власти на местах имели не офицеры полиции, а руководство СА и СС. Смущенные и даже испуганные неожиданной мощной динамикой штурмовиков, их активизмом и самоорганизацией[27], полицейские руководители беспрекословно подчинялись новой власти.

В политической чистке особая роль принадлежала партийным старостам и доверенным людям партии на предприятиях и в органах местной власти. Эти активисты порой самостоятельно присваивали комиссарские полномочия или обращались «куда следует» для проведения политической чистки. Таким образом, уже в марте — апреле 1933 г. в почти всех без исключения имперских и земельных министерствах действовали особые партийные уполномоченные комиссары, которые занимались смещением неугодных чиновников или служащих (левых или евреев).

Наряду с назначенными рейхскомиссарами на предприятиях, в профсоюзах, в органах местной власти действовали неформальные, спонтанно назначенные местными партийными организациями уполномоченные с комиссарскими функциями. Именно на них и на их сомнительную легитимность и жаловалось руководство предприятиями и местные власти, адресуя свои обращения к консервативным коллегам Гитлера. В числе недовольных оказались и руководящие нацистские деятели, получившие государственную власть и рассматривавшие несанкционированные ими действия местных активистов партии как вредоносные и противоречащие принципу фюрерства, подрывающие авторитет новой власти, а также создающие ненужный ажиотаж вокруг вопросов, требующих внимательного рассмотрения и последовательных действий. Особенно явно претензии партии на власть выявились в Баварии, земле, которую нацисты считали родиной их движения. Там после столь очевидной победы на выборах 9 марта 1933 г. штурмовики рассчитывали на особенные полномочия и власть. Эрнст Рем, 14 марта назначенный баварским государственным комиссаром с особыми полномочиями, распорядился передать полицейскую власть в отдельных баварских округах назначенным им самим особым комиссарам СА^{330}. Рейхсфюрер СС Гиммлер в то время еще подчинялся Рему как руководителю СА, поэтому он сосредоточился на получении СС узких, но конкретных полномочий политической полиции в Баварии. В СА Рем видел прежде всего средство давления на государственную власть, а также средство расширения нацистами государственной власти как таковой. Несмотря на то, что Рем формально и номинально имел комиссарские полномочия только в Баварии, он, будучи начальником штаба САРА:, стремился распространить свои действия на весь Рейх, повсюду назначая комиссаров СА (например, в Берлин группенфюрера Эрнста или в Брес-лау обергруппенфюрера Хайнеса; оба были отчаянными головорезами). Правда, полностью реализовать систему полномочных комиссаров СА ему удалось только в Баварии. Революционная энергия и активизм СА были дополнены властными претензиями отдельных наиболее энергичных гауляйтеров — Штрайхера в Нюрнберге, Бюркеля — на Рейне и многих других. Важнейшей особенностью нацистской системы являлась сильная власть на местах, часто выступавшая за свою максимальную автономию без всяких законных оснований. Гауляйтер Тюрингии Заукель довольно остроумно сравнил свое положение с положением английского короля, который при помощи симпатий к себе и интриг сможет добиться в политике чего угодно, но помимо закона^{331}.