Не раз еще Марк проклинал свою "возвышенность" и жажду к экспериментам. Чего бы ему не послать всех и вся, не остаться дома, в уютном, привычном и таком спокойном мире? Где все было так просто - эти мелкие проблемы: политика, инфляция, бюрократия, декан, сессия, сокурсники-алкаши, наркоманы-убийцы и гении-пропойцы... Родившись в нем и впитав с молоком матери, Марк легко находил общий язык с тем миром. Этот мир имел иную речь, и Марк не понимал, как себя вести, что делать, на какие ценности опираться. Королевичи, таскающие руду, уголь для печи, потом плавящие металл и отливающие из него всякую фигню... И все для того, что бы взойти на престол. Полные внутреннего достоинства рабы, закованные в цепи благородные, благодарящие за каждый побой, грубое слово и грубую еду. Плохой едой Марк это бы не назвал - миска каши без соли, иногда - вяленая рыба, часто масло и молоко. По праздникам (так думал Марк, разницы в днях он не ощущал) давали хлеб и вино. Нескоро, ох как не скоро смирился Марк с работой в руднике! Сжиться с ней было куда легче - через неделю перестали ныть руки и плечи, движения стали автоматическими, ладони загрубели, шишки на голове перестали множиться. Не раз Марк вспоминал то, что он натворил в первый день пребывания здесь. И разговор с Королем. Тогда он не знал, что говорит с настоящим королем настоящего королевства. Потом ему сказали. Поверив в реальность этого мира дальше было легче. Дальше было просто - король? Отлично. Маг? Великолепно. Водяные? Лешие? Нет, пока он их не видел, но уже не удивился бы. Это другой мир, и в нем можно было все. Ему, миру, а не Марку. Он не раз мысленно благодарил Его Величество за доброту и щедрость души, как не раз и проклинал мысленно за этот вот рудник. Обещали шанс, а дали... Он свыкся с ним, но вот так же благородно относиться к себе, безродному рабу, как это делали принцы... Марк так и не смог. А королевичи пинали его, толкали его, душили его - но не физически, а духовно. Марк бесился. Марк отрешенно терпел. Марк плакал.... А надсмотрщики качали головами и снова сдирали с него бичами недавно отросшую шкуру. И снова - работа, иногда брошенные слова благодарности (Марк научился их произносить!) советы принцев, настолько же правильные, насколько и непонятные, еда, работа, злость, сон....

Не раз Марк размышлял о высшем предназначении данного Королем шанса. Будучи в одной связке с принцами (естественно, фигурально выражаясь, ибо цепи сковывали движения, но никак не высокородных рабов), он не раз представлял себя таким же принцем. Может быть, ему уготована судьба занять королевский трон? Эта мысль тешила, придавала хоть какой-то смысл происходящему, но сладкий самообман не давал наркотической эйфории, и даже заманчивая перспектива стать Королем тускла в свете факелов. Воздушные замки, которые Марк строил в процессе рубки руды или угля каждый раз рассыпались в дым, когда он пытался обсуждать их с принцами. У них была подготовка. У них был опыт. У них было имя. У Марка не было ничего.

Почти год! Почти год прошел, пока не случилось в однообразной и скучноватой жизни рудничного каторжника События, эту жизнь изменившего. Событие было вызвано обыденной, в общем-то, причиной. Младший из близнецов после Литейного дня вдруг повелительным голосом позвал старшину надсмотрщиков и повелел снять с него цепи. И это было сделано незамедлительно! После чего его, как настоящего принца, с оказанием всех почестей проводили куда-то. Когда же Марк попытался сделать то же самое - после недоуменных взглядов и обидного хохота Марк получил очередную порцию плетей и насмешек. Вот именно тогда он вскочил, раскидав держащие его руки и закричал:

- Будьте вы прокляты! Чтоб вам... Чтоб вам...

И замолчал. Ибо то, что секунду назад он хотел сказать стало вдруг мелким и незначительным. Он вдруг растерялся, не зная, чего он хочет своим обидчикам, не зная, чего он хочет вообще - боль в спине стала пустяшной а надсмотрщики с бичами и цепи на руках - вроде случайной уличной грязи. Есть, ну и ладно. Марк отрешенно смотрел на склон горы, покрытый жесткой травой и залитый ярким солнечным светом. Вдруг, словно забыв обо всем, только что произошедшем, Марк подошел к своей тележке и влился в череду работы - забой, кирка, тележка угля, помост, полный ковш - значит, надо толкать к Печи... И никто ему не препятствовал. Никто не наказывал, не бил, и даже не поучал - Марк провел день в такой оглушающей тишине, что были слышны ему каждый стук сердца, каждый скрип колеса и скрежет падающих обломков угля. Под вечер он вкатил тележку на помост, опрокинул ее в ковш, потом положил тележку на помост и уселся на нее сверху. Остальные королевичи объезжали его, с трудом балансируя на краю помоста, но ни разу не попросив подвинуться. Когда они ушли в забой, Марк услышал над собой голос:

- Отдыхаем?

- Нет, - ответил Марк, глядя в закатную даль. - Мечтаю.

- О чем? - спросили его сзади.

- О свободе, - вздохнул Марк.

- А на кой она тебе? - спросил настойчивый собеседник.

- А просто так! - зло ответил Марк.

Марк услышал, как человек сзади повернулся, и спрыгнул с помоста. Только тогда Марк вскочил с тележки и обернулся. Только сейчас до него дошла абсурдность ситуации - въезд на помост перед глазами, никто по нему не входил, да и голос не знаком... Помост обходил высокий немолодой человек в дорожном плаще грязного цвета, подпоясанный грубой веревкой. Роскошные волосы светлых оттенков ложились на откинутый капюшон. Пришелец подождал, пока из забоя не выйдет цепочка рабов, сопровождаемых надсмотрщиками (Марк поспешно скатил тележку вниз) и остановил старшину.

- Я его забираю, - сказал человек, кивая на Марка.

Надсмотрщик, щурясь под вечерним солнцем, окинул взглядом Марка, как будто первый раз его увидел и сказал:

- Нет.

- Да, - сказал человек. - Он не твой.

- Не мой, - легко согласился старшина. - Он куплен в рабы.

- Я выкупаю его. Вот тебе за него, - и он что-то положил в ладонь старшине. Надсмотрщик покривился, взглянул в ладонь, присвистнул, почесал в затылке и опять покривился.

- Негоже это... Не сам, не своей волей...

- Раб пришел к тебе, раб уходит. А что его - так оно его и останется!

- Эх, хотелось бы верить. Лады. Я выпью вечером за упокой его души.

На это странный человек подошел к Марку, стал у него за спиной, за левым плечом и сказал старшине:

- Сними с меня цепи!

Марк поразился, как к месту и уверенно прозвучали слова. Наверное, именно так сказал тогда Елиссарович, когда уходил из забоя. А надсмотрщик тряхнул головой, будто оценивая этот жест пришельца, подошел к Марку и отстегнул цепи. Еще раз тряхнул головой, искоса поглядел Марку за спину и отправился в забой.

- И что дальше? - спросил Марк.

- Не знаю, - сказал человек.

- Зачем ты меня тогда освободил?

- Я тебя не освобождал. Я тебя купил, - был ответ.

- Я сменил одно рабство на другое?

- Ты ничего не менял. Пока.

- И что мне теперь делать?

- Хороший вопрос, раб. А ты все здесь сделал?

- Не знаю, - растерялся Марк. Он не задумывался что ему надо здесь. Его били, заставляли работать, но что бы он САМ чего-то хотел? Нет, такого не было. Он ждал обещанного шанса, только обещание Короля держало его здесь. Обещание шанса и привычка. Но чтобы ему самому?

- Тогда подумай. Все ли ты здесь сделал?

Марк поглядел на собеседника. Потом - вокруг. Потом - в сторону забоя.

- Наверное, да...

Человек очень глубоко и огорченно вздохнул. Потом повернулся в сторону и сказал в пустоту:

- Отвяжись! Я сам знаю, что надо. Я сам вижу. Чего пристал, его вон толкай.

Повернулся, несколько минут смотрел на Марка. Потом очень мягко сказал:

- А ты цепи за собой убрал?