Для океана лед — все равно что яичная скорлупа: трещины то и дело. И хотя за многие годы зимовок ни один человек не погиб при разломах, опасность эта всегда существует.

Все время надо быть начеку — иметь в разных местах льдины аварийный запас еды, топлива и одежды, иметь под рукою плавучие средства.

Льдину «СП-14» океан обкорнал почти до размеров футбольного поля. С большим трудом снимали с нее людей.

Немаловажно и то, что жизнь на обычной льдине, как в пустыне, заставляет людей беспокоиться о воде. Льдина соленая. Водой с нее не напьешься. Воду натаивают из снега, из опресненных торосов. Тут же, на айсберге, опускают в колодец электрический нагреватель, и пресной воды хоть залейся — для камбуза, бани, для стирки и умывальников.

Таков ледяной транспортер, несущий в арктическом океане двадцать четвертую по счету полярную станцию.

Через десять минуть улетаем. Проводить нас пришел «директор айсберга» Игорь Попов.

* * *

Весна — время, когда на станции людям тесно. Десяток приземистых домиков и палатки едва вмещают всех квартирантов. Неутомимый, высокого класса повар Павел Петрович Волков работает на пределе возможностей. Шестьдесят не страдающих отсутствием аппетита мужчин три раза в день приходят в кают-компанию: «Павлик, корми!»

— Гидрологи, биологи, геологи… Всех не выговоришь. И все без Павлика двигать науку не могут, — ворчит дружелюбно-веселый повар.

У науки много интересов в арктическом океане. И весной, когда день велик, работа идет напряженно. Ученая молодежь живет тут на маленьком «хуторе», в горстке отдельно стоящих домов. Заглянули в один — весь тамбур завален похожими на пиленый сахар кубиками льда, в другом доме полно каких-то склянок, пробирок, в третьем нам показали чудо, только что извлеченное с самого дна океана: не то животное, не то растение? Находка тщательно упакована. В Ленинграде ее изучат. «Возможно, что живность эта науке пока неизвестна», — с осторожностью и надеждой говорит совсем еще юный гидролог.

Среди «квартирантов» «СП-24» — трое радистов экспедиции «Комсомольской правды» на полюс — Федор Склокин, Георгий Иванов и Саша Шатохин. У ребят хронический недосып — постоянно на связи с идущей группой и на связи с Большой землей.

Коренной состав станции — девятнадцать человек. Из них половина — люди науки.

Круглый год занимаются изучением дрейфа льдов, строения дна океана, солнечной радиации и погоды в этих широтах. Другая половина зимовщиков — механики, повар, радисты — служба жизненного обеспечения станции. Тут ни одной пары рук лишней. И каждый выкладывается «на полную железку».

Лежебоке и неумехе тут делать нечего. Людей на станции поселяют бывалых, испытанных.

Большинство по нескольку раз зимовало в Арктике и в Антарктиде.

Фигура особая на зимовке — главный механик. От умения и находчивости этого человека зависит тут почти все: работа приборов и механизмов, тепло, свет, баня и кухня, состояние взлетно-посадочной полосы. Этой станции повезло: у механика Быкова Александра Федоровича «золотые руки, золотая голова и золотое сердце», как сказал о нем начальник станции.

Когда мы достали блокноты, механик взмолился: — Ребята, я, правда, неплохой мастер, но, пожалуйста, не пишите, что из лома я сделал распределительный вал.

— Но вы и правда ведь сделали.

— Сделал. Но работа была несложной. И об этом милостью вашего брата весь свет уже знает…

Зимовка у девятнадцати полярников прошла хорошо. Девятнадцать раз отметили дни рождения. У елки, привезенной на самолете, встретили Новый год. Главным событием был приход к айсбергу ледокола «Сибирь». Выгружали продукты, машины, лес. «Что больше всего запомнилось? Сам огромный корабль, пришвартованный к льдине. Смолистые запахи досок и бревен. Ну и, конечно, женские лица».

Ледокол приходил в середине лета. А жили воспоминанием о нем всю зимовку.

Событием этого года будет встреча с семеркой, идущей к полюсу. Тут на обратной дороге они сделают первую остановку, увидятся с журналистами и полярниками. Но в это время на станции будет уже новая смена зимовщиков.

Старожилов мы застали в момент, когда с «насиженной льдины» они собирались сниматься в родной Ленинград.

Судьба ледового острова тоже определилась. Его тянет в ворота между Шпицбергеном и Гренландией, и, стало быть, житье на нем временем ограничено. Свои скитания рожденный в Канаде айсберг закончит в Атлантике. Сверху солнце, а снизу теплый Гольфстрим довольно скоро превратят огромную глыбу льда в океанскую воду.

 _{Фото автора. 17 мая 1979 г.}

28 близнецов

(Окно в природу)

Случай редчайший. У трехлетней свиноматки родовой линии Тура породы ландрас родилось 28 поросят-близнецов. Сначала одиннадцать, через неделю — еще семнадцать. Многодетная мамаша немедленно стала знаменитостью племенного совхоза «Рышканский». На семейство приходят взглянуть любопытные, о нем пишут газеты, толкуют животноводы.

28! А сколько норма? Норма — шесть, восемь, десять, двенадцать. Шестнадцать — уже перебор. (У свиньи четырнадцать сосков). Бывало, рождалось и восемнадцать. Но двадцать восемь — такого никто не помнит! И ведь все появились на свет жизнеспособными, весом по килограмму и больше.

Понятное дело, роженицу и потомство окружили особой заботой: для малышей группы новорожденных подыскали приемную мать-кормилицу. Рекордный приплод удалось сохранить почти полностью. (Отход был ниже обычной нормы — два поросенка).

Двадцать шесть поросяток-подростков с молочным питанием уже покончили и живут в стандартной для всех загородке — отдельно кабанчики (10), отдельно свинки (16). По моей просьбе визжащих чистеньких близнецов пустили на травяную поляну и привели к ним мамашу. Особых родственных чувств на виду у людей проявлено не было. Малыши пытались, правда, чесаться о материнский бок, но мамаша посчитала эти телячьи нежности запоздалыми. Она энергично принялась рыть пахучий зеленый лужок. И все потомство тоже пустило в ход уже окрепший, унаследованный от диких предков инструмент для рытья. За этим занятием я и снимал знаменитостей. (Для любителей точности: из двадцати шести поросяток два особенно непоседливых оказались за кадром.)

На этом снимке их можно как следует разглядеть. Недельная разница в возрасте еще заметна: одни покрупнее, другие помельче. Вес — от двадцати килограммов до тридцати. Сильно похудевшая мать здоровья, однако, не потеряла.

Аппетит у нее отменный, вес набирает быстро. И все это, конечно, радует животноводов племенного хозяйства.

— Подобная плодовитость — случай или закономерность?

— Случай, — сказал зоотехник Александр Захаров. — Случай. Он объясняется особенностями физиологии свиньи. Но дело селекции, используя случай, добиваться закономерности.

И, конечно, мы возьмем под особый контроль быстро растущих свинок. Вдруг какая-нибудь из шестнадцати выйдет в мамашу…

В природе процветающие ныне дикие предки свиньи, кабаны, тоже достаточно плодовиты: шесть — восемь полосатеньких поросят — норма. А бывает и до двенадцати. Колебания эти прямо зависят от корма и условий существования.

Замечено, например: после урожайного года на желуди (полноценный и лакомый корм кабанов) приплод обязательно будет высоким.

Та же закономерность, несомненно, действует и на ферме: добротный разнообразный корм и хороший уход — потомство будет здоровое и большое.

Так что случай случаем, но место его не случайно: совхоз «Рышканский» является образцовым хозяйством в нашей стране. А хорошему хозяину сама природа идет навстречу.

 _{Фото автора. Молдавская ССР. 27 мая 1979 г.}