— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

Часто заморгав, она огляделась по сторонам, после чего схватила его за руку и втащила в часовню:

— Твой отец сказал мне, что ты сообщил ему о нашем ребенке и таким образом уговорил его на операцию.

— Разве так предосудительно использовать для спасения больного отца любые доступные средства?

— Любые доступные средства? — Она невесело рассмеялась. — Нам не следует говорить об этом сейчас. Мы оба очень устали. Тебе следует быть с твоей семьей.

— Я здесь с тобой.

— Надолго ли? — Остановившись, она подняла руки. — Забудь, что я сказала.

— Нет, не забуду, — отрезал он. — Мы с тобой муж и жена. Прости, но я не понимаю, из-за чего ты на меня злишься.

Она прошла в глубь тускло освещенной часовни:

— Знаешь, себя я тоже считаю виноватой. Я была слишком легковерной. Мне следовало заподозрить неладное, когда ты так быстро передумал и признал ребенка. Напоминаю, что с того дня, когда я сообщила тебе о своей беременности, прошла всего неделя.

Ее слова пронзили его сердце подобно острому ножу.

— Ты правда думаешь, что мной двигали скрытые мотивы, когда я на тебе женился?

— Твой отец отказывается от трансплантации, затем ты даешь ему смысл жизни, рассказав о ребенке, которого я жду. Ребенке, с которым ты никогда не чувствовал связи. — Она вцепилась в спинку деревянной скамьи.

Ему нечего на это возразить. Лайла порядочная женщина, а он вел себя с ней как последний мерзавец, и сейчас ему очень за это стыдно. Ему было проще прийти к выводу, что она его обманула, чем допустить, что после всех пережитых им страданий в его жизни произошло чудо. Вместо того чтобы радоваться подарку судьбы и строить планы на будущее, он прогнал женщину, носящую под сердцем его наследника. Да, он вовремя одумался, но злоупотребил ее доверием.

— Лайла, мне жаль, — искренне произнес он, приблизившись к ней на несколько шагов.

— Ты опоздал, Карлос. Я тебе больше не верю.

С этими словами она отвернулась и отошла в сторону, дав ему понять, что разговор окончен. Как и их отношения.

Когда шаги Карлоса утихли, Лайла, почувствовав слабость в ногах, опустилась на скамью и несколько раз глубоко вдохнула, чтобы сдержать слезы, В воздухе пахло ароматизированными свечами, горящими у входа. Неужели она только что прогнала своего мужа?

Пока оперировали короля, она молчала, планируя немного подождать, прежде чем поехать в отель и начать собирать вещи. Но Карлос сам с ней заговорил, и она высказала ему в лицо все, что о нем думает.

Как же она осложнила себе жизнь! Она принялась вращать на пальце обручальное кольцо, которое приняла с такой надеждой. Эта фамильная ценность стоит целое состояние и не принадлежит ей. Ей нужно вернуть кольцо Карлосу, прежде чем она покинет больницу.

Вытянув перед собой ноги, Лайла пристально уставилась на бриллиант, в гранях которого отражался свет, проникающий сквозь витражное окно. Она смотрела на него до тех пор, пока ее веки не потяжелели и она не погрузилась в сон.

Прокручивая в голове ссору с Лайлой, Карлос смотрел на своего спящего младшего брата. Он сменил Шеннон, которая пошла подкрепиться.

Антонио всего на восемь лет младше его, но он по-прежнему видит в нем маленького мальчика, которым он был, когда они покидали Сан-Ринальдо.

Вращая в руке старинные золотые часы, Карлос перенесся в мыслях в другой вечер, когда отец дал их Антонио. Они готовились бежать с Сан-Ринальдо, и Энрике попросил своего младшего сына хранить эти часы до их следующей встречи.

В тот вечер Антонио закутался в плед, связанный их матерью, и сказал братьям, что это его щит, с помощью которого он будет охранять отцовское сокровище.

Мятежники атаковали их за два квартала до того места, где у берега стоял корабль, на котором они должны были уплыть с острова. Они находились в парке, но Дуарте и Антонио думали, что они в дремучем лесу. Тогда они оба были маленькими, и все казалось им намного больше, чем их старшему брату-подростку. Все же Карлос велел восьмилетнему Дуарте присмотреть за Антонио, а сам взялся защищать мать. Дуарте успешно справился со своим заданием, а Карлос провалился. Сейчас Антонио спас отца. Младший из братьев Медина давно уже не мальчик. Он шире в плечах и крепче, чем Карлос и Дуарте. Он привык проводить много времени на свежем воздухе и мало походит на человека, которого только что прооперировали. Кажется, что этот непоседа просто лег спать, чтобы утром с новыми силами приступить к любимой работе.

С тех пор как они покинули Сан-Ринальдо, много воды утекло, однако Карлосу временами кажется, что он застрял в том роковом дне, когда из-за его оплошности погибла их мать.

Разве удивительно, что у него ничего не получилось с Лайлой?

Глаза Антонио медленно открылись. Отбросив гнетущие мысли, Карлос положил часы на столик и изобразил на лице улыбку:

— Привет, Тони.

— Как отец? — Антонио медленно пошевелился и поморщился от боли.

— Операция прошла успешно. Он спит. И тебе тоже следовало бы отдохнуть. — Карлос смочил губы брата влажной салфеткой. Ему пока нельзя пить. — Братец, ты ужасно выглядишь, — пошутил он.

— И это ты говоришь герою сегодняшнего дня? — хрипло произнес Антонио.

— Теперь я знаю, что ты в порядке.

Антонио рассмеялся, затем закашлялся и снова поморщился:

— Спасибо, что сидишь со мной. Но разве ты не должен быть сейчас со своей молодой женой?

— Она… э-э… отдыхает в отеле.

Антонио поднял бровь. Взгляд его был ясным и проницательным.

— У тебя плохо получается врать.

— А ты плохой пациент. — Карлос передал брату маленькую подушку. — Прижимай ее ко шву, когда кашляешь. Кашель — это хорошо. При нем твои легкие расширяются, и риск возникновения пневмонии становится меньше. Попрактикуйся, пока я схожу за Шеннон. — Он начал подниматься.

Антонио схватил брата за запястье. Для человека, которого только что прооперировали, у него была на удивление сильная хватка.

— Что случилось? Не увиливай. Мы слишком хорошо друг друга знаем. Когда ты испытываешь неловкость, ты разговариваешь как занудный доктор.

Карлосу не хотелось сейчас тревожить брата, но он знал, что тот от него не отстанет.

— Лайла думает, что я женился на ней только для того, чтобы убедить отца согласиться на операцию, — сказал он, откинувшись на спинку стула.

— Это правда? — спросил Антонио. — Я никого не осуждаю, просто мне интересно.

— Отчасти правда. — Карлос посмотрел на свои руки, лежащие на коленях. — Она беременна. Очевидно, я все-таки могу иметь детей.

— Поздравляю тебя, брат. — Он похлопал Карлоса по руке. — Полагаю, ты забыл ей сказать, что любишь ее. Возможно, она не догадывается, но для нас, твоих родных, очевидно, что ты потерял из-за нее голову.

Карлос закрыл глаза. Разумеется, так оно и есть. Он не может выбросить Лайлу из головы с того самого утра, когда отдалился от нее, напуганный тем, что она проникла сквозь его защитные барьеры и заставила его выйти из тени прошлого навстречу будущему. Он полюбил ее и испугался этого чувства. Ведь он на собственном опыте знал, как тяжело терять того, кого любишь.

— Да, это так, — ответил он, понимая, что отрицать правду не имеет смысла. — Почему ты думаешь, что я забыл сказать Лайле о своих чувствах?

— Ты блестящий хирург и одаренный музыкант, но когда дело касается слов… — Антонио покачал головой. — За годы, проведенные в больнице, ты утратил навыки общения.

Карлос удержался от саркастического замечания. Он снова взял на себя роль врача и посмотрел на показания приборов:

— Тебе следует отдыхать.

— А тебе следует прислушаться к моему совету. Женщины любят слушать. А ты боишься говорить.

Карлос поднял бровь:

— Называя меня трусом, ты ничего не добьешься. Мы не дети на площадке для игр.

— Возможно… — Антонио снова прокашлялся. — Но на меня это подействовало.