— Мы с мистером Крейном сорок два года рука об руку трудились в прославленной фирме «Макмертри и Крейн». Он был моей правой рукой. До самого конца я не догадывался о том, что он — анархист. Он, конечно, знал о моем прошлом, но больше я об этом никому не рассказывал. Полагаю, теперь меня должны обвинить за моё участие в Войнах за Жёлтую Комнату на стороне террористов. Что ж, я пришёл сказать вам о том, что я готов к любой участи. Я слишком долго мучился под бременем вины. Пора избавиться от этого бремени.

— Если так, то вы уже наказаны сполна, — сказал Картер. — Вы были солдатом и дрались за дело, казавшееся вам правым, а Хозяин наделён правом прощать и миловать. Вы помогли нам в поисках Краеугольного Камня, вы выручили меня в решающий момент. Вы свободны, и на вас благословение Внутренних Покоев. Но чем же вы теперь займётесь?

Макмертри вздохнул, робко усмехнулся и поднял брови.

— Если мне не суждено отправиться за решётку, то я отправлюсь в Кидин. Там у меня дом, и там я постараюсь завершить нашу книгу, чтобы посвятить её мистеру Крейну. Пусть он был анархистом — я все равно считаю, что книгу следует посвятить ему. Вот только сумею ли я когда-нибудь дописать её?

Но мистер Макмертри дописал свою книгу и назвал её «Дом Множества Чудес». Этот труд по сей день считается лучшей работой по архитектуре Эвенмера и стал настольной книгой священников, королей и премьер-министров. Любовно переплетённый том этой книги Картер хранил на своём письменном столе всю жизнь.

Ближе к концу недели со страхом, который всегда охватывал его перед очередной встречей с Йормунгандом, Картер поднялся по лестнице на чердак, сжимая в руке фонарь и не зная, что его там поджидает — динозавр, дракон или пустой чердак. Но как только он ступил на пыльные половицы, как тут же сверкнули алые глаза и к потолку взметнулась голова гигантской рептилии. Йормунганд явно пребывал в самой лучшей форме. На Картера пахнуло затхлым дыханием, блеснули в темноте белые острые зубы. Лорд Андерсон собрался с храбростью и шагнул вперёд.

— Ба! Вот это гость так гость! Малявка Хозяин пожаловал! — прогремел динозавр. — Пришёл, чтобы мы с тобой сели рядком да повспоминали наши былые испытания? Ну, так ведь мы с тобой, считай, росли, как братья родные, чего уж там. Не прихватил ли ты для меня, случаем, пару-тройку анархистов на завтрак? Или это нынче, так сказать, дефицит?

— Я пришёл, чтобы спросить тебя о тебе, — ответил Картер.

Йормунганд, фыркнув, выпустил столп пламени и стукнул по полу гигантским хвостом, отчего половицы угрожающе сотряслись.

— Какая трогательная забота! Так тебе не хотелось бы лишиться разговорчивого ящера? Ручного дракона с острова Комодо? Геккончика, напевающего колыбельные песенки? Да, трудновато обойтись без злобного, но мудрого чудовища, особенно когда в нем есть большая потребность. Ну и как же мы поладим?

— Дом под моей ответственностью, — отвечал Картер. — А ты — часть Дома.

Йормунганд снова изрыгнул пламя. Воздух над головой Картера завертелся смерчем, шляпа загорелась. Он сдёрнул её и, бросив на пол, затоптал огонь. Ярость динозавра заставила Картера не на шутку испугаться.

— Часть Дома, говоришь? Это как же понимать? Как горшки на кухне? Как портрет в картинной галерее? — ревел Йормунганд. — И как ты только смеешь приравнивать меня… — меня! — к каким-то вещам, находящимся под твоей ответственностью! Ты готов считать меня… унитазом, в то время как я самое главное, что есть в Доме! Главного глазами не увидишь, потому я и живу на чердаке, вдали от любопытных глаз. Какое смертельное оскорбление!

Испытания, которым подвергся Картер в Обманном Доме, ослабили его. То, что динозавр сжёг его шляпу, заставило его испугаться, но теперь он разгневался.

— Нет! — вскричал он. — Ты не самое главное! Я наслушался твоей болтовни, твоих самовлюблённых и напыщенных разглагольствований, хватит! Презираемые тобой смертные спасли твою жизнь! Презираемые тобой смертные уберегли тебя от того, чтобы ты на веки вечные остался заводной игрушкой! Ты нас ни в грош не ценишь, ты называешь нас мошками, мухами, которые живут только для того, что породить новое поколение подобных себе и умереть, ты считаешь, что мы никчёмны, что мы не имеем никакого значения. Ты говоришь, что мы обречены, что все наши достижения и подвиги тщетны. Может быть, мы и обречены, но я бы сказал так: мы обречены на то, чтобы никогда до конца не познать истинной ценности жизни, чуда утреннего солнца, голубого неба, прикосновений руки любимой. Отрицай это, если хочешь, но я гляжу на себя и вижу, что я — человек и что я сотворён страшно и чудесно. Я утверждаю: в каждом из нас горит искра Божья. Само существование этого Дома говорит о том, что все твои речи лживы. Я больше не желаю тебя слушать и не стану поддаваться проповедуемой тобою безнадёжности.

Картер умолк. Он тяжело дышал. Собственная смелость испугала его — ведь над его головой нависли тонны могучих мышц и тяжеленных костей. Страх охватил его: неужто своей дерзостью он даровал Йормунганду полную свободу действий, и теперь тот без зазрения совести сожрёт его?

Оглушительный рёв сотряс чердак. Картер втянул голову в плечи, но потом понял, что чудовище… смеётся.

— Йормунганд повеселился, — сообщил динозавр, отхохотавшись. — Червь ополчился против Червя. Но может быть, ты прав. Может быть, ты и твои сородичи в итоге доберётесь до вашего золочёного Рая. Может быть, вы станете там прогуливаться с ангелами под ручку. — Динозавр снова зашёлся в приступе хохота. — Может быть, и у обезьян есть Творец! Если это тебя утешает, верь в это на здоровье. Я не верю, ибо имя мне — Отчаяние. Я — Тщета, воюющая с Мраком. Когда настанет конец времён, а он непременно настанет, настанет конец и для Йормунганда. И если должно погибнуть единственное ценное существо во всей этой никчёмной Вселенной, то вам-то с какой стати следует уцелеть?

Динозавр изрыгнул пламя, и его столп промчался под самым потолком. Из пасти чудовища клубами вырывался дым.

— Ты ждёшь от меня благодарности за спасение моей жизни? Это при том, что, спасая меня, вы прежде всего пеклись о том, чтобы спасти свои никчёмные шкуры? Но если бы Йормунганд остался Превращённым, если бы Отчаяние покинуло мир, как того желали анархисты, с ним вместе из мира ушла бы и Надежда. А этого, смертный, не вынес бы ни один человек. Но ради твоего успокоения я готов сказать, что я весьма тронут. Действительно, ты и девчонка спасли меня от участи карманных часов. Я навеки в долгу перед вами. Готов перекреститься. Спасибо вам, так сказать, огромное.

Йормунганд снова изрыгнул пламя — но как-то рассеянно, отчего вдруг стал похож на человека, довольно мирно покуривающего трубочку. Наконец, когда пауза угрожающе затянулась, он проговорил:

— Ладно. Так уж и быть. Преподнесу тебе подарочек. Подарочек малявке Хозяину. Ты мечтаешь о ребёнке, Картер Андерсон. Через год будет у тебя ребёнок.

Картер ожидал чего угодно, но при этих словах Йормунганда кровь отхлынула от его лица.

— Чудовище! — еле слышно проговорил он. — Насмешник! Это злая шутка. Ложь! Или у моей жены родится какой-нибудь… оборотень?!

Йормунганд снова рассмеялся.

— Вот они — вера и надежда во всей красе! Ты получил награду за свои молитвы, а теперь дерзаешь сомневаться? Или ты не веришь в собственные убеждения? Как это похоже на смертных! Да будь я архангелом или аистом каким-нибудь, ты бы уже на коленках валялся от благодарности! Но нет! Как же! Если у кого-то острые зубы и хороший аппетит, так он уже сразу врёт.

Йормунганд не врёт. Никаких оборотней, никаких лягушек-зверушек. Абсолютно здоровый младенец. Насчёт пола умолчу, уволь.

— Ты не можешь обещать ничего подобного, — недоверчиво проговорил Картер. — Ты разрушитель, а не созидатель.

Йормунганд сверкнул глазами — человек бы на его месте удивлённо приподнял брови.

— Да ну? Кто знает? Созидатель, не созидатель… Но я умею предсказывать будущее, уж этого у меня не отнимешь. И это мой подарочек тебе, дар Последнего Динозавра.