Через несколько минут в комнату вошел мистер Тень. Том едва поднял глаза от книги. Старик отодвинул от стола стул и сел.

— Ты разве не хочешь узнать, что делал все это время Тим Трухарт? — спросил он.

— Ну и что же? — Том неохотно захлопнул книгу.

— У него есть на подозрении человек, которого мог нанять Джерри Хазек. Парень по имени Скиллинг, который зарабатывает на жизнь, перепродавая подержанные ружья, старые машины, даже моторные лодки — в общем, все, что удается раздобыть. Несколько лет назад он отсидел два года в тюрьме штата Висконсин за скупку краденого и с тех пор живет в небольшой лачуге около заброшенной турбазы на Игл-лейк. Это недалеко от автомастерской, где Джерри и его друзья держали краденое. Двое свидетелей видели, как этот Скиллинг разговаривал в баре с Джерри Хазеком. В ночь пожара он исчез.

— Это ничего не доказывает, — сказал Том.

— Разумеется. Но Тим сходил в местный банк, и после долгой беседы с управляющим ему удалось заглянуть в отчеты. Каждое лето в последние четыре года Скиллинг клал на счет от восьми до десяти тысяч долларов, — фон Хайлиц улыбнулся.

Том никак не мог понять, куда он клонит.

— Скиллинг скупал краденое у Джерри, — продолжал мистер Тень. Он вернулся к своей прежней профессии, когда Джерри и его друзья стали грабить дома вокруг озера.

— Но какое отношение имеет все это к пожару? Или к тем, кто пытался меня убить?

— За день до твоего приезда на Игл-лейк наш герой положил на счет пять тысяч долларов.

— Пять тысяч долларов, — повторил Том.

— Скорее всего, это был аванс. Он наверняка должен был получить вторую половину после обнаружения тела, но к тому времени Джерри и его друзья были благодаря тебе уже в тюрьме.

— Так они наняли своего скупщика краденого, чтобы убить меня?

— Наверное, Скиллинг сам предложил свои услуги, когда узнал, что на этом можно заработать десять тысяч. Сестра этого Скиллинга живет там же, в Висконсине, в местечке Маринетт. Она замужем за таким же мошенником — другом своего брата, который сидит в тюрьме по обвинению в вооруженном ограблении. Тим думает, что Скиллинг вполне мог спрятаться у нее на несколько дней. Он позвонил в полицию Маринетт и попросил последить за домом этой женщины.

— Тогда они, наверное, поймают его, — сказал Том. — Скорее всего поймают. Они ведь должны поймать человека, убившего Барбару Дин. — Он посмотрел на книгу и снова раскрыл ее.

— Тиму кажется, что твой друг Нэппи Лабарре почти готов рассказать им все, что знает. Но если они арестуют Скиллинга, то информация, выданная Нэппи, не принесет ему особой пользы. Так что в интересах Нэппи продать Скиллинга как можно скорее.

— Это хорошо.

— И это все, что ты хочешь сказать? Хорошо и не более того? Петля затягивается вокруг горла твоего дедушки, и все это благодаря тебе.

— Я знаю.

— Наверное, ты в какой-то степени жалеешь об этом?

— Хотелось бы мне знать, — Том снова видел перед собой дедушку, смотрящего в окно взглядом затравленного животного.

Фон Хайлиц встал, развернул стул и сел лицом к Тому, поставив руки на колени и подперев ладонями подбородок.

— Наверное, дело в том, что он все-таки мой дедушка, — сказал Том. — Меня воспитали так, что я привык считать его особенным — почти героем. Он обеспечивал существование нашей семьи. Все зависело от него. А теперь... теперь я чувствую себя отрезанным от всех остальных.

— Поедем со мной к Дэвиду Натчезу, — попросил фон Хайлиц. — Не исключено, что ты сумеешь помочь нам понять, куда может отправится Глен, если решит спрятаться, чтобы подготовиться к бегству с острова. К тому же, это поможет тебе оправиться от шока.

Том покачал головой.

— Я говорю серьезно — ты пережил сильный шок. Я знаю, что ты сердишься на меня, сам того не желая. За последние два дня вся твоя жизнь словно вывернулась наизнанку и...

— Остановитесь, — перебил его Том. — Может быть, я действительно сержусь на вас. Но вы не можете знать всего, что я чувствую.

Произнесенная фраза заставила Тома почувствовать себя капризным ребенком.

— Конечно же, нет, — сказал фон Хайлиц. — Но, когда все это закончится, мы сумеем узнать друг друга поближе.

— Неужели вы не могли тогда, семнадцать лет назад, последовать за моей матерью? Когда вернулись на Милл Уолк и узнали, что Глен увез ее в Майами? Но вы позволили ему отобрать ее у вас — просто не стали бороться. Да, конечно, вы жили в доме напротив, но я ведь никогда не видел вас, кроме тех двух раз, когда вы приходили в больницу.

Фон Хайлиц выпрямился на стуле. Ему было явно не по себе.

— Глен ни за что не позволил бы мне увидеться с Глорией, — сказал он. — А даже если бы позволил, она не согласилась бы уехать со мной.

— Вы не можете этого знать, — почти закричал Том. — Она была совершеннолетней и могла выйти замуж за кого угодно. А вы просто позволили ей снова стать слабой и беспомощной. Допустили, чтобы ее продали Виктору Пасмору. Вернее, чтобы для нее купили Виктора Пасмора или не знаю, как это лучше сказать. — Тому вдруг показалось, что речь идет о Саре Спенс и Бадди Редвинге, и он почувствовал себя еще несчастнее. — Вы не сделали ничего, — Том больше не мог говорить.

— Думаешь, я не размышлял об этом, — сказал фон Хайлиц. — Мне было тогда за сорок. Я привык жить один и делать то, что хочу. И я не считал, что сумею быть хорошим мужем. Я никогда не скрывал своего эгоизма, если эгоизм означает возможность сконцентрироваться на какой-то одной вещи в ущерб остальным.

— Вам нравилось быть одному, — выпалил Том.

— Конечно, нравилось, но это было не самой важной причиной. Мне казалось, что Глория видит во мне еще одного отца. А на такой основе нельзя построить настоящий брак. Но и это не главное. То, что я собирался сделать, убило бы Глорию. Я не мог жениться на дочери Гленденнинга Апшоу. Ведь вскоре после твоего рождения я начал подозревать, что он убил Джанин Тилман. Я хотел разрушить его жизнь. Так что, все случилось так, как случилось, потому что каждый из нас был самим собой — Глория, Глен и я. Единственное хорошее, что из всего этого получилось — это ты, Том.

— Но вы пришли посмотреть на меня только дважды, — не унимался Том.