– Отвали, мать твою! – выругался Пумо, только сейчас поняв, что в действительности делал Денглер: нес разную чушь, чтобы разбудить мысли Пумо, вернуть ему способность к действию. Денглер не понимал, что демоны создали этот мир и смерть – самая большая его тайна.
Пумо вдруг осознал, что молчит уже довольно долгое время. В глазах его стояли слезы.
– Мэгги, ты не спишь? – прошептал он. Мэгги дышала легко и тихо, голова ее по-прежнему лежала на плече Тино.
– Это исчадие ада украло мою записную книжку, – прошептал Пумо. – Зачем ей, интересно, могла понадобиться моя записная книжка? Чтобы украсть радио с часами и портативные телевизоры у всех, кого я знаю?
– Демоны улетели, – донесся до них голос Андерхилла. – И Денглер пытается убедить Пумо в том, что смерть – мать красоты.
– Неправда, – прошептал Денглер. – Ты все понял неправильно. У красоты нет матери.
– Господи Иисусе, – сказал Пумо, удивляясь про себя, откуда Андерхиллу могло быть известно про демонов. Наверное, он тоже видел их.
Еще один взрыв осветил поле, и Тино увидел, что все оставшиеся в живых лежат как окаменелые на расстоянии выстрела от него и лица их повернуты к Андерхиллу, который кажется спокойным, невозмутимым, массивным и устойчивым, как гора. В этом был какой-то секрет, секрет, запрятанный так же глубоко, как один из тех, что хранили демоны, но что это был за секрет? Их мертвые товарищи и мертвые солдаты, которые были заминированы, из предыдущего отряда, погибшего здесь, лежали по всему полю. Нет, думал Пумо, демоны должны быть глубже, потому что здесь – не преисподняя, это хуже преисподней – в преисподней ты уже умер, а в этом аду вынужден сидеть и ждать, пока тебя убьют.
Норм Питерс ползал туда-сюда, перевязывая раны. Вновь наступила темнота. Когда поле снова осветилось, Пумо увидел, что Денглера уже нет рядом – он ползал теперь вместе с Питерсом, помогая ему. Денглер улыбался. Увидев, что Пумо смотрит на него, он широко осклабился и указал пальцем на небо. “Помни, помни, – хотел он сказать. – Вселенная воссоздает сама себя, прямо здесь и прямо сейчас”.
Поздно ночью вьетнамцы начали стрелять шестидесятимиллиметровыми снарядами из американских пушек М-2. Несколько раз за этот час перед рассветом Пумо казалось, что он окончательно сошел с ума. Демоны вернулись вновь и с громким смехом носились над полем. Пумо понял наконец, что они смеются над ним и над Денглером, потому что даже если они переживут эту ночь, это все равно не спасет их от того, чтобы умереть бессмысленной смертью, а если все на этом свете происходит одновременно, значит, их смерть принадлежит не будущему, а настоящему, а память – только шутка, игра в перевертыши. Пумо видел, как Виктор Спитални пытается отрезать уши у Тони Ортеги, бывшего лидера шайки, грозившейся наплевать на самого дьявола, и это зрелище заставляло демонов плясать и визжать от удовольствия.
– Что ты делаешь? – прошипел Пумо, поднимая комок земли и бросая его в Спитални. – Это же твой лучший друг!
– Мне нужно что-нибудь, что я мог бы предъявить после всего этого, – сказал Спитални, однако все же прекратил, убрал нож за пояс и торопливо отполз в сторону, как шакал, успевший насладиться падалью.
Когда наконец прибыли вертолеты, части СВА отступили обратно в джунгли, и “кобры”, боевые вертолеты, выпустили по кронам деревьев несколько ракет, поджарив, вероятно, несколько обезьян, затем развернулись, направляясь обратно в Кэмп Крэнделл. Еще один вертолет опустился на опушку.
Невозможно вспомнить, как почти спокойно может быть в UH1-B, пока не доведется посидеть в нем снова.
3
– По правде говоря, мы полицейские из Нью-Йорка, – объявил Гарри Биверс водителю такси, костлявому беззубому китайцу в футболке, который только что спросил его, что им понадобилось на Буги-стрит.
– А, – сказал водитель. – Полицейские.
– Мы здесь расследуем одно дело.
– Дело, – эхом отозвался таксист. – Очень хорошо. Это для телевидения?
– Мы разыскиваем одного американца, которому нравилась Буги-стрит, – торопливо пояснил Майкл Пул. Физиономия Биверса покраснела, губы сжались в тонкую линию. – Мы знаем, что он переехал в Сингапур. И хотим показать на Буги-стрит его фотографию, посмотреть, не знает ли его там кто-нибудь.
– Буги-стрит вас разочарует, – сказал таксист.
– Я выхожу из машины, – прервал их Гарри Биверс. – Не могу больше это выносить. Остановите. Мы выходим.
Водитель пожал плечами, послушно включил мигалку и стал пробираться к тротуару через три ряда машин.
– Почему вы считаете, что Буги-стрит нас разочарует? – спросил Майкл.
– Потому что там больше ничего нет. Мистер Ли, он вычистил Буги-стрит.
– Вычистил?
– Мистер Ли заставил всех “девушек” убраться из Сингапура. Никого больше нет – только картинки.
– Как это – только картинки?
– Вы идете вечером по Буги-стрит, – терпеливо пояснил водитель. – Проходите мимо баров. Перед ними видите картинки, покупаете их и берете с собой домой.
– Черт побери, – сказал Биверс.
– Кто-нибудь в одном из этих баров наверняка знает Андерхилла, – сказал Майкл Пул. – Он мог и не уехать из Сингапура только потому, что прогнали его любимых “девушек”.
– Ты уверен? – спросил Биверс. – Ты стал бы покупать головоломку из картинок, зная, что самый важный кусок в ней отсутствует?
– Осмотрите достопримечательности Сингапура, – посоветовал таксист. – Вечером Буги-стрит, а сейчас – Сады Тигрового бальзама.
– Ненавижу сады, – сказал Биверс.
– Этот сад усажен не цветочками, – возразил таксист. – Он состоит из скульптур. Все стили китайской архитектуры. Герои китайского фольклора. Сцены ужасов.
– Сцены ужасов, – повторил Биверс.
– Питон, заглатывающий козленка. Тигр, приготовившийся к прыжку. Вознесение Духа Белой Змеи. Дикий человек из Борнео. Со Хо Чанг в Логове Паука. Дух Паука в образе красивой женщины.
– Звучит заманчиво, – вмешался Конор Линклейтер.
– А самая интересная часть – та, где изображены сцены пыток. Скульптуры, изображающие ад, наказания души после смерти. Очень красиво. Очень поучительно. И очень страшно.