— Налетчики умрут, — подытожил Король — Ведун, — но ни один из вас не прольет их кровь. Мы поступим предсказуемо, но способом, которого они и вообразить не смогут. Будет время для резни летерийцев; но не сейчас. Не сегодня. Налетчики не познают чести умереть от ваших рук. Их судьбу решит Куральд Эмурланн.

Тралл невольно вздрогнул.

В зале снова повисло молчание.

— Полное открытие, — продолжил король среди нарастающего ропота, — совершенное моим К'риснан ом. Летерийцев не спасут оружие и доспехи. Их маги оглохнут и ослепнут, неспособные понять, что случилось. Их налетчики погибнут в муках и ужасе. Меченые страхом, они заплачут как малые дети — и рок отпечатается на их лицах, рок, явный всем, кто найдет их тела.

Сердце Тралла тяжело застучало, во рту пересохло. Полное открытие. На какие давно забытые силы наткнулся Ханнан Мосаг? Последнее полное открытие свершено самим Скабандари Кровавым Глазом, Отцом Тень. Перед разрушением садка. И это разрушение не исцелить. Оно, подозревал Тралл, НИКОГДА не будет исцелено.

Тем не менее, некоторые фрагменты больше и сильнее других. Не нашел ли Король — Ведун еще один?

Перед Пернатой Ведьмой лежали выцветшие, потертые, поцарапанные глиняные плитки. Когда Удинаас вошел в полный мошек сарай, чтобы сообщить о знамении, удержать молодую женщину от исследования Оплотов, разброс был уже сделан. Слишком поздно. «Слишком поздно». Поглазеть на событие пришла сотня рабов — меньше обычного, потому что многие воины — Эдур заставили своих невольников готовиться к вероятной вылазке.

Когда Удинаас вошел в круг, сидевшие повернули к нему головы. Но сам он смотрел только на Ведьму.

Ее душа уже брела по Тропе Оплотов. Голова склонилась, подбородок врезался между торчащими ключицами, копна желтых волос упала на грудь. Все тщедушное, словно бы детское тельце ритмически сотрясалось. Пернатая Ведьма родилась девятнадцать лет назад — редкие роды зимней поры — и дар проявил себя в четыре года. Ее сны ушли в прошлое и заговорили голосами предков. Старые Плитки были выкопаны из могилы последнего летерийца, имевшего талант, и переданы девочке. Некому было передать ей все таинства этих табличек, но, как оказалось, сведения от смертных ей и не были нужны — призраки предков предвидели все.

Она служанка Майен и после брака Майен с Фиром должна войти в хозяйство Сенгаров. Удинаас был в нее влюблен. Конечно, безнадежно. Пернатую Ведьму выдадут за одного из самых знатных рабов — летерийцев, того, чья кровная линия несет титулы и власть. Должник, такой, как Удинаас, не может рассчитывать на брак.

Он встал, уставившись на нее. Друг, Халед, взял его за руку. Мягко усадил среди прочих участников. — Что с тобой, Удинаас?

— Она бросила…

— Да, и мы ждем, пока ее дух странствует.

— Я видел белого ворона.

Халед отпрянул.

— Там, на берегу. Я воззвал к Страннику, но напрасно. Ворон посмеялся моим словам.

Их услышали. Среди рабов поднялся ропот.

Внезапное мычание Пернатой Ведьмы заставило всех замолчать. Свидетели устремили взоры на колдунью, медленно поднимавшую голову.

Глаза стали пустыми — склеры белы, как горный лед, зрачки сократились так, словно их и не было. И сквозь эти бельма мерцала двойная спираль слабого света, расползшаяся над тьмою Бездны.

Ужас исказил прежде прекрасные черты, ужас Начал, души, представшей перед забвением. В месте такого одиночества, что отчаяние кажется единственным ответом. Но это же и место, где сила есть мысль, и мысль проносится через не ведающую Творцов Бездну, мысль, рожденная от еще не существующей плоти — ибо лишь разум может идти в прошлое, лишь его мысли могут жить там. Она во времени до миров, и она должна идти вперед.

Стать свидетельницей подъема Оплотов.

Удинаас, как и все летерийцы, знал последовательности и формы. Первыми должны придти три Фулькра, Точки Опоры, известные также как Кузнецы Владычества. Огонь, беззвучный крик света, сплетение самих звезд. Затем Дольмен, холодный и не знающий корней, бессмысленно плывущий в пустоте. И на пути этих двух сил — Странник. Носитель своих непостижимых законов, он вовлечет Огонь и Дольмен в яростные войны. Великие поля уничтожения, ступень за ступенью взаимного истребления. Но иногда, хоть и редко, между соперниками заключается мир. Тогда Огонь омывает, но не жжет, а Дольмен прекращает блуждания и пускает корни.

Но Странник плетет свою загадочную пряжу, выковывает сами Оплоты. Лед. Элайнт. Азат. Зверь. И между ними являются остальные Фулькры: Секира, Костяшки, Лезвие, Свора, Находящий Форму и Белый Ворон.

Затем, после того как оформятся эти королевства, световая спираль станет ярче, и явится последний Оплот. Оплот, что незримо существовал уже во времена Начал. Пустой Оплот — сердце поклонения Летера — тот, что находится в самом центре широкой спирали королевств. Дом Трона, что не ведает Короля, дом Странствующего Рыцаря и Госпожи, одинокой в своей постели снов. Дом Сторожа, видящего все, и Ходока, блюдущего границы, которые даже он не в силах обойти. Спасителя, чью протянутую руку никто не пожимает. И наконец, Предателя, чьи любящие объятия уничтожают все, что попадает в них.

— Идите со мной к Оплотам.

Слушатели вздохнули, все как один. Они не в силах противостоять этому приглашению, и страстному и вялому.

— Мыстоим на Дольмене. Разрушенная скала, изъязвленная касаниями ее поверженных сородичей. Поверхность кишит жизнью столь малой, что она ускользает от наших глаз. Жизнь, охваченная вечными войнами. Лезвие и Костяшки. Мы среди Зверей. Я могу видеть Костяной Престол, скользкий от крови, покрытый слоями воспоминаний о бесчисленных узурпаторах. Я вижу Старейшего, все еще безликого, все еще слепого. И Каргу, измеряющую цену небрежным движением чудовищ. Провидца, говорящего с равнодушными. Зрю Шамана, искателя истины среди мертвых. Охотника, живущего одним мигом — о, ему не интересны последствия резни. И Ловца, видящего знаки неведомого и шагающего бесконечными тропами трагедии. Оплот Зверя здесь, в этой долине, в одной из трещин на жесткой коже Дольмена. Никого нет на Костяном Престоле. Хаос точит свои орудия, и убийства длятся и длятся. Из мальстрима выходят могучие создания, и резня распространяется без всякой меры.

Должен быть ответ их силам. Возвращается Странник и бросает семена на залитую кровью почву. И вот — восходит Оплот Азата.

Смертельное убежище тиранов. О, как легко их заманить! Так достигается равновесие. Но это мрачное равновесие, о да! Нет конца войнам, хотя число их уменьшается и, наконец, все их жестокие пути сходятся в один.

Ее голос — словно неуправляемое волшебство. Эти грубо слепленные заклинания вводили в транс, поглощали всех, кто внимал, открывая их умам неведомые перспективы. Пернатая Ведьма ушла от ужаса Начал, и в ее словах больше не было страха.

— Но нить времени — сама себе тюрьма. Мы скованы его движением. И потому вновь приходит Странник и возвышает Оплот Льда. Бдительные его служители странствуют сквозь миры, ведя войну против времени. Ходок, Охотница, Делатель, Носитель, Дитя и Семя. И на Троне Льда воссела Смерть, клобуком укрытая, инеем окруженная, и расшатывает она суетливые оковы смертной жизни. Это дар, но сколь холоден он!

Чтобы снова обрести равновесие, рожден Элайнт, и хаос дает ему форму, и форма эта — драконья. Правит Оплотом Королева, та, что должна быть убита каждым новым своим ребенком, убита снова и снова. И ее Консорт, любящий лишь самого себя. Затем Вассал, слуга и страж, обреченный на вечные неудачи. Рыцарь, истинный меч самого хаоса — не стой на пути его! И Врата, что есть Дыхание. Вайвел, отродье драконов, и Леди, Сестра, Кровопийца и Пролагающий Пути. Павшие Драконы.

Один Оплот остается…

Удинаас выдохнул вместе во всеми: — Пустой Оплот.

Пернатая Ведьма внезапно склонила набок голову. Ее лоб перерезали морщины. — Нечто кружит около Пустого Трона. Я не могу его видеть, но… оно кружит. Бледная рука, отделенная от тела… нет, это…