- Я тоже рада тебя видеть, мама, - мне не удается скрыть горечь в голосе. Я не виню ее за то, как она стала обходиться со мной после смерти отца. Но от этого не легче.

Она не отвечает. Вместо этого она трет кожу на руках сильнее, словно зуд превратился в боль, и ждет, когда я снова заговорю.

Я откашливаюсь:

- Мне нужно, чтобы ты потребовала помощи у Сил Бури.

Одна совершенно выгнутая бровь поднимается в мою сторону, и я стараюсь подавить вздох. Мама потребует рассказать все до последней детали, прежде чем протянет руку помощи. Так что я выкладываю все как есть: как я воспользовалась Северным Ветром, чтобы предотвратить сближение Вейна с земной девушкой. Как слилась с ветром, чтобы ускорить прорыв его сил Восточного Ветра. И как Вейн напоил меня водой, пока я была без сознания. У меня нет нужды объяснять, в насколько затруднительном положении мы находимся. Она понимает это не хуже меня.

Мама - спец по затягиванию драматических пауз, но я стараюсь даже не моргать до тех пор, пока она наконец не откидывает назад свои длинные волосы цвета вороного крыла и не отворачивается. Как обычному стражу, ей следовало бы носить соответствующую косу. Но мама - необузданный ураган. Она не плывет по течению. Это то, что мой отец любил в ней больше всего.

Она проносится по коридору, вспыхивая на свету - ее шелковое зеленое платье мерцает при каждом движении. Мама никогда не носила форму, положенную стражам, оставляя кожу обнаженной для ветра, чтобы в любое мгновение иметь возможность использовать дар. Легчайшее колебание воздуха звучит для нее так же ясно, как слова песни ветра. Тайный язык, который понимает только она. Постоянные прием и отдача, прилив силы и истощение, покой и движение.

Редкий дар и бремя, которые никто из нас никогда не понимал. Но мой отец пытался в этом разобраться больше других. Ему внушало страх то, что ее могущество порождает слабость, и он делал все возможное, чтобы усмирить буйство силы, помогая маме совладать со стихией.

Это то, что она любила в нем больше всего.

Мама со скрипом передвигает стул по полу и садится за узкий пустой стол. Она не предлагает мне присоединиться. Да я и не стала бы в любом случае.

Мое внимание невольно притягивает место, на которое больнее всего смотреть. Ветряные колокольчики, висящие над столом, там, где должна быть люстра.

Дрозд, выполненный в мельчайших деталях, парит с распростертыми крыльями над гроздью мерцающих серебряных колокольчиков. Мой отец сделал их для нее в день, когда они решили связать себя узами, с тех пор колокольчики висели на самых ветреных карнизах в каждом доме, где мы останавливались, заполняя воздух своей звонкой песней. Не считая меня, это единственна вещь из маминого прошлого, которая пережила торнадо Буреносцев.

Судя по безупречному сиянию колокольчиков и тому, что их держат вдали от стихий - защищенными и в безопасности, - сразу ясно, что для мамы важнее.

Мои глаза щиплет, но не пренебрежительное отношение расстраивает меня, а то, что колокольчики заперты внутри и никогда не зазвучат снова.

Мама откашливается, и я заставляю себя взглянуть на нее, сожалея, что она застала меня пристально рассматривающую их.

- Для начала, что он вообще делал с другой девушкой? - спрашивает она. - Вейн должен быть по уши влюблен в тебя и даже не думать о том, чтобы тратить время на кого-то еще, особенно земную.

- Каким образом? Мне не было позволено говорить с ним до тех пор, пока не состоится его прорыв, и я старалась не показываться ему на глаза.

Мама вздыхает:

- И это твоя ошибка. Ты красивая девушка, Одри. Парни должны таять от одной твоей улыбки, и тебе следует пользоваться этим преимуществом.

Ей легко говорить. Она может растопить сердце любого мужчины - сильфа или земного - всего раз тряхнув своими блестящими волосами или подмигнув голубыми, оттенка сапфира, глазами.

- Я не знаю, как влюбить в себя Вейна, - я сжимаю руки, и при воспоминании о тепле Вейна пальцы снова начинает покалывать. - Я не такая, как ты. Я не могу заполучить любого парня, которого пожелаю.

- Я тоже не могу, - она судорожно сжимает в пальцах серебристое перо, висящее у нее на шее на черном шнурке.

Подвеска моего отца, какие носят стражи.

У меня есть похожая, спрятанная под курткой, но мой шнурок - голубого цвета. Моя жизненная сила все еще питает его.

Меня душат накатившие внезапно эмоции.

Я изучаю маму. Тени под глазами. Тонкие хмурые морщинки возле уголков рта. Они появились в тот день, когда мы потеряли отца - мама постарела мгновенно. И морщины только углубились со временем. Ее связь с отцом должна была разорваться с его смертью, но она словно усилилась каким-то образом. Как будто мама неистово цепляется за нее побелевшими от усилия пальцами, отказываясь отпустить. Отказываясь разорвать их узы.

Широкий золотой браслет охватывает ее руку с тех пор, как отец надел его ей, когда они официально дали клятву. Но усыпанные драгоценными камнями кольца в центре потеряли свой блеск. А замысловатые дрозд, приделанный поперек, выглядит изношенным и потускневшим. Словно истерт беспокойными пальцами.

Я сглатываю комок в горле.

- Пусть лучше Вейн не влюбляется в меня. Это только все усложнит, когда он узнает о Солане.

Мама кивает, соглашаясь со мной. У Сил Бури большие планы на Вейна. Ничто не может им помешать, и никому не следует вставать у них на пути.

- И все же, зачем было вызывать Северный Ветер? Ты не могла придумать более безопасный способ предотвращения связи?

Я пристально рассматриваю пол, повторяя рисунок древесной текстуры носком начищенного ботинка. Мама снова права. Я потеряла голову. Я увидела, как Вейн наклоняется к той девушке и просто... среагировала.

Но что мне оставалось делать? Только Северные ветры достаточно сильны для того, чтобы оттолкнуть Вейна, и ни одного из них не оказалось поблизости.

Хотя... Гэвин мог бы пролететь между ними. Эта мысль не пришла мне в голову. Вот какой я, оказывается, хранитель.

- Думаю, меня это не должно удивлять, - тихо говорит мама. - У тебя отлично получается призывать ветер, когда не следует.

Если бы она ударила меня, было бы не так больно.

- Что сделано, то сделано, я не могу ничего изменить, - шепчу я, убеждая скорее себя, чем ее. - Я замаскировала следы насколько возможно, и теперь буду учить Вейна сражаться. Но нам нужна помощь. Ты позовешь Силы Бури?

Мамины тонкие пальцы поглаживают кулон отца, и, пристально глядя на неподвижные безмолвные ветряные колокольчики, она отвечает:

- Нет.

- Что? - Она не может отказать в такой важной просьбе просто мне назло.

Мама качает головой, словно знает, о чем я думаю.

- Райден начал массированное наступление против Сил Бури, решив подавить наше сопротивление. Мы не можем себе позволить отправить кого-либо к вам, особенно по такому пустяковому случаю.

У меня уходит секунда на то, чтобы обрести голос, и еще одна - чтобы подавить гнев:

- Я знаю, ты никогда не простишь мне того, что произошло с отцом, но это касается не только меня.

- Конечно. Но ты понятия не имеешь, с чем нам пришлось столкнуться за последние годы. Ты живешь, дышишь и спишь Вейном Вестоном. Ты не знаешь, сколько наших баз нашел Райден. Сколько Сил Бури было убито. Что под пытками стражи поведали Райдену о секретных разработках, которые мы вели. Наши истощенные силы находятся под постоянной атакой. Только в самых чрезвычайных ситуациях позволено отвечать на просьбы о помощи.

- Но это и есть чрезвычайная ситуация. Вейн слишком важен, чтобы подвергать его риску. К тому же, земные в долине могут быть убиты.

- Значит, ты должна обучить его и защитить их.

- Как? Чему я могу научить его за три дня?

- Три дня, - ворчит мама. Она поднимает руку, танцуя пальцами, как будто они играют на невидимом инструменте. Прощупывая настроение воздуха. - Я могу оттянуть время.

- Я уже пыталась сбить их с толку всеми...