Когда учеба осталась позади, мама устроила Марочку на работу: госучреждение, солидная зарплата, неплохие перспективы. Вчерашнему выпускнику без опыта работы попасть туда было нереально, но Римма пёрла, как танк, и Марочка оказался в желаемом кабинете. В учреждении его, кстати, весьма ценили. Устроился по блату — так что с того? Мало кто в наши дни попадает «с улицы» на хорошую должность.

Из Риммы Ринатовны получилась настоящая водевильная свекровь. Слова «я посвятила жизнь сыну» она произносила абсолютно серьезно, без тени иронии, со слезой и надрывом. Была убеждена, что ни одна женщина по определению не достойна обожаемого «сыночки». Веру она невзлюбила сразу и навсегда, потому что та была первой, кто не только завладела вниманием и временем Марочки, но и, посягнув на святое, увела мальчика из дому.

Свекровь и невестка находились в состоянии войны — почти всегда холодной, но со вспыхивающими время от времени очагами открытых конфликтов. Если Вера еще старалась держать себя в руках, то у Риммы Ринатовны тормозов не было. Она запросто могла сказать сыну: «Ты своей-то передай, с такими кривыми ногами короткие юбки не носят» или «Вера на дне рождения была накрашена как проститутка». Однажды заявила в лицо снохе: «Сегодня в гостях у меня будут сестра с мужем, образованные интеллигентнейшие люди. Будь любезна, помалкивай, пока к тебе не обратятся, не позорься». «Образованные и интеллигентнейшие» были под стать самой Римме Ринатовне, дальше кулинарного училища дело не пошло, зато муж был начальником хлебопекарного цеха, а жена заведовала школьной столовой.

Иногда доходило до откровенного маразма. Например, свекровь знала, что у Веры аллергия на помидоры, и на свой юбилей положила их во все блюда — начиная с салатов и заканчивая рагу и подливой к мясу. Не поленилась даже приготовить томатный суп-пюре! Бедная Вера, увидев это томатное буйство на праздничном столе, просто обомлела. Выхода было два: либо съесть что-то с риском для здоровья, либо весь вечер просидеть перед пустой тарелкой с куском хлеба. Естественно, она поступила, как подсказывал здравый смысл и инстинкт самосохранения. А Римма Ринатовна, которая этого и ждала, разрыдалась и заявила, что она-де старалась, ночи не спала, готовила, а неблагодарная сноха «как обычно» плюет на все усилия «мамы», выдумывает чушь про аллергию, брезгует есть в гостеприимном доме.

Воспоминания за доли секунды пронеслись в голове, и Веры поежилась — теперь их двое против нее одной. Она перевела дыхание и постаралась взять себя в руки, чтобы не разрыдаться или не раскричаться.

— Послушай, давай поговорим как взрослые люди, — примирительно начала Вера. —Ты прекрасно знаешь, я имею на эту квартиру больше прав. Идти мне некуда, я продала нашу с мамой комнату. И кредит тоже я на себя брала, — Марат хотел что-то возразить, но Вера предостерегающе подняла ладонь и быстро договорила: — Помню, что мы выплачивали его вместе! Я верну тебе половину этих денег. Да ладно — всю сумму, если хочешь. Снова возьму кредит, не привыкать. Забирай музыкальный центр, телевизор, компьютер и…

— Стоп, стоп, моя дорогая, — громко перебил Марат, — хватит рассказывать, что ты продала и какой кредит брала! Свои подвиги опишешь Светке на досуге. Юридически, по документам, квартира принадлежит мне. Я отсюда съезжать не намерен — и это не обсуждается. Хочешь — живи здесь, со мной, как раньше. Не хочешь — скатертью дорога, — Марат с ленцой тянул слова, а договаривая последнюю фразу, для убедительности ткнул в сторону входной двери указательным пальцем.

Он стоял возле большого глиняного горшка с карликовой пальмой, — единственным растением, которое прижилось в их доме. Маленькая игрушечная пальма и невысокий Марат, который всегда немного комплексовал из-за своего роста. Сладкая парочка. Вера еле-еле сумела проглотить комом разбухавший в горле неуместный истерический хохот.

— Какой же ты все-таки… мелкий, Марат. Как я раньше не замечала?

Марат надулся, хотел что-то ответить, но Вера опередила.

— Успокойся, я не рост твой имею в виду, а натуру. Хотя по мне лучше быть маленьким, чем ничтожным. Но это дело вкуса.

— Прекрати играть словами! Терпеть не могу эту твою манеру! Я тебя не гоню, готов даже попросить прощения за свой проступок. Давай оставим все, как было, забудем этот неприятный разговор, — он криво улыбнулся и шагнул к ней, но Вера отшатнулась.

— Ты таким способом хочешь заставить меня остаться?! Это что — вместо раскаяния? И тебе даже не стыдно? Ты говоришь жуткие вещи, и для тебя это нормально?!

— Вера, Вера! — досадливо поморщился Марат. — Вечно ты все ставишь с ног на голову! Не надо патетики, это жизнь, а не твои смешные книжки. Нечего читать мне мораль, обойдусь без проповедей. Я просто здраво смотрю на вещи. Уговаривать тебя не собираюсь. Не хочешь, как хочешь. Но скажу сразу: про то, чтобы продать эту квартиру, а деньги поделить, тоже забудь. Еще раз повторяю, квартира — моя, а мы с тобой официально не женаты, так что ты мне — никто. Юридически.

— Между прочим, можно доказать, что это я дала деньги, что мы давно жили вместе в гражданском браке, — запальчиво проговорила Вера, — есть же, в конце концов, свидетели: наши знакомые, соседи…

— Иди, попробуй, — хладнокровно произнес Марат, — подай на меня в суд, притащи туда своих подружек. Только не думай, что я это проглочу! Тоже найду свидетелей, это раз. А еще у матери есть нотариально заверенная расписка трехлетней давности. И там черным по белому написано, что я взял у нее в долг энную сумму денег на покупку квартиры. Поэтому если в суде возникнут вопросы, то покупал квартиру я, деньги мне одолжила мать, а уж куда ты дела кредитные средства и деньги от продажи комнаты — твое личное дело.

— Расписка трехлетней давности? — ошеломленно переспросила Вера. — Значит, ты уже тогда планировал меня обокрасть? Вы со своей мамочкой заранее все обдумали? Она ноги об меня вытирала, травила как зайца на охоте, и при этом планировала лишить всего?!

— Что за слова, Вера! Мама права, в тебе нет тонкости. «Обокрасть»! Мы просто подстраховались, и, как видишь, не зря.

— И эту подлость ты называешь «подстраховаться» и «здраво смотреть на вещи»? — Вера обхватила голову руками.

Она понимала, что ничем не перешибет его уверенности. Он был горд своей предусмотрительностью, а у нее не было сил, желания и, скорее всего, возможности с ним бороться. Вдвоем с мамой Риммой они асфальтным катком пройдутся по ней и размажут тонким слоем. Ничего она не добьется. И хватит сидеть тут, унижаться.

Вера медленно поднялась с дивана и принялась собирать вещи. Сняла с антресоли большую сумку, прошла в ванную, взяла фен, зубную щетку из стаканчика с веселым енотом и косметичку. Раскрыла шифоньер, сгребла с полок нижнее белье, пару полотенец, покидала в сумку джинсы, свитера, кофточки, юбки.

Марат был настроен продолжать разговор. А может, рассчитывал заставить Веру остаться жить здесь на его условиях. Что-то говорил, но она ничего не слышала. В ушах стучало и бухало, голова болела, слова доносились как сквозь толщу воды. «Только бы в обморок не грохнуться», — подумала она.

Сумка быстро заполнилась, кое-что пришлось положить в большой пакет.

— Вроде бы все, — с усилием проговорила Вера. — За остальным приду позже, тут немного осталось. Дубленка, сапоги, теплые вещи.

Видимо, Вера выглядела такой измученной и несчастной, что Марат растерялся и слегка покраснел.

— Пока, Марат. Ты умница и молодец, конечно. Юридически. И ни в чем, вернее, ни в ком, себе не отказывал, и квартиру получил. А я идиотка. Дураков учить надо, правда? Спасибо за науку. Ну, удачи тебе и счастья.

Марат не нашелся с ответом и застыл на пороге. Вера была довольна собой. Ей показалось, что прощальные слова прозвучали как надо, уйти от мужа она сумела достойно, несмотря на полуобморочное состояние. Это чуть-чуть подняло настроение. Вопрос только в том, куда уйти, думала она, волоча котомки по коридору.