— Здесь правильна.

— Хорош ответ, нечего сказать, — возмутилось прилагательное. Значит, по-твоему, ученикам, которые то и дело говорят «слабже», «хужее», «длинше», «плоше», «красивше», надо выдавать грамоты?

— Нет, таких учеников поощрять не следует, наоборот, их надо постоянно останавливать и толково разъяснять, что подобные формы сравнительной степени прилагательного являются просторечными и в литературной речи не употребляются, что если, например, кто-нибудь, осматривая достопримечательности Ленинграда, скажет: «Этот памятник красивше того» или «Невский проспект длинше Гороховой», то он сразу создаст себе репутацию человека низкой речевой культуры.

— А как же в скороговорке?

— В скороговорке другое дело. Она создавалась народом сотни лет тому назад, когда сравнительная степень прилагательного плоше употреблялась повсеместно.

— Послушай, Прилагательное, — сказал ведущий Глагол, — что это ты вырядилось, будто радуга небесная?

— Это не я вырядилось, это меня вырядили.

— Кто?

— Учителя.

— Зачем?

— Чтобы ученики научились называть небо не только голубым, море синим, снег белым, а лес зеленым, чтобы они брали пример с тех мастеров слова, которые знают толк в имени прилагательном и умеют находить в нем краски для определения любых оттенков и цветов и настроений.

— Я вижу: музыканты собираются подарить нам новый танец, — сказал ведущий Глагол. — А это значит, что нам придется па время оставить Стилистику.

— Не надо танца, не хотим оставлять Стилистику. У нас еще много вопросов, — раздались голоса.

— Нарушать правила маскарада не будем. Вопросы после танца.

— Да, знаем, после танца удерет Стилистика, — дрожащим голосом сказало Числительное.

— Не удерет, мы к нему Добрыню Никитича и Алешу Поповича приставим, — с этими словами ведущий Глагол ударил в ладоши, и два богатыря, взобравшись на возвышение, стали рядом с Иваном Яковлевичем.

Оркестр заиграл краковяк, и вся компания пустилась в пляс, а мы залюбовались карнавалом. Его устроители немало потрудились, чтобы доставить удовольствие Ивану Яковлевичу. И не ошиблись в этом. Иван Яковлевич хлопал в ладоши в такт музыке и посылал воздушные поцелуи каждой проносящейся мимо него карнавальной группе. Когда же к нему приблизились танцующие в паре Подлежащее и Сказуемое, одетые в русские национальные костюмы, он вскочил со своего места и бросился вниз, чтобы присоединиться к ним. Но Добрыня Никитич и Алеша Попович в один миг водворили его на место и до конца танца держали свои секиры скрещенными таким образом, что танцующие видели лишь сияющее лицо и ноги юбиляра.

С первым вопросом к нему после танцевальной паузы обратился Глагол, открывший дискуссию.

— Говорят, Стилистика, — сказал он, размахивая какой-то замысловатой папкой, — что ты понимаешь толк в глаголах?

— Кто говорит?

— Мы, мы говорим, — закричали Падежи и Наклонения.

— Ну, раз они говорят, значит кое-что понимаю.

— Тогда ответь нам ка такой вопрос: как образовать форму 1-го лица настоящего времени от глаголов убедить, победить, басить, чудить и лебезить?

— Убедю, победю, басю, чудю и лебезю, — выпалил я, желая подлить масла в огонь.

— Хорош гусь, нечего сказать, — возмутился Глагол. — Таких «убедю», «победю» у меня полная папка. Я их полгода собирал. Это твой ученик, Стилистика?

— К сожалению, мой.

— В семье не без урода, — сказал Добрыня Никитич, — направляя острие своего оружия мне в грудь. — Поправь его, Стилистика.

— Образовать форму 1-го лица настоящего времени от названных глаголов невозможно, так как они ее не имеют. А неправильно образованные формы, вроде тех, которые продемонстрировал сейчас мой «незадачливый» ученик — «убедю», «победю»... — должны быть заменены близкими по значению глаголами (уговорю, заставлю) или синонимическими описательными оборотами (смогу убедить, постараюсь убедить, одержу победу и т. п.).

— Хорошо, Стилистика! Вот у меня тут в папке имеется обвинительный акт против учеников 7-го класса, которые от продуктивных глаголов махать, колыхать, хлестать образуют нелепые формы: «махаю», «махаешь»; «колыхаю», «колыхаешь»; «хлестаю», «хлестаешь». Что ты об этом думаешь?

— Думаю, что этих учеников, если не хлестать, то поправлять надо строго. Им надо объяснить раз и навсегда, что такие ошибки образуются в результате влияния форм продуктивных глаголов на формы глаголов непродуктивных, от которых идут все эти «махаю», «колыхаю» и т. п.

— Мудришь, Стилистика! — заявил Восклицательный знак. — Ты нам прямо скажи, как надо правильно говорить и писать эти глаголы.

— Говорить и писать надо: махать — машу, машешь; колыхать — колышу, колышешь; хлестать — хлещу, хлещешь. При этом надо помнить, что некоторые аналогичные пары используются в языке параллельно, но в них каждый глагол отличается особым содержанием: брызгает (водой) и брызжет (здоровьем); двигает (мебель) и движет (нами движет чувство долга); капает (лекарство) и каплет (с крыши) и т. д.

— Можно мне задать тебе вопрос, Стилистика? — спросил вдруг Алеша Попович.

— Не принимай, не принимай у него вопроса! — закричали Подлежащие и Сказуемые. — Он злой, он не пустил тебя танцевать с нами!

— Не волнуйтесь, господа, — сказал Добрыня Никитич, — Алеша не виноват. Мы с ним были при исполнении служебных обязанностей. Правильно, товарищ начальник?

— Правильно, — сказал ведущий Глагол, — говори, Алеша Попович.

— Вот я много хожу по земле русской, слушаю русскую речь. У одних она ясная, благозвучная, а у других смутная, некрасивая и неблагозвучная...

— Так он до утра тянуть будет. Говори конкретно, — перебил его Предлог из.

— А я конкретно. Вчера мне один паренек сказал на лётном поле: «Самолет летит по понедельникам, четвергам и пятницам». А девушка-кондуктор: «Автобус идет каждые 15 минут». Правильно они сказали?

— Нет, неправильно.

— Почему?

— Потому что эти люди не различают оттенков значений у глаголов, обозначающих движение. Если бы они знали, что глаголы летит и идет обозначают движение в определенном направлении, а глаголы летает и ходит — движение как постоянное действие, без оттенка определенности направления, они ответили бы вам правильно: Самолет летает по понедельникам, четвергам и пятницам; автобус ходит каждые 15 минут. А теперь позвольте мне задать вам вопрос: как это вы, будучи Алешей Поповичем, очутились вдруг на аэродроме, а затем вознамерились прокатиться на автобусе?

— Эх, Стилистика, Стилистика! Разве ты не видишь, что я советский школьник, ученик 8-го класса, изображаю Глагол ходить в образе Алеши Поповича?

— Как это «изображаю в образе»?

— Прости, Стилистика, я хотел сказать в костюме Алеши Поповича, а из-за этой вот особы, которая пристает ко мне весь вечер, оговорился.

— А что ж, эта особа довольно милая, хоть и зовут ее Тавтологией.

— Да, да, я милая, милая, а на меня все набрасываются, — закричала вдруг Тавтология, — грозно размахивая зонтиком и топая тоненькими ножками, — скажи ему, Стилистика!

— Не волнуйся, милая, у тебя кроме недостатков есть и достоинства, которые нельзя недооценивать.

— Какие у нее достоинства? — пробасил Добрыня Никитич.

— Не знаешь, невежа, — накинулась на него Тавтология, — да без меня и моего мужа Плеоназма ни один уважающий себя писатель не обходится. Правильно, Стилистика?

— Правильно. В речи говорящего или пишущего тавтология и плеоназм — явления отрицательные; художественная же литература и ораторское искусство используют их как особый стилистический прием, помогающий более яркому и эмоциональному выражению мысли.

— Слыхали! — крикнула Тавтология и, закатив глаза, с чувством продекламировала: