Ненавистью сверкнули из-под шляпы глаза Дузенского, однако он ничего не сказал и вышел из машины. Радниц тут же опустил стекло, отделявшее его от Ко Ю.

— К границе, и побыстрее!

Они прибыли к пропускному пункту через пять минут, но этого времени Дузенскому вполне хватило, чтобы позвонить. Двое солдат в ушанках уже поджидали их.

Шлагбаум был поднят, и машина въехала на территорию пропускного пункта. Вновь потребовался паспорт Радница. Чиновник не торопился. Радниц ожидал вместе с еще несколькими американцами, которые приезжали в Восточный Берлин для того, чтобы посетить «Комише Опер». Вскоре американцы ушли. Радниц ждал. Наконец, после почти двадцатиминутного томления, чиновник поставил отметку в паспорте и с самодовольной ухмылкой вернул паспорт Радницу, жестом давая понять, что он свободен.

Толстяк был взбешен, но он молча вернулся к машине. Там уже копошилось двое солдат. Открыв капот и багажник, а также все дверцы, они дюйм за дюймом осматривали внутренности машины. Радниц ходил взад-вперед, пытаясь хоть как-то согреться, и еле сдерживал клокотавшую в нем ярость.

Ко Ю подошел к нему, на его желтом лице было беспомощное выражение.

— Простите, сэр. Они спрашивают про обогреватель, — сказал он.

Радниц подошел к «роллс-ройсу».

— В чем дело? — спросил он по-немецки.

Один из солдат осветил большой радиатор, закрепленный под днищем машины.

— Что это?

— Обогреватель салона.

— Мы видим. Необходимо его снять.

— Снять? — полузакрытые глаза Радница почернели. — Но зачем? Это обогреватель. В нем ничего нельзя спрятать.

— Его нужно снять, — деревянным голосом сказал солдат. — Мы хотим осмотреть его.

Радниц глянул на Ко Ю.

— Ты сможешь его снять?

— Да, сэр, но это займет много времени.

— Сделай это, — Радниц забрался в салон машины, закурил сигару, пытаясь держать под контролем свои эмоции. Он понимал, что находится на чужой территории, и эти безмозглые животные в ушанках в данном случае обладают большей властью, чем он. Включив освещение, он начал просматривать документы, извлеченные из саквояжа.

Двое солдат с интересом наблюдали, как Ко Ю снимает обогреватель. Двадцатью минутами позже поднялся шлагбаум, и на территорию контрольно-пропускного пункта въехала машина. Из нее выпрыгнул Дузенский и быстро направился к «роллс-ройсу». Отослав солдат, он открыл дверцу машины и скользнул на сиденье рядом с Радницом. Солдаты разрешили Ко Ю поставить радиатор на место и отошли.

— Извините, — сказал Дузенский. Запах пота, исходящий от его тела, заставил Радница глубже затянуться сигарой. — Это слишком важно. Я был вынужден задержать вас. Мы согласны, и уплатим три с половиной миллиона долларов при условии, что вы передадите в наше распоряжение расшифрованную формулу.

Радниц сделал несколько пометок на документах, которые просматривал. Еще пару минут он читал их, затем отложил в сторону и глянул на Дузенского.

— Мне пришлось провести почти час на холоде, — сказал он. — Мое время дорого стоит. Я не могу выносить подобные издевательства от коммунистического правительства. Моя цена сейчас — четыре миллиона! Позвоните им! Объясните, что цена поднялась лишь из-за того, что какой-то глупец заставил меня ждать. Слышите? Четыре миллиона долларов!

Испуганный злобой в глазах Радница, Дузенский выскочил из машины и бегом направился к деревянному бараку. Радниц вновь начал просматривать финансовые документы. Ко Ю наконец установил радиатор на место. Дузенский возвратился через пятнадцать минут и вновь забрался в салон машины. Его лицо блестело от пота, на скулах горели красные пятна.

— Да… мы согласны, — обреченно сказал он. — Четыре миллиона долларов.

Радниц нажал кнопку, опуская стекло, отделяющее его от Ко Ю, и жестом показал, чтобы Дузенский вышел.

— В «Бристоль», — распорядился он.

Когда «роллс-ройс» остановился у второго барьера, никаких осложнений уже не было. Стальной шлагбаум был поднят, и машина въехала на территорию Западного Берлина.

Приехав в «Бристоль», Радниц тут же отправился в пункт международной связи и попросил бланк телеграммы. Аккуратным почерком он набросал следующие строки:

«Джонатану Линдсею.

Отель «Георг V», Париж, 8.

Договоритесь о встрече с К. в 13.00 для Чарли. 16 числа.

Радниц».

Он протянул девушке-оператору телеграмму вместе с десятью марками, затем направился к лифту.

Когда дверь лифта автоматически захлопнулась и кабина плавно пошла вверх, мрачное выражение на его лице сменилось улыбкой триумфа.

После долгих напряженных дней, потраченных на разработку планов, цель достигнута, и деньги вскоре будут у него в руках.

Алан Крейг осторожно открыл дверь квартиры, выглянул в длинный коридор и прислушался. Погодя отступил назад.

— Вперед, Джерри, — сказал он. — Торопись!

Изящный молодой блондин в обтягивающих джинсах и черном шерстяном свитере скользнул мимо Крейга, адресовал ему насмешливую улыбку и вышел в коридор.

Крейг запер дверь и вернулся в гостиную. «Это было ошибкой», — сказал он себе, беспомощно пожав плечами. Но что поделать, нельзя же все время быть правильным. Завтра в это время он будет лететь рейсом «Пан Американ» в Нью-Йорк. Париж отойдет в прошлое.

И вовремя. Два месяца, проведенных здесь, он прожил чересчур бурно. Стоя посередине комнаты и потирая подбородок, Крейг думал о Джерри Смите. Он познакомился с ним, покупая наркотики. В течение последней недели они многое узнали друг о друге. Джерри был забавным, послушным и, чего не мог не признать Крейг, нравился ему. Но эта ночь почему-то не удалась. На лице Джерри то и дело появлялась насмешливая улыбка. Часто Крейг ловил на себе изучающий взгляд партнера. Уж не презрение ли таилось в этих глазах?

Что ж, Смит ушел. Они вряд ли встретятся снова. Во всяком случае, он не хочет больше его видеть. Нахмурившись, Крейг зашел в спальню. Надо начинать собирать вещи. Глянул на золотую «Омегу»: двенадцатый час. Он снял со шкафа чемодан и поставил его на кровать.

Алану Крейгу исполнилось тридцать три года. Высокий, темноволосый, с выразительным, привлекательным лицом и добрыми глазами, выпускник Итона, он бьш личным ассистентом Марвина Уоррена, вот уже пять лет возглавлявшего институт ракетостроения. С тех пор, как Крейг покинул Англию и поселился в Америке, он сделал головокружительную карьеру.

В Вашингтон Крейг приехал младшим научным сотрудником вместе с группой начинающих конструкторов, посланных британским правительством для стажировки и обмена опытом. На него тут же положил глаз Марвин Уоррен, который постоянно подыскивал себе молодых специалистов, обладающих острым, нестандартным умом. Уоррен решил, что этот молодой талантливый юноша будет больше полезен ему, нежели англичанам. Крейг принял его предложение, и Уоррен никогда не жалел о своем выборе. Лучшего помощника и желать было нельзя!

Уоррен вот уже два месяца находился в Париже, обсуждая с французскими учеными новые направления в развитии ракетостроения. Переговоры успешно завершены, и завтра американцы возвращаются домой.

Едва Крейг открыл чемодан, как зазвонил телефон. Он вошел в гостиную и поднял трубку.

— Да?

— Это ты, Алан?

Он тут же узнал характерный голос с сильным американским акцентом и насторожился.

— Привет. Я как раз укладываю вещи. Как дела?

— Прекрасно… прекрасно. Слушай, Алан, ты не смог бы заехать ко мне в отель? Скажем, через пару часов? У меня есть кое-что, что может заинтересовать тебя. Это важно.

— Нет вопросов. Я буду около часа. Тебя это устроит?

— Хорошо, — в трубке послышались короткие гудки.

Крейг был озадачен. Что может быть интересным для него? Неужели Джонатан Линдсей намерен предложить ему работу? Крейг был честолюбив. В его планы не входило слишком долго оставаться подручным у Уоррена. Он познакомился с Линдсеем на приеме в посольстве и проникся к нему симпатией. Высокий седой мужчина шестидесяти лет с румяным лицом и бледно-голубыми глазами сказал, что интересуется нефтью. Крейг знал, какой властью обладают такие люди, а от этого человека исходили волны могущества. Нефть — это всегда большие деньги. Такие личности всегда интересовали Крейга. Линдсей и Крейг встретились снова. Линдсей обычно обедал в «Серебряной башне», а Крейг давно мечтал посетить столь роскошный ресторан. Они быстро перешли на «ты». А теперь… кое-что, представляющее интерес…