Действуя по заданию Сергея Мироновича, ревкомовские разведчики и чекисты обнаружили штаб мятежников. Он помещался в купеческом доме на 2-й Бакалдинской улице, а колокольни ближних церквей святого Владимира и Иоанна Златоуста служили мятежникам наблюдательными пунктами с пулеметными гнездами. Киров приказал разгромить штаб. Однако бросок наших подразделений на 2-ю Бакалдинскую захлебнулся.
Киров решил сбить колокольню церкви Иоанна Златоуста и тогда повторить бросок.
В городе жил опытнейший старик артиллерист, равнодушный и к красным и. к белым: «Не разберу, чью сторону взять». Сергей Миронович пригласил его в Ревком. Польщенный любезным приглашением, тот не замедлил отозваться. О чем они беседовали наедине, навсегда, вероятно, останется тайной. Судя по пересказам, Киров внушал старику, что от него зависит участь многих мирных жителей: канонада выжжет целые кварталы, а сверхметкий воин поразит лишь вражескую цель. Председатель губкома партии Колесникова впоследствии писала, что вошла в кабинет к Сергею Мироновичу, когда он расставался с артиллеристом. У обоих был очень довольный вид. По другим воспоминаниям, старик уходил растроганно-взволнованный. Прощаясь, он тряс руку Кирову, горячо твердя:
— Ну, Сергей Миронович, раз я сказал, значит так тому и быть…
Старый артиллерист ударом дальнобойного орудия снес купол церкви. Как предполагал Киров, штабные белогвардейцы запаниковали. Это подтвердили и показания некоторых из них, угодивших потом в ЧК Подоспевшая советская пехота ворвалась в штаб, разоружив около двухсот белогвардейцев, в том числе военных главарей мятежа.
Мятежники быстро перегруппировались, стягивая свои отряды на окраину города, к реке Цареву — проще Царевне, где и прежде крепко держались. Из глубин уезда спешили на выручку кулацкие банды. Мятеж мог затянуться, как в январе 1918 года, когда белогвардейцы разбойничали в городе две недели. Киров приказал не только теснить, но полностью уничтожать мятежников. По его распоряжению самолет, разбомбил лед на реке Царевке, лишив белогвардейцев и пути к отступлению и кулацкой подмоги.
11 марта, вечером, белогвардейский мятеж подавили.
12 марта электростанция, водопровод, пекарни снова работали. Опять открывались заводы, фабрики.
13 марта Свердлов протелеграфировал, что ЦК РКП (б) не возражает против перерегистрации коммунистов — чистки. Эта первая в стране партийная чистка, предложенная и проведенная Кировым, оправдала себя. Многие из тех, кого в Астрахани принимали за коммунистов, были примазавшиеся: замаскированные контрреволюционеры, шкурники, трусы, спекулянты.
14 марта приказ главнокомандования возродил XI армию, переставшую было существовать даже на бумаге. Армейские части строились заново и с исключительной тщательностью.
Эпидемия пошла на убыль. Бойцы, годные к воинской службе, надевали шинели. Нуждающихся в длительной поправке эвакуировали за пределы края. Позднее эвакуация их стала излишней: пустующий монастырь и купеческие дачи приспособили под первые в стране красноармейские санатории. Перебоев с выдачей хлеба населению уже не было, город накапливал устойчивые запасы продовольствия. Заготовки мяса возрастали, и часть его Астрахань отгружала голодающей Москве. Весенняя путина дала вдвое больше рыбы, чем годом раньше.
Через полтора месяца после мятежа надобность в подчинении краевой власти Ревкому миновала.
Работу, проделанную Ревкомом, высоко оценили как в самой Астрахани, так и в Москве. Михаил Иванович Калинин, сменивший умершего Свердлова на посту председателя ВЦИК, 25 ноября 1919 года писал в Астрахань, что весенние месяцы были решающими для трудового люда всей губернии:
«Я имею в виду создание и деятельность Астраханского временного военно-революционного комитета. Он сохранил советскую власть в Астрахани в кошмарные мартовские дни, беспощадно разгромив наймитов английского империализма. Под его боевыми знаменами была заложена прочная основа теперь уже одержанных нами побед».
Когда 25 апреля расформировали Ревком, уже был готов наступательный план XI армии, который в самые мрачные для Астрахани недели Сергей Миронович разрабатывал вместе с Механошиным, Оскаром Лещинским и военными специалистами. План нацеливал сухопутные войска и флот на особое задание Ленина и Свердлова, которое зимой возлагалось на вторую военную экспедицию Кирова.
Еще в конце 1918 года, находясь в Москве, Сергей Миронович предвидел неизбежные поражения XI армии, хотя она успешно сражалась. Закрывать глаза на почти неодолимые трудности было нельзя, и на случай, если советские войска уступят деникинцам Северный Кавказ, у Сергея Мироновича были свои соображения.
Он хотел отправиться туда нелегально, поднять большевистское восстание и при участии армии любой ценой удерживать Грозный и дагестанский портовый город Петровск, чтобы по Каспию, через Астрахань, снабжать Советскую Россию нефтью: нужда в ней была отчаянная. И не только поэтому нужно восстание. Оно избавит сотни тысяч людей от белогвардейского гнета и укрепит Красную Армию: с ее действиями сольется партизанское движение горских народов, рабочих всех национальностей, передовых слоев терского казачества, ставропольского крестьянства. Восстание отвлечет на себя значительные силы Деникина и высвободит несколько красноармейских дивизий для битв против преуспевающей колчаковщины. Ленин и Свердлов согласились с Кировым.
Однако из-за распада XI армии, окончательно подкошенной сыпняком, особое задание экспедиции Кирова было отменено в начале 1919 года. Теперь, весной, прежнее задание по-новому отражалось в плане оперативных действий возрожденной XI армии.
Большевики Дагестана, связанные с Кировым, подготавливали тогда свержение контрреволюционного горского правительства. К началу народного восстания приурочивалась высадка десанта Волжско-Каспийской флотилии в Петровске.
Морякам приказали предварительно овладеть фортом Александровским с его естественной гаванью, удобной для сосредоточения боевых судов.
30 апреля суда флотилии подошли к этому форту на почти пустынном полуострове Мангышлак. Колчаковский гарнизон форта безоговорочно сдался десантному отряду военморов, высаженному на берег. Кое-кто из офицеров бежал.
Радиостанция форта досталась десантникам в полной исправности, персонал ее раскрыл шифры.
Сергей Миронович приказал воспользоваться этим. Ему в Астрахань передавали вражескую радиопереписку. Если было уместно, он писал ответные депеши, и форт Александровский отправлял их по эфиру в Гурьев — для колчаковцев, в Петровок — для деникинцев. Противник ни о чем не догадывался, обогащая командование XI армии полезными сведениями об обоих белогвардейских фронтах.
Поступила и совершенно секретная депеша. К адмиралу Колчаку на судне «Лейла» отбыла из Петровска деникинская военная делегация во главе с генералом Гришиным-Алмазовым. Командиру форта предписывалось принять судно в море под свой конвой и сопровождать до Гурьева. Наши военморы заверили белогвардейское начальство, что конвой снимается с якоря.
Пиратствовавшие на Каспии английские интервенты свыклись с длительной безнаказанностью. Вооруженный корабль англичан «Президент Крюгер», прикрывавший «Лейлу», возвратился в Петровск раньше положенного, беспечно оставив ее в одиночестве.
5 мая, в обусловленный час и под обусловленными координатами, к «Лейле» ринулся эскадренный миноносец «Карл Либкнехт» и, приближаясь, выпустил по ней два снаряда. Получив повреждения, она все же пыталась спастись, меняя курс, но ее подстерегали крейсеры «Ильич», «Красное знамя». Миноносец взял «Лейлу» на абордаж. На ее флаг-мачте взвилось белое полотнище.
Генерал Гришин-Алмазов и его адъютант покончили самоубийством. Членов делегации и найденные у них ценнейшие материалы доставили в Астрахань. Среди материалов был подробный набросок комбинированного похода Деникина, Колчака и Юденича против Советской России. Попало к Кирову и личное письмо Деникина, делившегося с Колчаком своей сокровенной мечтой об их двойном ударе на Москву. Юденич же должен был сокрушить Петроград.